О четырех летних премьерах в театрах Краснодара

Под занавес сезона в Краснодаре были сыграны премьеры нескольких спектаклей. Все были поставлены молодыми режиссерами, причем подавляющая часть из них — уже с именем; большая часть постановок в той или иной мере вышла из режиссерских лабораторий; и потому мне показалось логичным объединить четыре театральных текста в одном своем. А кроме того, в этих разножанровых спектаклях я увидела типологически схожего протагониста: героя-созерцателя, вынужденно или осознанно бездействующего и служащего своего рода камерой для наблюдения за реальностью.

«Фро» в Краснодарском театре драмы: зал ожидания

Филипп Гуревич поставил рассказ Платонова как эскиз еще год назад, на лаборатории, устроенной Театром драмы. Творческая команда, включая художника Ольгу Суслову и художника по свету Павла Бебина, буквально на 180 градусов развернула театральное пространство: тысячный зал работает как сцена, а зрители сидят на авансцене. Такое решение оказалось созвучным нежному и страстному театральному тексту: героиня, от которой муж уехал на призрачную социалистическую стройку, оказывается в полной пустоте — хотя рядом, казалось бы, много людей.

Сцена из спектакля «Фро».
Фото — Юлия Маринина.

Фро в исполнении Анастасии Довбыш — воплощение отчаянной, гиперболизированной тоски по любимому. Покидающий ее ради работы муж «имел свойство чувствовать величину напряжения электрического тока, как личную страсть», этакий чудесный финист-ясный-сокол; играющий роль Федора Иван Романюк — в черном плаще, в перчатках, с идеальным пробором и максимально отрешен. Герой Евгения Женихова, отец Фро, трогательно неловкий отставной механик, скучает по своим поездам и прижимает к себе игрушечный паровозик. Три рассказчицы в черном («женщины и другие») представляют остальной народ.

Покинутая Фро в белом мечется меж рядов и кресел как привидение. Зияюще пустой, расчерченный проходами зал (рельсы-рельсы, шпалы-шпалы) оказывается удобным местом для сокрытия внезапно появляющихся деталей, вроде лопаты или бутылки. Но ни совместный труд, ни развлечения не помогают Фро «занять сердце посторонней работой и утомить его отчаяние». Она не может действовать, но сжигает себя бесплодной тоской. Включающиеся в самом конце зрительного зала, под балконом, круглые лампы и вообще точно простроенная световая палитра создают объемное пустое пространство, которое свидетельствует о неправедности победы нечеловеческого начала — технологий, электричества, рельсов, идеологий — над человечьим естеством.

Вызванный обманной телеграммой, чудесный муж приезжает к Фро — и, в ознаменование многодневной брачной ночи, ползала накрывается белым полотнищем одеяла. Но, как известно, первым делом самолеты; Федор исчезает в поисках своей технологической утопии. Одиночество Фро здесь — не просто женское: это отчаяние человеческой природы перед тем царством холодной железной мечты, которое слишком часто выбирается как объект любви.

Сцена из спектакля «Фро».
Фото — Юлия Маринина.

В финале спектакля героиня и ее отец оказываются в конце зала, а над ними, треугольником, загораются три лампы-фары: паровоз истории неумолим.

«Попрыгунья» в Театре Защитника Отечества: пейзаж в джазовых тонах

«Попрыгунья» по Чехову в постановке Ивана Пачина стала результатом прошлогодней режиссерской лаборатории Театра Наций. По сравнению с эскизом спектакль немного утратил в саркастичности и темпераменте (обычном для лабораторий), но нарастил в профессионализме: каждая роль выверена, каждая точна — как мазок кисти на этом сюрреалистичном полотне.

При всей сатирической заостренности режиссерской интонации мы можем сочувствовать не только обманываемому мужу, смиренному доктору Дымову (очень точно сыгранная роль Сергея Кондратьева), но и его обманывающейся жене Ольге Ивановне. Светлана Компетова играет ее не просто дурочкой — о нет, идеалисткой, искренне готовой как устроить семейное гнездо, эту «красивую тесноту из китайских зонтов, мольбертов, разноцветных тряпочек, кинжалов, бюстиков, фотографий», так и страстно отдаться творчеству (читай — художнику Рябовскому).

