Весной, какая бы она ни была, в голове у многих наших граждан начинается неясное брожение. Неожиданные образы выскакивают. Подобное случилось и с актером-режиссером-педагогом Сергеем Бызгу, а также с его питомцами из мастерской Руслана Кудашова. В результате родился спектакль «Кафе, или Безумный день одного влюбленного бармена». Его играют и смотрят на маленькой сцене Большого театра кукол. Подключиться к галлюцинациям влюбленного бармена могут только 30 зрителей — больше на скамеечках не помещается. Надо ли пояснять: с искусством кукол постановка не связана. Нынешнее поколение кукольников не хочет прятать за ширмой свое лицо и тело.

Кстати, к вопросу о теле. У двери перед проходом на сцену зрителей встречает гибкая красавица-стюардесса в белом облегающем костюме и томно приглашает к «полету». Каждому мужчине она посылает такие улыбки и взгляды … Почему «полеты»? Речь идет о полетах в разных смыслах. О полете самолета, о полете во сне, о полете фантазии.

Тусовался Че Гевара с Дракулой

В глубине зрительного зала (мы-то на сцене): маленький, старенький аэропланчик (видимо, тот, на котором летал герой спектакля Кудашова «Маленький принц») барахтается в воздухе. Мимо него проплывают облака, ракеты, бутылки. Наконец, летит красная туфелька в натуральную величину и бессовестно сбивает наш аэропланчик.. Бряк, хрусть пополам. Мы разбиваемся вместе с самолетом, нас уже нет. Есть только дух, наблюдающий остальную часть трехчасового представления. Как явствует из названия, действие происходит в кафе. Кафе не простое — символическое. А туфельку мы обнаружим позже на ножке девушки, мечты бармена.

Многие, наверно, помнят знаменитый фильм Этторе Сколы «Бал» (1983). Там люди приходили в кафе-дансинг потанцевать, но, глядя на них, мы погружались в атмосферу французской истории за полвека. Наверно, Сергей Бызгу не ставил перед собой такую глобальную задачу, однако желание передать «дух времени» очевидно. На стойке бара наклеены портреты, казалось бы, лиц несовместимых, но совместившихся в массовом сознании: Че Гевара, Чехов, Элвис Пресли, граф Дракула, Чаплин. Часть из них (Гевара, Пресли) появляются на сцене живьем и вступают в контакт с посетителями бара. И как, скажем, Пресли не появиться, когда рядом с улицей Некрасова, на Маяковской, — кафе «Элвис Пресли». Чаплина мы не увидим, хотя он близок сценическим персонажам Бызгу. Оттенок чаплинизма есть в самом бармене (Дмитрий Чупахин), маленьком, не слишком удачливом человеке, грезящем о восхитительной девушке в красном платье. Девушка, пылко цитирующая «Песнь песней» и заражающая своим энтузиазмом окружающих, воплощает «вечную любовь». Во сне она видит красивые мужские руки, но не сразу их находит в реальности. К счастью, в финале едоки ушли из кафе, и руки бармена обнаружились во всей своей несказанной прелести.

И монстры любить умеют!

Молодежный спектакль не может не крутиться вокруг любви, влюбленности и молодой семьи. Не у всех она протекает в рамках поэтической мечтательности. Вот милая девушка с малиновыми волосами прыгает, как пантера, на плечи и грудь молодого человека. Их взаимоотношения — постоянная драка-совокупление. Пластичная Виктория Короткова вжилась в роль Багиры из «Маугли» и в городских джунглях ведет себя, словно дикое животное. Тихим юношам завидно. Почему их возлюбленные не рвут в исступлении на них одежду, не царапаются, не вгрызаются в губы? Действительно, почему? Мне меньше понравились две модницы-фифочки, они в течение всего действия по очереди и совместно «окучивают» женоподобного хмыря. Повизгивают, попискивают и не могут поделить то, что надо «отдать врагу».

