WITHIN («Внутри»).
Компания Адити Мангалдас — Фонд Дриштикон Данс (Индия) на сцене Театра-фестиваля «Балтийский дом» в рамках XIV Международного фестиваля искусств «Дягилев P. S.».
Концепция и хореография Адити Мангалдас.

За последние годы Адити Мангалдас приезжает в Россию уже со второй постановкой. После пандемийных ограничений ее компания стала одним из первых иностранных участников Чеховского фестиваля. Сейчас Мангалдас впервые гастролировала в Петербурге на XIV «Дягилеве P. S.» — и, хочется надеяться, снова открыла страницу, на которой в нашу страну приезжают гости. Тогда, после ковида, была «Жизнь»; сейчас — «Внутри».

Адити Мангалдас.
Фото — Евгения Матвиенко.

Спектакли и похожи, и нет. Адити Мангалдас, мастерица индийского традиционного танца катхак, в обоих случаях привезла в Россию диптихи. Вечера и в Москве, и в Петербурге состояли из автономных частей — более традиционного катхака и его современной версии. Катхак умеет работать в разных плоскостях: как традиция, которая содержит отсылки к эпохе и культуре, в которой существовала и развивалась; как эстетическая система определенных свойств; и как метод, который можно вынимать из его теплого исторического окружения и применять для любых нужд.

В Москве в 2021 году показали диптих, который сегодня тянет назвать «туристическим». Более традиционная, красивая, экзотическая первая часть и «на закуску» второй современный акт.

«Дягилеву» повезло больше. WITHIN начинается «с места в карьер» — с авторского хореографического размышления Адити Мангалдас — которая и руководит компанией, и ставит, и солирует на сцене, — о сложных эмоциях, которые может испытывать человек. Это абстрактное полотно, где во главу угла встают тема и ее разработка. Катхак оказывается технологической базой, способом размышлять в данных «выражениях», телесных паттернах. Первый акт WITHIN с его темнотой, насыщенностью, бессюжетностью, необходимостью разгадывать пластический код на сцене беспощаден к зрителям, которые сталкиваются с традицией впервые. Как мне сказали в антракте, «думали, будет Зита-Гита, а они вон что». И то, что за этим следует вторая часть — легкая, визуально и метафорически залитая солнцем, светлая, гармоничная и ровная, где Адити Мангалдас и молодые артисты ее труппы занимаются только демонстрацией своего великолепного, сияющего, радостного мастерства, — редкая удача.

Сцена из спектакля.
Фото — Юлия Михеева.

По правилу «запоминается последняя фраза» все, кто попал в зал «Балтдома», сначала видели, как катхак умеет быть актуальным, что это живая форма, способная передать сильную, понятную эмоцию не из старинной поэзии или эпоса. А потом «лакировали» это чистым методом, наблюдали, как движения, которые перед антрактом могли сбивать с толку, казаться психологически тяжелыми, заставляли думать о не самых приятных моментах, оказываются отточенными, изящными, наполняются иным содержанием — или вовсе остаются без него.

«Внутри» начинается как глубокое исследование, завершается как праздник мастерства — и это сочетание, которое может в теории представляться не самым убедительным, усиливает впечатление от работы труппы.

Сердце обеих частей — сама Адити Мангалдас. В Петербург она приехала с молодыми артистами (в Москве с ней выступали разновозрастные танцовщицы и танцовщики). Диспозиция «дива в центре — остальные по краям», которая часто возникает в подобных случаях, и сработала, и нет. Безусловно, Мангалдас «собирает» на себя коллектив, притягивает внимание, даже если все исполнители появляются на сцене с лицами, закрытыми шарфами. И в то же время ее центральное положение деликатно обыграно. Оно — часть постановки, а не каприз немолодой примы.

Глава первая. Внутри головы

В первом акте в какой-то момент становится понятно, что «Внутри» — буквально путешествие в мир безымянной героини Мангалдас. Другие артисты на сцене — проекции ее сознания. Страсти, ночные кошмары, сомнения. Конструкция собирается не сразу. Сперва Мангалдас возникает на сцене как одна из частиц толпы, бегает со всеми от кулисы к кулисе. И лишь к очередному соло — а их тут немало, — когда артистка остается спиной к залу, а в правой стороне возникает мерно двигающаяся остальная труппа, происходит щелчок.

Сцена из спектакля.
Фото — Юлия Михеева.

Все происходящее — дурной сон или бесконечное самокопание одного человека. Можно раскалываться на сколько угодно кусочков, представлять их как мужчин или женщин. Но этот большой, многообразный в страдании мир помещается в одном человеке. И его персонифицирует Адити Мангалдас.