История развивается неспешно, подтекстово, словно долгое лето на даче над Волгой. На сцене бесконечно терпеливый, унижаемый благородный доктор Дымов; над сценой — джаз, дымка и пустота, пространственная метафора так и не обустроенного дома. Доктор и его операционная ютятся в уголке, а центр сцены занят экраном — местом мечтаний Ольги Ивановны, местом воображаемого счастья.

Сцена из спектакля «Попрыгунья».
Фото — Лиза Шейко.

Только в какие-то моменты Дымов вдруг выйдет из себя — внезапно макнет жену, вернувшуюся в дом после многомесячных измен, в тарелку лицом… Но тут же соберется и снова будет джентльменом, врачом, исследователем — и так до самой своей нелепой смерти, подробности которой поведает его коллега Коростелев (отличная работа Андрея Корионова). Но мечтательница Ольга Ивановна, конечно, сделает Дымова объектом запоздалого поклонения.

Ландшафт человеческих душ, нарисованный режиссером, разом меланхоличен и карикатурен, и это, право же, очень по-чеховски.

«Идиот» в Молодежном театре: надо рыбу выгулять

«Идиот» в постановке Александра Гостюхина тоже вырос из лаборатории в Анапе, которую Молодежный театр провел прошлым летом. Тогда молодой режиссер создал эскиз по «Бесам» — и вот уже последовала премьера полноформатного спектакля по другому великому роману Достоевского.

Даже более чем полноформатного: «Идиот» шел (на моем показе) полные 4,5 часа, с выведением на сцену пары десятков актеров. Эта тяжеловесность — пожалуй, главная проблема спектакля, и связана она с тем, что режиссер, решив поставить роман, и стал ставить роман — то есть самостоятельно делать инсценировку. Не хватило драматурга, который обрезал бы лишних персонажей, необязательные линии, ненужные диалоги — и оставил бы главное.

Сцена из спектакля «Идиот».
Фото — Алексей Петров.

Потому что главное в спектакле есть. Это меланхолический, саркастичный взгляд отстраненного наблюдателя, который видит мир причудливым цирком. Спектакль, по сути, монодрама, то есть действие, которое разворачивается в сознании одного героя: все дано через его восприятие.

Замкнутость и причудливость этого мира очевидны в визуальном решении спектакля (художник Оганес Айрапетян работал здесь же раньше над «Цахесом» в постановке Артема Устинова). Одна большая комната: слева черные наклонные стены, на которых удобно писать мелом, — доски? Мы в классе? Справа — странное дерево с висящими на нем круглыми лампами; Венера Милосская как пластическая аллегория образа Настасьи Филипповны; торчащие из пола люминесцентные светильники… Получился почти линчевский мир — подробная, упорядоченная причудливость: все герои в разнообразных черно-белых костюмах (с редкими цветными акцентами), в контрастном гриме белых клоунов, от смешных до зловещих. И вся эта разноголосица деталей увязана ассоциативной логикой. Например, фамилии у многих героев птичьи (вот он, родной двор гадкого утенка): Лебедевы, Иволгины, Терентьев, Птицын; а у Мышкина на черном пальто — белые силуэты летящих птиц.

Наш герой-наблюдатель, странный персонаж этого мира — князь Мышкин. Есть ощущение, что эта роль давно ждала Алексея Суханова — с такой точностью, так филигранно и внимательно играет актер. Его герой единственный остается без грима, без странной прически: почти обычный человек в мире фриков. Правда, в руках у него — огромная красная рыба в пайетках; и кроме мема-шутки про Сызрань эта рыба, как можно догадаться, символизирует и христианство.

