Семен Спивак поставил в Санкт-Петербургском молодежном театре на Фонтанке «Филумену Мартурано» Эдуардо де Филиппо — одну из самых, может быть, репертуарных для отечественного театра пьес итальянского драматурга.

Признаюсь честно: я не люблю эту пьесу, которая всегда казалась мне излишне слащавой со своей сентенцией: «Дети есть дети…» и всепримиряющим финалом. Конечно, итальянский фильм с изумительными Софи Лорен и Марчелло Мастрояни наложил свой отпечаток в той или иной мере на все те постановки, которые довелось видеть в разное время в разных городах; конечно, память каждый раз услужливо подсказывала многочисленные рассказы о легендарном некогда спектакле Театра им.Евг.Вахтангова, в котором играли Цецилия Мансурова и Рубен Симонов, а интонация, с которой дон Доменико произносил: «Запомни этот смех, Филумена…», — кажется, врезалась накрепко в память всех, кто видел этот спектакль.

Так или иначе, но еще одна постановка истории итальянской семьи не воодушевляла и даже немного пугала, тем более что Семен Спивак назвал свой спектакль «Семья Сориано, или Итальянская комедия», а смысл переименования пьесы на встрече с журналистами, предшествовавшей первому показу, объяснил довольно лукаво «потребностью кассы» — проще, мол, продавать билеты на незнакомое название…

И вот начался этот спектакль — на большой и совершенно пустой сцене появилась улыбающаяся молодая девушка, служанка Лючия (Наталья Третьякова), присмотрелась, прислушалась, взяла ведро, швабру и начала деловито возить ею по полу. И тогда стал медленно подниматься задник с нарисованным на нем огромным зданием Колизея, а на переднем плане начали появляться контуры крыши, абажур, из кулис выехали стены, дверь, станок со стоящими на нем столом и стульями… Всего несколько секунд понадобилось, чтобы увидеть в этих легких, светло-клетчатых, воздушных декорациях Николая Слободяника изнанку, так называемые «рубашки» карт — и перед нами возник карточный домик, в котором сразу, как будто с размаху, начали кипеть нешуточные страсти двух людей, успевших за четверть века совместной жизни яростно возненавидеть друг друга. И как-то мгновенно возник тот пласт пьесы, который никогда еще не возникал у меня при встрече с «Филуменой Мартурано» — карточный домик, дом на песке, в который превратила некогда, видимо, добротное и прочное гнездо отца дона Доменико Сориано эта непримиримая вражда мужчины и женщины, связанных молодой страстью, памятью о былых временах, а теперь обреченных существовать вместе, несмотря на забытую ими любовь. И то, что этот зыбкий карточный домик вырастает перед нами на фоне Колизея — незыблемого, неподвластного разрушительному течению веков, мертвого, но всегда живого, — заставляет мысль концентрироваться на том, что все совсем не так просто…

Хотя бы потому, что в этой комедии очень много не просто грустного, но подлинно драматического. В сущности, она состоит из целой цепочки маленьких трагедий — невидимых, не всеми ощущаемых, но от этого не становящихся легковесными. Вот, например, официанты привозят дону Доменико ужин, заказанный в честь «смерти» Филумены, чтобы насладиться обществом юной и прелестной Дианы, в которую он влюблен. Всего несколько минут на сцене Константин Дунаевский и Иван Мартынов, но в каждом из них заключен целый мир: мир мальчишек из неблагополучных и, скорее всего, неполных семей. Они мечтают так же заказывать ужины из ресторана, носить новые костюмы, наслаждаться обществом обольстительных девушек — а не дано, не случится никогда. Вот и смеются, и городят чушь, а в глазах застывшая тоска… Смешно? — ничуть…

Или Диана (изумительно сыгранная Юлией Шубаревой) — девица, лицемерно узнающая о здоровье Филумены, радостно верещащая над подаренными ей доном Доменико розами. Маленькая хищница, не задумывающаяся над тем, что бесцеремонно врывается в чужую жизнь. Но ведь ей тоже хочется богатства, счастья, и ее бурные слезы, когда Филумена выгоняет девушку, заставят кое-кого и в зрительном зале стыдливо заплакать — какой бы ни была эта юная и нагловатая Диана, но и ей отчаянно хочется жить. Жить совсем не так, как приходится… А в финале второго акта, когда она бесцеремонно попытается воцариться в доме, а дон Доменико запрет ее на ключ в шкафу, — ее станет жалко уже по-настоящему, как маленького бесхитростного зверька, попавшего в ловушку…

И такие маленькие трагедии оказываются рассыпанными по комедии Эдуардо де Филиппо (вернее, по спектаклю Семена Спивака), словно хрустящие льдинки под ногами — наступать на них опасно, можно поскользнуться и свернуть себе шею. Но можно ли проходить мимо них, равнодушно отмахиваясь? Разве не трагичны, каждая по-своему, судьбы слуг — верной Филумене Розалии (очень глубокая работа Ольги Феофановой), готовой ради своей хозяйки кому угодно горло перегрызть, одинокой, никому не нужной стареющей женщины; и Альфредо (чудесный Сергей Гавлич), преданного своему хозяину, как верный пес, и постоянно испытывающему ненависть хозяйки? И замечательно сыграна Сергеем Гавличем сцена, когда он проходит мимо Филумены, гордо выпрямившись, демонстрируя чувство собственного достоинства…

А портниха Терезина, появляющаяся всего на считанные секунды (очень выразительно сыграла ее Александра Бражникова). Она вынуждена отрезать что-то от материи заказчика, чтобы сшить платье своей дочери, наверняка растущей без отца, наверняка чувствующей себя обделенной…

Так постепенно и очень твердо вырисовывается в спектакле главная мысль режиссера: он обратился к пьесе итальянского комедиографа для того, чтобы задуматься над главной, быть может, ценностью сегодняшнего дня — ценностью семейных отношений, восстановления того, что еще недавно носило название очага, и ушло, растаяло, потеряло свой изначальный смысл.

