Пьесу Островского в Театре им. Ленсовета поставили Роман Смирнов и Татьяна Москвина. Половина пьес Островского написана о том, как прекрасные, образованные и просто хорошие женщины любят недостойных мужчин. В ряду, где знаменитая «Бесприданница» — одна из центральных, «Последняя жертва» не исключение. В итоге судьба ее героини Юлии Тугиной, которую разорил и бросил любовник, складывается удачнее, чем у Ларисы Огудаловой. Ее спасет богатый старик Флор Федулыч.

Как сегодня поставить такой сюжет без мелодраматических слез — задача не из легких. В спектакле Театра им. Ленсовета у «Последней жертвы» два режиссера. Роман Смирнов, известный смелым обращением с классической литературой, взял на себя роль постановщика, а Татьяна Москвина, писатель, театровед, большой знаток драматургии Островского — роль художественного руководителя. Из совместного творчества получился странный спектакль. Обычно стремящийся к языку театральной фантасмагории Смирнов на этот раз обошелся без «мелкого бесовства» и поставил Островского без затей активной режиссуры, зато с лубочной иллюстрацией психологических мотиваций. Разумеется, здесь нет «окающих» бородатых купцов. Напротив: Флор Федулыч (Вячеслав Захаров) — холеный бизнесмен. Коварный любовник Дульчин (Сергей Перегудов) — вполне современный молодой бездельник, а сама Юлия (Елена Кривец), хоть и носит условно стилизованные платья, кажется героиней вне определенной эпохи.

Вообще туманных намеков в этом спектакле много, начиная с декораций, иногда похожих на детский рисунок (сценография Марины Азизян), и заканчивая неожиданными персонажами — двумя дзанни, вначале сообщающими на ломаном русском языке с «итальянским акцентом», что публике представят Островского, а затем заполняющими паузы при перемене декораций.

Появление персонажей европейского площадного театра в спектакле по хрестоматийной пьесе «певца Замоскворечья» cами постановщики считают не произволом, а скорее «шуткой» театра. И, пожалуй, своевременной, поскольку задорные интермедии дзанни все-таки сообщают спектаклю игровое настроение. Что касается драматического напряжения и искреннего борения страстей, то здесь их не найти. От пьесы, где все поступки героев продиктованы одержимостью деньгами или любовью, жаждой обладания и ожиданием счастья, спектаклю не досталось почти ничего. Отсутствие акцентов сделало его схематичным, а финальный переход героини от одного мужчины к другому функциональной необходимостью.

Великий реалистический театр прошлого давно принадлежит истории. Современной интерпретации Островского все же не обойтись без авторской режиссуры. Иначе все эти герои — и богатые вдовы, и прижимистые купцы, и суетливые тетушки, и молодые девицы, так и останутся образчиком театра типов XIX столетия, который режиссура с момента своего возникновения старалась изжить. Но в случае нынешней «Последней жертвой», похоже, так и не изжила.