Славе Полунину 70.

Должна была состояться огромнейшая выставка в Москве, юбилей планировался широкий, но вот случился карантин — и празднование перенеслось на год, Полунин будет праздновать 71. А если еще точнее — весь год объявлен празднованием.

Мы встретились для интервью в zoom. «Ой, я без букета, — сказал Слава, — принесите мне букет». И скоро ему под бороду поставили букет роз из нового розового сада, устроенного на его Желтой мельнице.

Поскольку в этом удивительном месте я была и узнала рыжую «Мексику», где сидел Слава, то легко представляла себе все, о чем он говорил. Прежде чем читать наш разговор, побывайте на Мельнице и вы, я писала о ней в «ПТЖ». Или хотя бы посмотрите картинки этой красоты. Но встретились-то мы со Славой в хмурую пору изоляции, и я точно пребывала в мире мрачных мыслей. Но все-таки умеет Слава показать тебе, что ты напрасно унылый дурак. Надо радоваться всему, потому что все хорошо, а что не хорошо, то прекрасно. Он хитро уходит ото всех вопросов и транслирует то, что заставляет тебя улыбаться, ты понимаешь, что и правда дурак со своим меланхолическим бубубу, причем в плохом смысле. А он — в хорошем. Удивительный дар…

Вначале я предложила Славе разговаривать так, как будто уже 2021 год и ему скоро 71, но эта затея как-то не пошла, так что разговаривали — как люди.

М а р и н а    Д м и т р е в с к а я  Слава, твой юбилей переносится на год, ты будешь праздновать в 2021 году 71 год. А сейчас ты на Желтой мельнице в изоляции. И как?

С л а в а    П о л у н и н  Прекрасно! Мы готовили юбилейную выставку, и когда объявили карантин, нас здесь, на Желтой мельнице, застряло человек двадцать, так что нескучно.

Д м и т р е в с к а я  Многие искренне считают, что, и правда, это время подумать, а миру — очиститься. После месяца карантина в Венецию вернулись дельфины, в Уэльс дикие козлы (правда, в Украину Саакашвили…), и это как бы юмор, но, кажется, планета вздохнула, а у ее жителей образовалось время познать себя самих. А мне кажется: люди нищают, разоряются, агрессия растет. Кажется, что если мир не будет прежним — то в плохом смысле… Кто теперь будет так уж сразу обниматься?

П о л у н и н  Понятно, что в любом повороте есть плюсы и минусы. И только от личности зависит — готова ли она к поворотам жизни. Какие-то люди специально кидают себя в повороты, это их естество. Как у меня, например. Я имею пять или десять профессий, и мне повороты только интересны. Раз нельзя сейчас воспользоваться этой профессией — я воспользуюсь той, нельзя делать то, что собирался, — буду делать другое. Сейчас на Желтой мельнице мы сами печем хлеб, сажаем огород, копаем озеро. Прошел всего-то месяц, а мы освоили десять новых профессий, живем спокойно и обеспечиваем сами себя. Конечно, есть люди, которым трудно освоить что-то по физическим причинам, и тут нужна помощь со всех сторон, но у огромного количества людей — это прямая инертность, это психология «дайте мне». А почему ты не можешь дать всем? Почему не можешь развернуться другим боком и попробовать вот это? Ты не можешь ничего придумать? Пойди к соседу — он уже придумал, объединяйтесь и делайте, что вам нравится. Я не вижу ужаса: нет войны, не убивают. Я чувствую, что эта опасность и тяжесть — это 20–30%, остальное в руках людей, это от них зависит быть сильными и строить эту жизнь, а не поддаваться и двигаться, куда несет.

Д м и т р е в с к а я  Я не про себя. За себя я не слишком боюсь. Даже если не удастся сохранить журнал, я буду вязать, писать, а огород уже посажен. Но есть люди, за которых я отвечаю, есть дело, а государство ведет себя так, как ведет (и нам нет никаких поблажек по налогам), а вокруг меня мир, в который запущен вирус страха. И можно ли (позволительно ли) чувствовать себя хорошо и радостно в мире, который чувствует себя трагично?