Когда-то Ф.М.Достоевский дал исчерпывающее определение соединительных связей своих персонажей — «случайные семейки». И произошло так, что в конце ХХ, а особенно в начале ХХI века это понятие утвердилось, закрепилось, вошло в нашу плоть и кровь. Нет, конечно же, не для всех, но — для большинства. И Спивак, режиссер и человек, обладающий вполне определенными нравственными позициями и принципами, мимо тревожного знака времени пройти не смог и не захотел. Потому и получился таким его спектакль «Семья Сориано, или Итальянская комедия» — очень смешным, но бесконечно печальным, заставляющим совсем иначе взглянуть на давно знакомый сюжет.

Именно потому в момент, когда Филумена покинет дом, уходя к одному из своих сыновей, карточные стены домика начнут со скрипом сгибаться, грозя обрушиться окончательно. И дон Доменико, заперев в шкафу Диану, о чем-то глубоко задумается, держа в руке памятную для Филумены банкноту в 100 лир, брошенную ею перед уходом. Может быть о том, что со временем любовь перерождается в какое-то иное, более глубокое чувство и не перестает быть?..

Сергей Барковский в роли дона Доменико просто неузнаваем — мне казалось, что этого артиста я знаю очень хорошо, очень люблю его во всех ролях, но таким еще не видела: его герой отличается от предыдущих пластикой, выражением глаз, интонацией. Он проходит на протяжении спектакля долгий и мучительный внутренний путь от бонвивана, бездумного жуира и вечно влюбленного стареющего донжуана, человека, не привыкшего задумываться о чем бы то ни было, до мужчины, осознающего, что у каждого человека есть долг — перед тем, за кого ты отвечаешь вне зависимости от своего желания, просто в силу того, что так сложилась жизнь. Пусть прошла горячая любовь, юношеская страсть, пусть кажется все чаще, что Филумена вызывает у него только ненависть, но… они прожили вместе 25 лет, и с ее уходом опустел дом и накренились карточные стены. Кончилась привычная жизнь, кончилось что-то очень важное, сущностное, что и обозреть умом сложно.

Барковский виртуозно «взрослеет» по ходу развития сюжета, он становится настоящим мужчиной, осознавшим, что сын — это замечательно, но коль скоро судьба посылает тебе сразу троих, надо уметь отвечать за них всех, потому что семья — это святыня…

Наталья Суркова в роли Филумены Мартурано не пытается, в отличие от многих актрис, которых довелось видеть в этой роли, играть страдающую невинность — ее бурное прошлое сквозит то в жестах, то в интонациях, то в мимике. Но она отреклась от этого прошлого в ту минуту, когда решила собрать своих сыновей в единую семью и дать им фамилию Сориано. Она хочет жить настоящим — полноценным, радостным, какого никогда в ее жизни не было. И когда Филумена говорит им: «Вы — мои дети, идите же ко мне», — и широко раскрывает объятия, они в нерешительности жмутся друг к другу не от того, что боятся чего-то, а потому, что никто из них (даже Микеле, женатый отец многочисленных детей) не знает: что это такое — семья.

Постепенно осознание этой величайшей ценности приходит ко всем: к каждому из таких разных сыновей Филумены — Умберто (Владимир Брик), Риккардо (Артур Литвинов), Микеле (Юрий Сташин), — потому что они неожиданно получают то, чего были лишены с детства: отца и мать, чувство родства и поддержки друг друга. Рожденные почти случайно, они получили в дар главное — жизнь! Как величайшую ценность. Как святыню.

Венчание Доменико и Филумены чуть было не срывается из-за очередного скандала чересчур привыкших к яростному сопротивлению друг другу людей — удивительно близких и таких же удивительно далеких. И завершается спектакль не просто сценой на балконе, когда Филумена наконец-то разражается слезами, а Доменико предлагает ей бокал вина, а пронзительным видением. На опустевшей сцене вновь появляется служанка Лючия, осторожно прикрывая свой выросший живот (все-таки Риккардо сумел обольстить девушку!), с улыбкой оглядывается вокруг и — широко распахивает, чуть приподняв их, руки. В эту минуту звучит не музыка, а стук сердца ее будущего ребенка, медленно опускается задник с вечным Колизеем, а Лючия словно возносится над суетой, мелочами жизни, ненавистью, обидами, потому что познает величайшее счастье материнства. Основы жизни. Основы семьи.

Так неожиданно завершает Семен Спивак свой спектакль, уводя его от быта в Вечность, от незатейливой, в сущности, истории неаполитанской женщины и ее победы над тем, кто прожил жизнь, подобно бездумному мальчику, в Историю нескончаемой Жизни…

И мы начинаем слышать стук собственных сердец.