Говоря языком школьных хрестоматий, «Фантазии Фарятьева» в постановке Владимира Туманова — это «трагедия маленького человека». Раскрытая некогда Гоголем и Достоевским, с течением времени она не стала менее актуальной. Изменились костюмы — теперь вместо шинели просторное советское пальто с кушаком, — но суть осталась прежней: каждый человек когда-нибудь остаётся один.

Место действия спектакля — Вселенная. Да, именно так, Вселенная, и уточнения не нужны. Провинциальный городок Очаков — это только условное название, на самом же деле зрителю рассказывают историю, участники которой живут вне времени и пространства, а трагедия каждого из них не относится к определенной исторической эпохе. Не зря задник сцены — это чёрная непроглядная даль, в некоторые моменты высвечиваемая звёздами.

Так вот, в одной Вселенной, которая очень похожа на нашу, в одной стране, которая на нашу тоже очень похожа, разыгралась драма, которая вполне могла бы случиться с кем-то из нас. Пьеса словно вбрасывает зрителя в действие: как обухом по голове ударяет чудаковатый Фарятьев своим предложением руки и сердца. Причём не только свою недавнюю и кажется, единственную, возлюбленную Александру, но и нас, зрителей. Казалось бы, чего можно ждать от пьесы с таким началом — всё уже предрешено?! Ан нет, всё только начинается! Нас ждёт трагедия любви, да не одной, а сразу нескольких, слёзы, крики, причитания…Впрочем, подробностей не ждите — эту историю вам лучше увидеть самим.

В «Фантазиях Фарятьева» всё, как в жизни: на фоне той самой, далёкой и неизведанной Вселенной, рассуждают, почему нет в продаже латвийской селедки. Философские беседы о происхождении человечества прерывают фокусами. Над трагичными, на первый взгляд, ситуациями хочется смеяться, давя ком в горле. А смешно оттого, что узнаёшь в этих ситуациях себя со своими мелкими бытовыми склоками.

Бывают такие спектакли, которые, иначе как Противостоянием, не назовёшь. Противостояние героев, мнений, идей, — внешнее и внутреннее. «Фантазии Фарятьева» — одна из таких постановок. Здесь даже оформление сцены говорит об этом: герои то и дело сидят по обе стороны стола, vis-à-vis, и выливают друг на друга нескончаемый поток мнений. И ничего, что зачастую слова так и останутся не услышанными — есть надежда, что их услышит кто-то в зрительном зале. И пропустит этот поток через своё сито.

Пять актёров на сцене — это пять особенных характеров, и один другого стоит. Взглянув поверхностно, увидим наседку-мать (Елена Соловьёва), её стареющую дочь (Регина Щукина), трудного подростка (Елена Радевич), тётушку-одуванчик (Татьяна Григорьева) и главного героя этого пира персонажей — Фарятьева, врача «с придурью» (Роман Нечаев). Но поверхностно смотреть всё же не стоит, куда интересней заглянуть поглубже. Кто знает, что откроется вашему взгляду — душевные муки человека, оставленного один на один с самим собой или тоска по своему Дому. И не пугайтесь, если один из героев так и останется для вас шаблоном: ведь наверняка найдётся другой, которого вы «расколете» за два с лишним часа спектакля.

Фарятьев в исполнении Романа Нечаева поначалу не вызывает жалости. Наоборот, над ним хочется смеяться. Нелепый розовый беретик, надетые набекрень очки, костюм на два размера больше — мало кто разглядит в таком Павлике трагического героя. Скорее, добрый Карлсон с натянутыми до ушей штанами. Но этот мужчина «в расцвете лет» ещё раскроется нам, мы увидим трагедию человека, раздавленного своей собственной любовью.

История Фарятьева — рассказ на все времена. В девятнадцатом веке был Чацкий, в двадцатом — Павлик Фарятьев, для двадцать первого, наверняка, найдётся свой персонаж. Непонятый, мечтающий, чтобы все люди «смотрели вверх, а не под ноги». И, как сто, двести, триста лет назад, Одинокий. Положение не изменилось: необычайные, странные теории Фарятьева по-прежнему вызывают не интерес, а скорее желание порыться в его биографии — не было ли у вас в роду умалишённых, товарищ?

Настанет ли когда-нибудь время, когда к «маленькому человеку» прислушаются?! Когда его слова станут для большинства чем-то большим, чем смешной рассказ об инопланетянах?! Быть может, сомневается в этом и Владимир Туманов? Неспроста он вырезал из пьесы Аллы Соколовой эпизод, где тётя понимает и принимает мысли Фарятьева, говоря ему: «Мальчик, пусть тебе живётся лучше, чем нам». Ведь она — единственный человек, которому мысли её племянника не кажутся такими уж абсурдными, она и сама задумывается о смысле жизни, правда, переживания эти связаны, в основном, с пониманием неминуемости смерти.

Люба в исполнении Елены Радевич получилась вполне в духе времени. «Какого? — спросите вы. — Ведь мы уговорились, что спектакль завис вне времени и пространства». Сделаем погрешность и скажем: в духе современности. Младшая сестра Шурочки уже мало похожа на того неуклюжего и дикого подростка, которого зрители увидели в картине Ильи Авербаха. Новая Люба строптива, утонченна и по-женски коварна. В подражание старшей сестре она красит губы красной помадой и надевает цветастое платье — такой, сверкающей, как новогодняя ёлка, она видит Шурочку. И Павлик оказывается тем, кто пробуждает в ней чувства — она влюбляется. Даже сложно сказать, кого жалко больше — Любу или Фарятьева. Ведь оба оказались в схожей ситуации бесконечного одиночества, унять которое сможет только…Впрочем, кто знает, что может победить эту боль.

Как жизнь загнала героев в рамки условностей и мнимых приличий, так и режиссёр решил загнать их в свои рамки. К счастью, они оказались лишь частью сценического оформления (художник Александр Орлов): чёрные плоскости, с переходом от сцены к сцене движущиеся то горизонтально, то вертикально, создают вокруг актёров своеобразные «рамы». И мы наблюдаем за происходящим на сцене так, словно действие разыгрывается на картине или, что современному человеку ближе, на экране. Вот такая картина — жизнь!

Если немного пофантазировать, можно увидеть в оформлении сцены аллегорию советской уравниловки: два одинаковых стола, две одинаковые люстры над ними. Точнее, почти одинаковые: их рожки повёрнуты в разные стороны, как и взгляды обитателей этих квартир: в высоту вселенной и себе под ноги. Но как бы нас ни «строили», ни заставляли глядеть «куда надо», чей-то «рожок» окажется «непослушным» и всё равно возьмёт да и повернётся в другом направлении.

Фарятьев — он у каждого свой. И только мы сами решаем какой он именно. Варианта, в общем-то, два: либо признать его сумасшедшим, покрутив пальцем у виска, либо распахнуть перед ним дверь в свою Вселенную. Но не удивляйтесь, если проснувшись утром после спектакля, вы обнаружите в себе фантазии Фарятьева.