П о л у н и н  Если мы повесим опасную сосулю — мы миру не поможем. Мы, наоборот, должны внушать надежду, помогать, искать. С ребятами, с которыми мы последние годы работаем, мы уже тыщу раз созвонились и обсудили: ты попробуй это, а ты это, давай преподавать, давай еще что-то. Не знаю, когда возобновятся наши выступления, так что надо садиться, искать, обсуждать и помогать друг другу в понимании новой ситуации и в поиске себя в этом новом мире. Можно киснуть, но что толку переживать? Давайте возьмемся и сделаем что-то, чтобы ситуацию изменить.

Д м и т р е в с к а я  Ну, хорошо, хватит про карантин. И вот тебе 70. Что ты чаще всего вспоминаешь с накоплением лет?

П о л у н и н  Да некогда! Правда, сейчас как раз я занят воспоминаниями. Я вспоминаю все хорошее, что было, и думаю, как сделать так, чтобы оно не исчезло. Чтобы я мог дальше жить и помогать людям в этом мире. Так что я по порядочку, подробненько написал себе все события моей жизни, отметил те, что считаю самыми главными для других людей, и сейчас стараюсь найти слова, образы, объекты, ситуации, чтобы по возможности оставить все эти идеи в живом состоянии. Вспоминаю я, конечно, самые удивительные приключения (так я называю мои спектакли, проекты, путешествия, фантазии, встречи). Вспоминаю природу (я обожаю природу). Ну, а на первом месте, конечно, друзья.

Д м и т р е в с к а я  Скажи, а ты помнишь свое первое театральное впечатление?

П о л у н и н  Сейчас попробуем вспомнить… Сначала были кино и телевизор. То, что приезжало к нам в деревню, следа не оставило. А потом я притащился в Питер и начал везде все копать. Было время, лет десять, когда я ходил в театр по триста-четыреста раз в год. Я подробно ходил в Ленсовета на Алису, в Комедию на Лемке, в БДТ на Юрского — смотреть на его люстры, которые он раскачивал в «Мольере». Не пропустил ни одного балета Якобсона. Ходил, как на работу, очень подробно ходил, ничего не пропускал, а особенно гастролеров. Жанти! Тьму всего смотрел, чемодан программок, никак не могу выбросить…

Д м и т р е в с к а я  И где «щелкнуло»?

П о л у н и н  «Щелчка», как ты говоришь, не помню. Могу целыми сценами вспоминать и играть, но «первого» не было. А самое важное в тот период, и выше для меня ничего не было — это Марсель Марсо. Я сидел, открыв рот, я боялся пропустить хоть одно движение, я работал у него то осветителем, то монтировщиком, носил за ним чемоданы по всей России — от Москвы до Минска. И у Аркадия Райкина тоже не пропускал ничего. А потом он уже звал меня: я неважно себя чувствую, выступи с парой номеров, чтобы я передохнул. А потом Марсо заболел и не приехал на гастроли, и меня попросили занять эти вечера. И по билетам на Марсо (!) мы неделю играли спектакль в ДК Горького, в зале на две с половиной тысячи человек.

Д м и т р е в с к а я  Здоровски! Слав, а какие у тебя отношения со старыми вещами? Общение с ними не приносит тебе с возрастом грусть? Я стала замечать за собой: меня не радуют предметы прошлого. Раньше шел период накопительства, все казалось страшно важным, я любила вещи своего прошлого, они, как говорится в одной пьесе, «пробуждали воспоминания». А теперь так грустно: всепожирающий Хронос приблизил морду, времени жизни осталось немного, вспоминать что-то становится больно, понимаешь, что эти вещи уже никого скоро не будут интересовать и никому не будут нужны…

П о л у н и н  Я их глажу. Нет, я люблю старые вещи. Конечно, раз в десять лет могу что-то повыбрасывать, потому что оценки совсем другие. Со страхом смотрю свои любимые фильмы! Сажаю друзей, предвкушаю — а любимый фильм, оказывается, уже нелюбимый и не хочет меня цеплять. То, что было когда-то чудом, перестает им быть, и это ужасно жалко.

