Комедия Шекспира «Сон в летнюю ночь» — произведение, полное веселости, но и весьма глубокомысленное. Опера Бриттена «Сон в летнюю ночь» (либретто по Шекспиру композитора и Питера Пирса) — вещь еще более сложная: ко всем драматургическим хитросплетениям и поэтическим глубинам прибавляется не просто изысканная красота музыки, но изощренные, двоящиеся, мерцающие музыкальные смыслы.

Оберон, повелитель эльфов, поет контратенором, то есть голосом отнюдь не мужским, жена его Титания наделена вполне женским сопрано. Они, напомню, жестоко повздорили из-за права обладать прекрасным индийским эфебом, каковая ссора приводит к иссяканию производительных сил природы. Оберон силой волшебства влюбляет Титанию в обращенного в осла ремесленника Основу — партия для баса. Однако мир на земле наступает, когда Титания, стряхнув морок любви к брутальному мужику с ослиной головой, возвращается к женоголосому супругу. Есть еще две пары влюбленных, под действием опять-таки чар впадающих в свингерство. Есть секстет простолюдинов, вознамерившихся исполнить трагедию о Пираме и Фисбе — в ней Бриттен пародирует Верди и вообще рутинные оперные страсти-мордасти. Вся эта многоуровневая травестия со слегка дурманящим психоаналитическим ароматом, исполненная страшноватой чувственности и нежной печали, задает режиссеру весьма непростые интеллектуально-художественные загадки.

Но режиссер Клаудиа Шолти, хоть и не блондинка, а привлекательная брюнетка, ничем таким не заморачивалась. Она занялась анимацией — не одушевлением, а в пляжном смысле — чтобы что-то двигалось. В Концертном зале Мариинского театра, для которого поставлен спектакль, сцены нет, есть игровая площадка на полу, зрители ярусами сидят вокруг. На плоскости три акта особо разнообразно не разведешь — значит, надо анимировать все пространство. Которое анимировано акробатками с приделанными крылышками: они прицеплены к тросам и регулярно ездят вверх-вниз. Художник Изабелла Байуотер устлала пол зеркалом, окружила его зеркальными же панелями, покрытыми пятнами, будто сошла амальгама, но поверхность, способная отражать, происходящее исправно и отражает, что тоже способствует процессу анимации. Еще, само собой, видеодизайна подпущено, куда ж нынче без него: с висящих девушек ниспадают полотнища легкой ткани, на которую проецируются разные узоры, а то и озорной дух Пак. Кстати, Пак у Бриттена не поет, а разговаривает, что дает возможность исполнителю-акробату тоже рассекать на тросе, оживляя воздушную среду мелкой дрожью фавновских ножек.

Опера минус режиссер и сценограф — остаются оркестр и певцы. Валерий Гергиев представил завораживающую партитуру во всей красе и, главное, тонкости. Пели нормально, кое-кто даже хорошо, но в это царство симпатичных эльфов затесался титан. На премьере роль Основы принял на себя Уиллард Уайт. В прошлом году на фестивале «Звезды белых ночей» он был потрясающим герцогом в «Замке герцога Синяя Борода» Бартока, нынешний фестиваль украсил сольным концертом и участием в «Сне…». Увы, присутствие Уайта дает всем остальным настоящую цену, которая, не будь его, наверняка казалась бы выше. Он из породы оперных артистов, каких нынче не выпускают. Изумительный вокал: дивный бархатный тембр, огромная культура пения, идеальная дикция. Но, главное, вокал служит вместе со всем остальным актерским аппаратом общему делу. Уайт не изображает реалистические переживания, а создает их пластический образ. Попросту говоря, там, где остальные рядом с ним делают десять мелких движений и гримас, получается пустая суета, он чеканит одно крупное — и каждый жест, поворот головы, перемена выражения лица впечатываются в сетчатку твоего глаза. Его пребывание на сцене полнится красками-смыслами: от добродушной буффонады, через гедонистские утехи, расточаемые ослу, к тревоге и потерянности человека, побывавшего не в своей шкуре и не в своей жизни, но вернувшегося душевно повзрослевшим.

Москвичи могут увидеть сэра Уайта в сентябре в спектакле «Возвышение и падение города Махагони» мадридского Театро Реал.