Любить друг друга никому не возбраняется. Даже две разнополые страхолюдины с клычками, не без вампирических наклонностей, воспарили под «Хабанеру» Жоржа Бизе. Правда, потом провалились в преисподнюю. Конечно, самое печальное это — свадьба и двадцатилетний брак. Жениху приснился кошмар: опоздал на главный праздник своей жизни. Натуральный кошмар: жена с языком-вечным двигателем. Чело супруга разгладилось только после механического выключения языка жены и превращения в Ихтиандра. Поплыл, сердешный, в обезжëниный океан, как рыба! Вообще в спектакле много морских картин, «достойных кисти Айвазовского». Надо отметить: «Кафе» — зрелищный и технически оснащенный спектакль. Освоив новое для себя пространство, кудашовцы-бызгушники разнообразно и кстати используют видеоинсталляции, подвесы и т.д.

Газеты взять и запретить

Режиссер-сочинитель или объединитель студенческих фантазий не остался в стороне и от социально-политических проблем. Один из первых эпизодов посвящен вечно ругаемой прессе. Немножко перепутав западное кафе с отечественным, нам показывают, как люди начинают день с газеты в кафе. Под жуткую музыку «Полета валькирий» Рихарда Вагнера утренние листки заражают истероидностью впечатлительных читателей и заставляет их давить ближнего. Огромный ком газет с известиями о катастрофах и болезнях неумолимо растет и катится по городу. Естественно, к газете «Час пик» это не имеет отношения. В другом эпизоде студенты со своим мэтром решили разобраться в природе молодежного национализма. Разнузданная компания от мелкого хулиганства переходит к фашизму, вовлекает в страшный, безумный марш окружающих. Но стоило маме одного из юных «фашистов» прикрикнуть: «Марш домой!» — и он поплелся, словно побитая собака. Можно позавидовать оптимизму Бызгу, однако в жизни все не так просто.

Сколько гениев в БТК?

Очевидно, «Кафе» — представление пестрое по тематике и художественному уровню отдельных фрагментов. Это не шоу и не ревю, не литературная композиция. Может быть, калейдоскоп. «Шекспир-лаборатория», другая пестрая фантазия кудашовского курса, объединялась фонограммой выступлений философа Мераба Мамардашвили. Здесь объединителей несколько: классицистическое единство места (кафе) и времени (один день), сквозной герой (бармен). Но есть в спектакле и еще одна важная общая тема: эмоциональный гипноз и гипноз таланта. Как ни странно, люди собираются в кафе не для общения, а чтобы побыть в публичном одиночестве. Периодически в кафе заглядывают люди, пытающиеся сокрушить перегородки между посетителями. Завораживает людей экспансивная девушка в красном, увлекает в море, на необитаемый остров бомжеватый мойщик окон, преображает будничный мир Гений (Михаил Ложкин). То ли писатель, то ли режиссер, то ли композитор. По воле его фантазии кофеманы отправляются в век париков и контрдансов, превращаются в компанию вампиров, в участников «Comedy club». Последние несущественно отличаются от вампиров. Создатели спектакля хотели бы вовлечь и нас в свои фантазии. Иногда это удается, иногда (как в случае с фрагментом «Бал» («Бал сатаны»)) нет. Не стоило тревожить Воланда со свитой ради пустяков.

«Кафе», несмотря на внешне простодушную игровую форму (нас призывают поиграть в кораблик, в паровозик), — действо сложное для исполнителей. Оно требует мгновенных жанровых переключений (лирика, пародия, сарказм, скетч), смены масок, импровизационного самочувствия, темпа. Еще предстоит достичь большего темпа. Пока на высоте пластика. Маски хотелось бы психологически усложнить, как это делает органичная Виктория Короткова, умеющая передать внутреннее состояние своей бессловесной героини. Впрочем, спектакль только начал свою жизнь. Избыточные придумки отбрасываются. Даже по программке видно: из первоначальных 20 эпизодов осталось 17. Когда премьерный шок пройдет, можно будет заняться отделкой. И мы с удовольствием поиграем с тобой, молодой Большой театр кукол.