Д м и т р е в с к а я  А книжки детства? Ведь еще недавно мне было двенадцать лет, и я читала ее, это было совсем недавно… Куда все ушло?

П о л у н и н  Ну, не все. Я сейчас сделал с Наташей Табачниковой книгу «200 книг, которые должен прочесть каждый дурак». Делали для Академии дураков, но сейчас ее выпустит ЭКСМО. И вот у меня сейчас внизу стоят эти 200 книжек — и ни одна из них не похужела за годы, не выброшена мною, я все их сохранил. Я так любил читать в свои детские годы под одеялом, чтобы мама не видела! Перечитал все, что было в нашей библиотеке. Особенно я любил фантастику, приключения, они меня просто манили. А потом начинал делать по этим книжкам игры — из бумаги, из картона. И, знаешь, история с книжками, конечно, победила. Сейчас на первом месте среди моих любимых профессий (клоун, садовник и так далее) стоит библиотекарь. Он победил. В последний месяц он победил и клоуна (негде выступать), и даже садовника, который подсиживал клоуна и каждый день выбегал в сад что-то делать.

Д м и т р е в с к а я  Когда Кириллу Юрьевичу Лаврову исполнялось 70 (или 75?), он говорил мне в каком-то интервью, что самое трагическое — расхождение внутреннего состояния и тела. Внутри ты так же молод и эмоционален, а внешнее состояние жестко противоречит этому. Ты как-то ощущаешь этот дисбаланс или у тебя опять все в гармонии?

П о л у н и н  Я тебе скажу. Я давно начал к этому готовиться, стал делать спектакли «на вырост», шить одежку «на вырост»: лет до сорока можно пропрыгать до потолка, а дальше не очень-то… Хоккей заканчивается. Некоторые клоуны делали ошибку. Например, Марчевский даже в 60 лет пытался играть мальчишку. И это не было органично. Поэтому я сразу запрограммировал себе старичка — чтобы можно было долго с ним жить и радоваться ему. И с годами я наполняю и наполняю эту форму, ищу в ней, внутри нее. И давно придуманный образ сейчас входит в самую идеальную свою форму.

Д м и т р е в с к а я  Ты когда-нибудь испытывал расхождение со временем, когда возникает чувство: я современный театр не догоняю. Или у тебя и тут все — в константной гармонии?

П о л у н и н  Наверное, одна из черт, которую мне посчастливилось получить от мамы, — это способность видеть то, что будет. Примерно на двадцать лет вперед.

Д м и т р е в с к а я  И сейчас можешь сказать, что будет через двадцать лет? Скажи!

П о л у н и н  Я не могу сказать, что это будет, но я точно знаю, в какую сторону надо идти, чтобы потом оказаться на месте. Когда еще все верили в эстетские замашки пантомимы, я на первом фестивале пантомимы показал клоунаду, которая оказалась искреннее и ближе зрителю, чем эстетская формула. А когда все стали клоунами — я притащил на фестиваль клоунады уличный театр. Все стали купаться в уличном театре, а я объявил возрождение карнавала. Когда все стали заниматься карнавалом, я сказал, что важна жизнь как искусство. И то, что происходит у меня сейчас на Мельнице, только лет через пять-десять по-настоящему откроется для всех, откроется жизнь как искусство.

Д м и т р е в с к а я  Ты обещаешь?!

