Фестиваль-лаборатория «Четвертая высота. От А до Я: Азбука детского театра» в ТЮЗе им. Ю. Киселева (Саратов).

До описания впечатлений о прошедшей (3-6 декабря) лаборатории под неизменным руководством Олега Лоевского глянула в сеть в надежде увидеть пару-тройку телесюжетов, благо камер на пресс-конференции в театре было изрядное число.

Вместо запрошенного — в глаза бросилась информация о свежем заявлении в прокуратуру неких лиц на директора саратовского ТЮЗа Валерия Райкова, временно, кстати, отстраненного властью от руководства театром. Причина отстранения до выяснения всех обстоятельств — жуткий осенний пожар, погубивший милый старый тюзовский дом.

Саратовских журналистов судьба директора театра волнует не меньше лабораторных изысканий. Больше. Лоевскому как яркому деятелю театральной России и Ольге Глазуновой — человеку из центра (!) ответственному секретарю Комиссии СТД России по театрам для детей пришлось отвечать на вопрос, что именно они думают об опальном Райкове? Авторитетнейшие товарищи безоговорочно поддержали мнение и худрука Юрия Ошерова, и коллектива: Райкова незамедлительно вернуть в театр! Оба дали ему высокую оценку как состоятельному менеджеру, продолжателю традиций отца-основателя Юрия Петровича Киселева, директору, который много лет работал в тандеме с художественным руководителем.

Прислушается ли власть к самим тюзовцам и иногородним оценкам?

Неведомо.

Не будучи в теме, рассуждать о правоте театральной/властной сторон не имею ни эмоциональной, ни интеллектуальной возможности. Задаюсь лишь простым вопросом: если люди сто лет вместе и до сих пор пребывают в любви и согласии, к чему учинять разлуку? Тем более что для коллектива с ярко выраженным патриотическим по отношению к своему театру чувством, — пожар стал потрясением, многие от стресса еще не отошли. Возвращаются актеры в тот страшный вечер, рассказывают… И уж совсем не новость, что творческие люди вовсе не легко и просто обживают пространство нового дома. В скобках для тех, кто не в курсе: около тридцати лет возводили в Саратове второе большое здание. Наконец достроили. Стали играть на двух площадках. Тут-то страшное (пожар) и случилось… Злые (не высшие!) силы, увы, начеку…

Что до самой лаборатории. Устроители грустили, что заболевшая гриппом драматург Ярослава Пулинович не смогла приехать и прочитать свою новую пьесу «Как я стал…». Правда, текст вполне успешно был протранслирован четырьмя артистами (по числу персонажей) при переполненном студенчеством зале. Произведение это легко может вписаться в афишу любого молодежного театра с пометкой 18,1/2+.

Изрядное количество крепких русских словечек, которыми пользуется сегодня вся наша страна от мала до велика, в данном случае уместно, художественный эффект они, словечки … ну да, ну да — усиливают. К мату прибегает выброшенная из профессии и пьющая от тоски по сцене актриса. Персонаж, поддающийся колоритно-забавному актерскому воплощению. Пьеса же о том, как вполне милый, умный, обаятельный молодой человек стал подлецом. Ярославе Пулинович не стоит пока ставить окончательной точки. Есть резон еще чуток посочинять. Текст может быть усовершенствован, так как многословен, просит сокращений, требует, как мне и обсуждавшим его кажется, более жесткого, внятного финала. Специально не выдаю сюжетных подробностей. Скажу лишь, что если есть в труппе наших театров молодой артист, способный сыграть а ля Янковский вариации на тему «Полетов во сне и наяву» — вперед за пьесой к автору!

Зрители.
Фото — архив театра.

Режиссер Павел Зобнин показал эскиз спектакля по пьесе Ги Холланда «Высоко в небе». На примере драматургии такого типа российский детский театр может и, на чем настаивают устроители лаборатории, должен начать обращаться к публике, чьи родители еще не вполне отошли от родовых схваток. Тема «крохотный ребенок в театре» нуждается в серьезном анализе. Да, время изменилось, нынче дети рождаются «с умением» сходу владеть компьютером. В каком именно возрасте им стоит предъявлять сценический мир? Настоящий театральный, а не цикорий, кофе только напоминающий? Не уверена, что у сторонников идеи знакомить дитя с Мельпоменой сразу после его расставания с соской есть подробные аналитические разработки по части детской психики. Повторяю, тема сложная, отдельная. И не моя.

Глазами же пьесу про небо не «взять». Без особой постановочной надобности палец тянется к «delete». Вот оно, начало:

Появляются двое, ОН и ОНА, одетые в форму разносчиков или почтальонов. У НЕЕ в руках большой фонарик.
В театрах обычно первой входит ОНА и, осмотревшись, приводит ЕГО.
В школах обычно открывается дверь, и они начинают разговаривать прямо у двери.

ОНА: Да! Это здесь!

ОНА: Это тут!

OH: Нет, это там!.

OHA: Нет, это здесь.

OH: Нет, это там.

OHA: Здесь.

OH: Не здесь.

OHA: Здесь

OH: Не здесь.

OHA: Здесь.

OH: Не здесь

OHA: Здесь.

OH: Нет.

OHA: Да.

OH: Нет.

OHA: Да.

OH: Нет.

OH/OHA (Одновременно): Да, нет, да, нет, да, нет да, нет, да, нет да, нет, да, нет да, нет да, нет, да, нет.

OH: Нет.

OHA: Нет?

Они продолжают: Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет.

УЧИТЕЛЬ (заранее отобранный зритель): Вам помочь?

ОНА (учителю или заранее отобранному зрителю): Да.

ОН ЕЙ: Нет.

OH (учителю или заранее отобранному зрителю):Нет.

OHA ЕМУ: Да.

OHA (Учителю или заранее отобранному зрителю): Да.

OH ЕЙ: Нет.

OH (учителю или заранее отобранному зрителю): Нет.

OHA ЕМУ: Да.
Простите, можно войти?

OHA (учителю или заранее отобранному зрителю): Да.

OHA и OH (учителю или заранее отобранному зрителю): Да.
Можно нам войти?

УЧИТЕЛЬ (заранее отобранный зритель): Да.

Таковая елочная перекличка, конечно же, на энной минуте заканчивается. Актеры как бы вместе с детьми, которые тут же на сцене и подушечках визави от действующих лиц, начинают сочинять совместную сказку, в которой в сухом сказочном остатке принцесса Вероника находит покойного дедушку Джима. Где? Высоко в небе. Текстовое ничто талантливый режиссер/актеры естественно способны наполнить собственными придумками. Что и произошло. У Зобнина с артистами Еленой Вовненко и Алексеем Чернышовым получилось и смешно, и трогательно. Поэтический полет был явлен. И о покойном дедушке романтически вспомнил каждый.

Кончину дедушки английского отполировали смертью дедушки шведского. В эскизе пьесы Томаса Тидхольма «Поход в Угри-Ла Брек» саратовские артисты практически без участия режиссера, который тоже занемог, доходчиво рассказали опять таки крохам о смерти, страхах, путешествии в инфернальный мир во имя спасения покойного деда и обретении (?) в финале общего языка с равнодушными доселе родителями.

Явной и единственной неудачей стала заявка на грядущий в новогодние дни спектакль «Ежик и Елка» (Сергей Козлов в интерпретации саратовского режиссера Артема Кузина). Этот эскиз погрузил нас в тот детский театр, где слащавая махровая тюзятина должна быть забыта. Навсегда. Как сон, в котором нет ничего. Зеро.