Вслед за «Последней жертвой» в театре имени Ленсовета — однако без лишнего шума и публичных деклараций о необыкновенных намерениях — в Молодежном театре сыграли премьеру пьесы Островского «Поздняя любовь».

После длительного перерыва в театр вернулся режиссер Владимир Туманов. Возвращение это робко приветствовали — в карьере Туманова были разные периоды, и последний по времени оказался крайне неудачным. Зато лет десять назад в Молодежном были замечательные «Лунные волки», в «Балдоме» — «Чардым» и «Без вины виноватые», в МДТ — «Бегущие странники», а в «Сатире» — «Таня-Таня». В общем, последний спектакль Туманова — именно что «поздняя любовь».

«Сцены из жизни захолустья» — такой подзаголовок дал автор пьесе. Собственно, иной «актуальности темы» искать уже и незачем. В доме небогатой вдовы живет честный адвокат Маргаритов с дочерью Людмилой. Адвокат беден (судьба-с!), дочь — «немолодая девушка», бесприданница, пребывающая в заботах о папеньке, ангел добродетели. Имеются два сына вдовы Шабловой: младший, Дормедонт, домовитый мечтатель-тихоня, и старший, Николай, шармер, бездельник, игрок и уже немножечко алкоголик — натурально, от романтизма. Людмила влюблена как раз в него, хотя девушка, вроде бы, как и было сказано, уже немолодая. То есть цену романтизму известного рода должна бы знать — ан нет, не знает и не интересуется, потому — ангел.

Маргаритову выпадает случай: богатому купцу неожиданно требуется честный стряпчий (видимо, последний на Москве), стало быть, победовавшим всласть героям светит удача. Светит, да не греет: в деле фигурирует коварная хищница нестрогих нравов Лебедкина и ценное письмо. Их сложное соединение двигает сюжет, в результате которого морально нестойкий Николай готовится сесть в долговую яму, от которой его избавляет здешний ангел, выкрадывающий у папеньки письмо единственно ради спасения любимого человека. В финале — посрамление порока, состязания в благородстве и торжество добродетели. И поводов для сомнений тут нет никаких — если только вы верите в честных адвокатов, ангелов-барышень, духовное перерождение и прощение. Когда-то в «захолустье» во все это верили.

Режиссер Туманов и художник Орлов отказались от «расписного» Островского, их спектакль — это «Островский ч/б», с резкой, метафорически насыщенной светотенью. В костюмах Стефании Граурогкайте — «та же игра» (тем ярче сознательные нарушения ее правил). Молчаливый диалог пары влюбленных: в узком проеме — белое на черном, в слепящем контровом свете, когда от героев остаются только силуэты, словно вырезанные из бумаги, — это привет от того Молодежного театра, каким он был когда-то, во времена «Грозы» и «Лунных волков».

А вот в характерах персонажей нет и следа «монохромности» — натуры все подобрались неоднозначные. Бесподобна в своей комической суровости вдова Фелицата Антоновна: одна из самых остроумных питерских актрис Ирина Полянская играет женщину, которая точно знает, как устроен мир. И знание это не приносит ей радости. В роли прекраснодушного чудака Маргаритова Петр Журавлев — пресловутая честность стала болезненным пунктиком, спровоцировав легкую форму аутизма. Занятен Дормедонт в исполнении Евгения Титова — молодой актер частенько перебирает с клоунскими ужимками, но иногда его попадания убийственно смешны: пылающий тайной страстью скромный писарь так уверен в ответном чувстве своего ангела, что пребывает постоянно в некотором экстазе. Старший брат не в пример трезвее (в высоком смысле). У Андрея Кузнецова непростая задача: Николай Шаблов способен разочаровать барышню во имя ее же блага, но не может при этом не рисоваться, бравирует цинизмом, но интересничает с умом, однако не прочь и потерять голову, а впрочем, все пустяки и денег нет. И на все эти метания нужно поистине ангельское терпение.

Эмилия Спивак — прелюбопытный ангел. Необыкновенно хорошенькая девица с характерным птичьим наклоном головы (этим знаком актриса обычно выражает несколько пришибленное целомудрие), Людмила Герасимовна начинает свой поход за поздней любовью вполне традиционно, по Островскому: бескорыстно спасая заблудшего Николая, оплатив его карточный долг. Все поражены. Однако дальнейшее с христианским рвением спутать невозможно. Кульминационное объяснение завершается бурным танцем — с высокими поддержками, взволнованными вспрыгиваниями на скамейку и размахиванием револьвером (Николай Реутов, разумеется). К предмету своей страсти Людмила является в прелестном сером платье, отягощенном смелым розовым бантом и зеленым поясом, провоцируя на цитату: «На вас зеленый пояс — это нехорошо». И вправду нехорошо — намерения барышни нехитры и недвусмысленны. Герой несколько обескуражен стародевическим напором.

В спектакле забавно смещены акценты: Людмилой движет не столько желание спасти чужую душу любой ценой (своей жизни, чести отца), сколько выстраданное право на мелодраму, на эгоистическую безрассудную страсть. Она в этом спектакле — тоже игрок, только в отличие от Николая играет исключительно по-крупному, делая единственную ставку в жизни. К финалу спектакль все сильнее напоминает пьесу «Банкрот» («Свои люди — сочтемся»): молодые герои, соединившиеся, конечно же, по любви, однако и не без расчета, ласково, но целеустремленно теснят стариков на обочину жизни (получая солидное приданое, отбирая адвокатскую практику). А впрочем, согласно тексту автора, «все чинно и благородно». И юридически безупречно.