П о л у н и н  Стопроцентно! Ты не представляешь, какой лом происходит на любое событие Мельницы! И это безо всякой рекламы, я просто сообщаю в соцсетях друзьям. Почему так? Человек не хочет смотреть творчество другого, он сам хочет участвовать в творчестве! И я предоставляю ему такую возможность, помогаю создавать концепцию и сценарий для всех, кто хочет участвовать. Они приходят сюда не смотреть, а открывать себя, и это стопроцентно следующий шаг: искусство как ежедневность! Или наоборот: ежедневность как искусство, пересоздание своей жизни в искусство. То, что здесь происходит, я уверен, перспектива на следующие десять-двадцать лет. К этому все и будет идти.

Д м и т р е в с к а я  Слава, ты сейчас сказал важную вещь: «Никто не хочет смотреть творчество другого, он сам хочет участвовать в творчестве». Эта партиципаторность нынешнего театра для меня непонятна и даже мне чужда, потому что, с моей точки зрения, настоящее творчество происходит не в прямом физическом участии, а в творческом воображении. Мое участие — во включенности в тот мир, который создается для меня на сцене, и оставьте меня в покое. Я постоянно говорю про XXVI главу второго тома «Дон Кихота», где он смотрит раешный спектакль кукольного театра. Иллюзия настолько велика, настолько искренне его зрительское сопереживание происходящему, что в какой-то момент Рыцарь печального образа кидается на защиту прекрасной Мелисендры и рубит саблей в полную крошку театрик. Потом приходит в себя и расплачивается с раешником за причиненный урон. Но когда тот просит у него, уже вполне как будто вменяемого, два реала за куклу, которая была Мелисендрой, Дон Кихот вопит: «Черт меня побери, если сейчас Мелисендра со своим супругом уже не переехала границу Франции!» Вторая реальность сильнее порубленных кукол, сильнее существующий в нашем сознании идеальный художественный образ. И мое участие в творчестве — это не физическое участие… Понимаешь? Я лучше в темноте зрительного зала эмигрирую во вторую реальность. И то, что люди дергаются туда-сюда, бегают-переодеваются, два притопа — три прихлопа, что они утрачивают способность спокойно смотреть сделанное другим, — меня тревожит чрезвычайно. Наверное, просто первая, перформативная реальность не для меня.

П о л у н и н  Ты говоришь о пене. А есть и настоящее, просто надо для каждого найти свое место. И выбрать только талантливых. И я не о том, что тот театр должен уйти, а этот прийти, а о том, что театр должен расшириться. В моем варианте воображение тоже стоит на первом месте. Но ты навоображал — и ты это реализуешь. Конечно, можно смотреть другого, но можно и самому поучаствовать. Я отказался от зрителей, у меня только соучастники, мне хочется найти еще что-то, чего я не пробовал. Я люблю путешествовать, чтобы искать новые места, я люблю открывать новые горизонты театра, углы, куда никто не заходил. Просто есть разные люди, одних ведет так, других сяк. Я люблю вынюхивать то, чего мы еще не трогали.

Д м и т р е в с к а я  Слава, ты же видишь вперед. И куда пойдет мир? И куда театр?

П о л у н и н  Я сделал для Академии дураков альманах, толстый том «Желтая мельница», где подробно рассказываю о ее философии и свершениях.

Д м и т р е в с к а я  Куда пойдет Мельница, мне более или менее понятно. А куда мир?

П о л у н и н  Я делаю Мельницу именно для того, чтобы сказать, что нас ожидает. Я предлагаю один из вариантов будущего, с определенным отношением к жизни. Их вообще тысячи, я предлагаю свой.

Д м и т р е в с к а я  К твоему юбилею вы готовили в Москве огромнейшую выставку. Карантин ее перенес. Проницая будущее, ты уверен, что через год все состоится?

П о л у н и н  У меня одна формула: обязательно будет, а если не будет — то будет еще лучше. Нам ужасно не хватало времени все подготовить, и вот мы получили еще год! Всегда из всего, что мне дали, я делаю лучший вариант. И вообще, смотри: если б не карантин, мы бы с тобой не повстречались в zoom и не поговорили. А так бы когда увиделись?