ВАДИМУ ЖУКУ — 70!

Месяц назад, при нашей краткой встрече в Театре им. Комиссаржевской, Вадим Жук неназойливо сказал: «Маша, если ты пришлешь мне на юбилей телеграмму, — я буду рад!» И вот наступил день накануне дня, когда телеграмму надо послать.

Телеграммы бывают разные.

Могу послать коротко о личном. Дорогой Вадик, твое выражение «Ты, Марина Юрьевна, со своим журналом — как хомут на культурной жизни города!», произнесенное в пятилетие журнала (вы с Олей, прекрасной твоей первой женой Ольгой Саваренской, которую мы всегда помним, позже всех пришли попраздновать, чуть не за полночь, и мы таки продолжили…), — висит на нашей трубе в самом центре последние 20 лет. В этом смысле тебя читала вся Россия.

Могу длинно, как Ельцин — Александру Моисеевичу Володину, когда спозаранку, стоя у входной двери в трусах, тот, восьмидесятилетний (ой, недалеко нам осталось, Вадик, ой, недалеко…), читал: «Вы выдающийся советский драматург, автор пьес „Фабричная девчонка“, „Пять вечеров“, „Старшая сестра“….» И далее весь перечень. Пожалуй, этот жанр творческой биографической телеграммы я и изберу: чай не для тебя пишу, для читателей того наикрупнейшего театрального издания, юбилеи которого ты дважды вел в Москве и Питере, за что «ПТЖ» тебе всегда благодарен.

Кажется, это самая первая «Веселая коза», и мы шествуем по Покровке в Нижнем.
Фото из архива М. Дмитревской.

А еще я сердечно люблю тебя за то, что, приезжая на родину из Москвы (старые твои стихи о ней я всегда читаю первому попавшемуся на пути ненавистному москвичу), ты всегда заходишь «на родную Моховую». В частности, посещаешь наш редакционный уголок, несколько лет имевший и печатный «Уголок Вадима Жука». А стихи о Москве  — это, кажется, единственное, что я помню наизусть из русской поэзии и декламирую, как правило, утреннему московскому таксисту, везущему меня по столице с ночного поезда. Цитирую, чтобы выразить сразу и все относительно того города, в котором ты предательски живешь уже полтора десятилетия.

Итак, Вадим Семенович («Семерович» набрал палец, и был прав, семерка нынче актуально украшает твою дату), разреши перечислить. А то читатели знают о тебе только одно — название группы, созданной в честь тебя, — «Битлз».

Для юношества сообщу.

Ленинградская культура нашла Жука именно в капусте. Это случилось еще в 1966 году, когда он, будучи студентом-театроведом, сочинил свой первый капустник, в дальнейшем став королем ленинградских капустников 1970–1980-х годов. По одним слухам, его предком был А. Кугель, основавший в 1908 году петербургский театр сатиры и литературно-театральных пародий «Кривое зеркало». По другим — он потомок Н. Евреинова, автора знаменитой театральной пародии «Четвертая стена», ибо и театр-студия Жука назывался «Четвертая стена». В последние полтора десятилетия возник намек на его родство с Н. Балиевым, с театром «Летучая мышь», поскольку дитя сырого Петербурга, Вадим Жук, перебрался, где посуше, — в Москву…

В «капустном» творчестве его есть главная интонация: с нами разговаривают, как интеллигентный человек может разговаривать с интеллигентным человеком, когда оба они выражают интеллигентский взгляд на окружающую действительность.

Много лет они, Жук и его товарищи, были — деликатес для тех, кто существовал по эту сторону «четвертой стены», и потому те, кто «творил искусство» за стеной, могли горделиво чувствовать, что обладают правом и привилегией знать и слышать капустники Жука.

«Сталин, Свердлов и Землячка», как называет эту фотографию В. Жук. В. Семеновский, М. Дмитревская и В. Жук в редакции ПТЖ.
Фото из архива редакции.

Потом, в перестройку, «Четвертая стена» стала ужасно знаменита и, я бы сказала, почти всенародно признана, от кулуарных сюжетов, доступных пониманию избранных, стремительно двинулась к общественно-политическим темам. «Вот кончим перестройку — и вернемся к театру», — успокаивал Жук, произносивший в те поры тексты о том, что не хотел бы стать участником гражданской войны, «с боями пробиваться к Купчину в составе третьего пехотного полка» и совсем не хотел бы форсировать Фонтанку, так как в жизни ничего не форсировал. Что правда, то правда.

Город над вольной Невой,
В сущности уже полуживой.
Баки заправлять прямо из Невы
В нашем городе можете вы…
Пушка палит невпопад,
Медный всадник скачет наугад,
Следом на козе едет депутат…
Доброй ночи, родной Ленинград!

Вот всю жизнь помню эти прекрасные куплеты! А сколько их еще! Не счесть. Вадим Семенович Жук обладает первоклассной эрудицией: вся литература — корешок к корешку — практически наизусть. Он испытывает редкий восторг перед словом, ритмом, часто проливая слезу над красотой русской словесности. При этом — действительно энциклопедически зная ее.

Но с годами из знаменитого ведущего-шоумена (не гнушался и корпоративами, но всегда вел приличные «Золотые софиты», «Веселых коз», не отказывался представить хорошую книгу и творческого человека) Вадим Жук стал известным поэтом и пишет практически каждый день. Общественное публикует в Фейсбуке, лирическое и философское выходит сборниками.

На вручении М. Дмитревской премии им. А. Кугеля, Москва.
Фото из архива редакции.

У него феноменальный дар импровизации, в том числе стихотворной, к тому же он редкий остроумец, наш Жук. Ну, а о благорасположенности к людям (при трезвом взгляде) и умении выпить рюмку — выпить две, утрачивая этот трезвый взгляд, но усиливая момент благорасположенности, все знают и так.

«Сатира — это поруганная любовь», — мудро заключил в каком-то из своих рассказов Ф. Искандер. Каждый раз, радуясь капустникам Жука, их грустному, ироничному, такому понятному взгляду на бесконечный окружающий, изматывающий, но такой родной абсурд, — я вспоминала Искандера. С годами Жук стал мягче, а социально — жестче и патетичнее. Потому что — сколько ж можно?! Года бегут чредою длинной, а лучше не становится, становится — наоборот…

Дорогой Вадик! Заходи, однако, в наш подвал. Окинь нас прищуром, похвали за усердие, пожалей театроведческие наши будни согласно собственному твоему диплому. Нам есть с тобой что вспомнить, кого помянуть добрым, а кого — саркастическим, между нами, в сущности, нет противоречий, а есть взаимные друзья, прожитая жизнь, Моховая, Дом актера, Нижний с ее «Козой», твой сын Ваня, мой сын Митя, учившиеся вместе, любовь к родному пепелищу и желание человеческой порядочности. При столкновении с обратным ты горюешь, но с людьми гуманно не расстаешься. Наверное, это правильно: ты добр и эмпатичен. На этом грандиозном слове не из русской словесности я закончу бегать импровизационными пальцами в состоянии дедлайна по буквам и просто обниму тебя крепко, не вызвав ревности твоей второй прекрасной жены Марины Курчевской, а редакция «ПТЖ» присоединится!