Мир Достоевского режиссер и художник прочитывают как мир причудливой, странноватой сказки, этакого темного фэнтези. Здесь каждый персонаж — оригинален и ярок: что всклокоченный обиженный Ганя (Александр Теханович), что пассионарий, азиатский варвар Рогожин (Илья Сердюков), что суетливая и заботливая генеральша Епанчина (Юлия Макарова), что инфантильная и чудаковатая Аглая (Анастасия Ковьярова), что уютный шалопут генерал Иволгин (Анатолий Дробязко), что Иннокентий, который носит с собой скелет (Владислав Гоголев)…

Сцена из спектакля «Идиот».
Фото — Алексей Петров.

Центр эмоционального шторма в этом океане — Настасья Филипповна в исполнении Анны Нежуты: под боевой кукольной раскраской, под нарочито вызывающим поведением этой роковой дивы таится бездна уязвимости — и нерастраченной любви. Именно Настасья Филипповна забирает огромную рыбу у Мышкина, появляясь с ней во второй части спектакля.

Что может спасти героев от лжи общества, от несмываемых масок? Выход показывает, кажется, Коля Епанчин: Егор Глазов, играющий его роль, в финале стирает черно-белый грим и готов стать просто человеком. Именно он в финале — носитель красной рыбы, плачущей жемчужными слезами.

«Маленький принц» в Краевом театре кукол: задержка рейса

Дмитрий Ши поставил самую знаменитую книгу Сент-Экзюпери, поместив ее действие в болезненно актуальное для краснодарцев место: неработающий аэропорт.

По сюжету спектакля, рейс отложен — и вот мама отбегает что-то уточнить у диспетчера, а ее сын обращается к соседу с просьбой нарисовать барашка. Тут начинается знакомая история Маленького принца: но длится она в антураже зала ожидания и сопровождается то гулом аэропорта, то атмосферной музыкой.

Режиссер выступил и автором инсценировки; ему удалось создать лаконичный текст, не потеряв главных идей и ключевых цитат культовой сказки.

В живом плане играют все, кроме принца, змеи и лиса. Маленький пассажир, он же принц, явлен здесь в разных масштабах: вначале это большая кукла на двух артистов (в первой сцене, на руках у «мамы», его можно принять за ребенка), а во внутренних историях — небольшая планшетная кукла.

Сцена из спектакля «Маленкий принц».
Фото — Андрей Яроцкий.

Смелый перенос места действия позволил режиссеру и художнику, Татьяне Стоя, обмануть ожидания и отстраивать внешний облик сценических метафор не от межзвездных путешествий и даже не от рисунков автора, а от реалий аэропорта. Сценография представлена тремя светящимися табличками и несколькими рядами кресел — в человеческий размер и кукольных.

Обитателями аэропорта становятся и герои. Водят куклу принца симпатичные стюардессы (Софья Лапаева и Анна Недашковская). Король (Виталий Лобузенко) — носильщик в аэропорту, и свои высокомерные речи он произносит, стоя на ненадежной пирамиде из чемоданов. Занятой географ — работник предполетного досмотра, фонарщик — электрик, черно-желтая змея — ожившая лента заграждения…

Все эти свои приключения мальчик рассказывает соседу; они разом и его фантазии, и притчи, помогающие взрослому принять важное решение. Его слушатель, неудачный рисователь барашков, как выясняется, летчик (Владимир Золотарь). И в финале, когда мама возвращается и забирает говорливого мальчишку, взрослый герой принимает решение и меняет свое пальто на мундир пилота. Он снова будет не только пассажиром, но и рулевым своей судьбы. К этому решению его подтолкнули речи маленького соседа, который вообразил себя принцем с далекой планеты.

Сцена из спектакля «Маленкий принц».
Фото — Андрей Яроцкий.

***

Страдающая Фро, терпеливый Дымов, созерцатель Мышкин, сказочник Маленький принц — все эти протагонисты объединены вынужденным или сложившимся бездействием. Герои-наблюдатели, герои-мечтатели, герои тоскующие… Герои нашего времени?