На сцене Лаборатории «ON. ТЕАТР» стартует «ON. ДРАМА-2012».
В программе — «Драматургическая фабрика Скороход».
Год назад в СПГАТИ состоялся набор студентов для обучения по магистерской программе «Театральная драматургия». Справедливо будет заметить, что это первая за многие годы (а возможно и единственная) попытка создать школу драматургов на петербургской академической базе.
Сейчас будущие дипломированные драматурги завершают свой первый курс. С 24 по 26 февраля на суд зрителя они представят курсовые работы — одноактовые пьесы, предложенные режиссерам Лаборатории «ON. ТЕАТР» для читки.
Руководители семинара «мастерство драматурга»: Скороход Н. С., Чепуров А. А.
Лаборатория «ON. ТЕАТР» находится по адресу: ул. Жуковского, дом 18.
ВХОД СВОБОДНЫЙ.
Внимание: в текстах не будет использовано ни одного слова ненормативной лексики!
С полной программой «Драматургической фабрики Скороход» можно ознакомиться здесь.
Огромное спасибо Наталье Степановне, Милене Авимской и всем всем всем.
Очень содержательные три дня получились!
Я была только в первый день и в конце последнего. Видела пьесу Натальи Бондаренко «Парентэктомия» и слушала отрывки пьес, подготовленные драматургами. Впечатления остались очень спутанные. Мне сложно судить,т.к. основных пьес я не слышала, но все-таки сейчас стойкое чувство, что не хватает какого-то общего «лица» фабрики, того,что объединило бы столь разных авторов. И есть ощущение, что несмотря на заявленное в конце (в комедийной форме,но все-таки) противостояние «старому» театру, новизны и смелости не хватает. Авторы,вступая в «игры» с формой и тематикой (пьеса про блох или пьеса на тему «жизнь есть сон») как будто не доводят до конца начинание…
Оля, чтоб заблестели горлышки разбитых бутылок, наверно, нужно чуть больше времени. Это, ни в коей мере, не приглашение к снисхождению – просто указание на жанровые особенности нашей Презентации в целом. А жанр, так или иначе, – первый выход из лабораторной теплицы в настоящую Лабораторию. Впрочем, мне кажется, что как раз необщее выражение лица – не только слабая, но и сильная сторона нашего курса. И «к необщности этой мы подготовлены уже как бы генетически»: вроде как не в традициях Академии сковывать жёсткими рамками, касающимися поэтики и проблематики. Гегель и Аристотель, служащие безоговорочной опорой в течение первого года, как известно, оставляют достаточно свободы. А французские постструктуралисты, к которым для драматургов открывают доступ после попытки написания «хорошо сделанной пьесы», окончательно расширяют сознание. Так что у каждого есть возможность плутать своим путём в трёхмерной системе координат.
Сейчас пересмотрели фото и видео, пережили все три дня once more. Лишний раз порадовались, что сумели развеселить всех открытием, над которым бились неделю; и закрытием, которое сделали импровизационно. Пьесами, отчасти, тоже – повеселили. Не всегда в том смысле, в котором хотелось бы. Хотя по прошествии времени всё твёрже ощущение, что процент удач был неплохой (в сравнении с выборами – так точно). Но важнее не локальные удачи, а выводы (и ощущения), которые мы вынесем с Жуковского на Моховую.
Мне кажется, сейчас очевидно: для нас случилось то, что отразил в своей обаятельной читке пьесы Ксюши Малининой «Супермаркет» Денис Шибаев. Режиссёр посадил зрителей лицом к зеркальной стене и читал на её фоне. Как ещё до начала действия пошутила Наталья Степановна, у нас была возможность полюбоваться на себя в скучных местах. А скучные места – это наши (sic!) проколы. И о них не мне писать, но каждому из нас думать.
Позволяю себе, быть может, больше субъективности, чем обычно. Потому что ракурс необычен: пишу изнутри процесса, но исключительно от себя. Для меня, быть может, наиболее болевым оказался тезис, высказанный Владимиром Антиповым (искромётно сыгравшим портрет Мусорского в искрометной же читке пьесы Александра Пантыкина «Труп поневоле»). Мысль заключалась в том, что для драматурга благо – скромность и самоотречение. И особенно сейчас. Что он должен давать режиссёру питательную среду для фантазии, а не конструкцию, в которой уже есть попытка режиссёрского решения, и нет воздуха, и негде развернуться. Как драматург, я понимаю, что Володя прав (и, экстраполируя эти слова на свои тексты, испытываю страдание). Но как театровед, я удивляюсь: почему режиссёры не готовы вставлять клинья и расшатывать конструкции современных пьес (не в читках, конечно, где задача донести текст, а в спектаклях)? Кто мешает поступать с текстами столь же радикально, как все привыкли поступать с классикой? Живые драматурги? Так не надо слушать!
Работая над спектаклем по «Парентэктомии» Наташи Боренко именно с расширением и смещением границ пьесы экспериментирует Михаил Смирнов. Сохраняя текст, он накачивает его множеством дополнительных обстоятельств, фактически, сочиняет не на его основе, а внахлёст, свой режиссёрский сюжет. Если угодно, работает инсценировочными методами. Иногда убедительно, иногда (пока) беспомощно. Александр Анатольевич Чепуров на банкете высказал мнение, что после завершения этой придуманной театром истории, режиссёру стоит вторично призвать автора. Чтоб тот отшлифовал новую сложносочинённую конструкцию.
Все были единодушны в ощущении, что самую удачную читку сделала Екатерина Максимова по пьесе Тани Рахмановой «Глаза кенгуру». Был выбран ясный и сильный ход: портрет, являющийся у автора приковывающей внимание декорацией, был воплощён актёром. Который рисовал мелками на стенах и писал слова, но не был услышан (увиден?). Средства минималистские, образность – из текста, текст донесён… и – что самое главное и редкое – его сценический потенциал выявлен и предъявлен. Здесь повезло и режиссёру (в том, что сценический потенциал был), и драматургу вдесятеро. Ловлю себя на чувстве: читка вспоминается как эскиз, как набросок к спектаклю.
Длить рассуждения о впечатлениях можно долго (и есть шанс, что ко мне присоединится кто-то из коллег) но, сведутся они – неизбежно и закономерно – к тезису загадочной Насти М.: спасибо Наталье Степановне Скороход и Милене Авимской. И уже не только от себя, а от всего драматургического курса.