На сцене то и дело возникают два-три-несколько человек, которые повторяют одни или похожие движения: посмотреться в раскрытую ладонь, как в зеркало, отвернуться; истерзанно поползти плашмя; закружиться энергичным маленьким торнадо; разрезать, будто масло, воздух сильной рукой с ладонью-лезвием. Можно пытаться угадать, что значит «рассказ» каждой группки, какую скрытую эмоцию она протанцовывает, и почему именно так. А можно представить, что это сплошной поток боли, в котором движенческие «всхлипы» могут прерываться, запутываться, возникать вновь и вновь. Их даже могут исполнять разные артисты — потому что они все равно сходятся в одной голове.

При всей темноте — буквальной (сложно построенный свет создает многослойное пространство, где есть место и черному заднику, и дымовой стене, и четким световым пятнам, которые выхватывают артистов на средний план) и эмоциональной — первая часть WITHIN полна надежды на исход. Тела танцовщиков, когда они встают, напоминают строгие колонны. Сама Мангалдас то и дело танцует в световом «колодце», который прорезает черноту. Акт заканчивается тем, что она, мелко дрожа и потонув в толпе своих проекций, зажимает рот в безмолвном крике и исчезает во тьме. Но последнее пятно прожекторов, которое потухает, коснувшись фигуры Адити Мангалдас, теплое по тону и яркое — и это оставляет мягкий шлейф надежды, который перекрывает впечатление от насыщенного растерянностью, страхом, отчаянием танца.

Глава вторая. Мастерство — это свет

Второй акт и эстетически, и по настроению, и по приемам контрастирует с первым. Между ними есть перекличка, небольшой «мостик» в начале. Артисты появляются на сцене в парчово-сияющих, тона, близкого к белому золоту — или к раскаленному на солнце очень чистому песку, — костюмах. Их лица закрыты шарфами до неразличимости — впрочем, точеную, с гордой спиной и царственной головой Адити легко узнать и так.

Сцена из спектакля.
Фото — Юлия Михеева.

Можно предположить, что сага о чувствах продолжится. Но она уступает место чистому методу. Труппа собирается на сцене, чтобы погрузить зрителей уже в более традиционный катхак, — и демонстрирует, как жесты, позы, комбинации, которые мы только что видели как переживание, метание, внутреннюю выкрученность, могут быть самоценной формой.
Особенно красиво «работают» вещи, которые легко запомнить. В первом акте и Мангалдас, и ее артисты много раз смотрели в слепое зеркало своей раскрытой ладони, силясь что-то в нем разглядеть. Там жест можно было трактовать как неумение найти себя, потерянность, буквально слепоту ко всему миру, включая свой внутренний.

Во втором же акте это — изящное, нежное движение, полное гармонии. Адити снова смотрит в ладонное зеркало — и в этом много силы и спокойствия. Вращения, которые в первом акте казались вихрем чувств, становятся виртуозными фигурами. Топот босых ног, с которого, как с тревожного, сбивчивого, слишком громкого ритма сердца, начинался первый акт, во втором возвращает себе обычное для катхака место — базового ритма, основы танцевального мира, на которую нанизываются движения. Привычно звучат на лодыжках колокольчики-гунгру, которые в первой части остаются за пределами сцены, наполняют воздух мягким, округлым позвякиванием. Лишь самым изощренным и памятливым зрителям они могут напоминать о кандалах — как их представил когда-то в прощальном соло «Xenos» еще один мастер современного катхака, Акрам Хан.

Во второй части «Внутри» — это внутри умения и традиции. Адити Мангалдас сложно назвать автором, который деконструирует катхак. Но то, как в WITHIN она сначала показывает его возможности выражать любую мысль, быть послушным современным хореографам, в каком-то смысле «вывихивает» метод, а потом «скручивает» танец обратно до способа показать виртуозность и очень условные, заранее заданные «маски» эмоций, позволяет говорить, что Мангалдас исследует механизм катхака, проницаемость его границ. От этого ее певучие, статные движения, трогательно-старомодный артистизм, быстро, как карточки, меняющееся во время чтения стихов или исполнения комбинаций для разных настроений выражение лица во второй части становятся более живыми — и ценными в своей устойчивости.

Адити Мангалдас.
Фото — Юлия Михеева.

WITHIN завершается солнечным гимном мастерству, отточенности, школе, которая существует веками и требует умений и долгой практики. Но само по себе в нынешнем мире такое мастерство — сомнительно, недолговечно, устаревает. Мангалдас, чувствуя это, совмещает его с ранящей современностью. Она, показав, что катхак жив, не превратился в туристический аттракцион и умеет встраиваться в современность, как будто очищает территорию чистой виртуозности от сомнений, можно ли сегодня любить просто красивое. Если оно наполнено смыслом, пусть и в другой ипостаси, — можно. Внутри есть не только боль, но и спокойная, вечная красота.