В театре «Санктъ-Петербургъ-опера» показали премьеру «Паяцев» Леонкавалло. Постановка Юрия Александрова стала третьей режиссерской версией популярной оперы на современных петербургских сценах.

В 2006 году «Паяцев» в Мариинском поставила француженка Изабель Парсьо-Пьери, в 2008 году в Михайловском театре — итальянка Лилиана Кавани, это была версия, созданная ею для оперного фестиваля в Равенне. Ни первая, ни вторая постановки не добавили смыслов в хорошо известную оперную историю. Обе к тому же оказались очень похожими друг на друга, только спектакль Парсьо-Пьери посхематичнее и попроще, а у Кавани больше режиссерских тонкостей, игры разными планами.

Юрий Александров выбрал «Паяцев» в год своего юбилея, чтобы получить возможность прокричать, точнее, пропеть о наболевшем — о закулисной жизни, подробности которой публике знать необязательно, но которая играет важную роль в существовании театра. Правда, случай, вдохновивший Леонкавалло, исключителен. Он вспомнил в этой опере о реальном событии из судебной практики своего отца — двойном убийстве на почве ревности.

Чтобы осмыслить схематичное либретто по-своему, Юрию Александрову пришлось вписать в известный оперный текст немало нового. Он запустил в сценарий ватагу журналистов, с которых начинается действие после короткого пролога. Это в основном дамочки неопределенного возраста, которые напоминают клоунов из «Лицедеев». Они врываются на пресс-конференцию, бросаются к столам с апельсинами-мандаринами и так же быстро убегают, не дослушивая ее участников — Недду, Канио и Сильвио. Тема «прессы» исчезает из спектакля после того, как идиотически восторженная представительница СМИ в одной из следующих картин берет интервью у артистов, играющих роли Недды и ее любовника Сильвио. Они бесстыдно ломают перед ней комедию о высоких чувствах, доводя журналистку почти до экстаза.

К теме масс-медиа главный режиссер «Санктъ-Петербургъ-опера» неравнодушен, едва ли не на каждой из последних пресс-конференций он призывает журналистов к диалогу и взаимопониманию. Возможно, оставь Юрий Александров в этом спектакле в роли активно действующего лица «желтую прессу», на счету которой немало разбитых актерских судеб, из «Паяцев» получился бы хит сезона — о том, как писаки раздувают скандал или лживую сенсацию, в результате которой и гибнут двое. Но режиссер не развил эту тему, сохранив на первом плане закулисный мир актеров бродячего театра.

Сильным режиссерским решением в прологе стало разделение одной партии, которую обычно исполняет Тонио (главный интриган и косвенный убийца), на троих: Тонио, Сильвио и Канио. Они не только поют, но и декламируют текст на трагический и комический лады. В отличие от привычного расклада сил Сильвио, любовник Недды, — не сторонний паренек, но актер той же труппы. Наблюдать за действующими лицами было увлекательно, поскольку каждый образ динамично развивался. Но при этом интонация доверительная, искренняя, которой в каждом своем спектакле добивается режиссер, сопровождалась пошлостью, ходульностью, сальностью. Причиной тому, вероятно, было желание показать грань между лицедейством и лицемерием, между профессионализмом и его противоположностью. В этом смысле в центре внимания оказалась прежде всего Недда — девушка, которую подобрал, обогрел, воспитал и сделал женой Канио. Тот, кто поет знаменитое «Смейся, паяц!», в версии Александрова превратился чуть ли не в директора театра, причем со злодейскими замашками. В первой сцене его объяснения с Неддой он хищно хватает ее, а она вырывается, как испуганное животное. Неравный и нежеланный брак плюс ежевечерний чес на одних и тех же подмостках, ставший рутиной, делают свое дело, и Недда в финале решает сбежать. Но поздно: ее с любовником настигает нож мстительного тенора Канио. По версии Александрова, Недда не самая выдающаяся актриса. Достаточно было увидеть, как вульгарно играла она в пышном, сияющем костюме Коломбины в старинной Интермедии, ставшей, к слову, маленьким шедевром художника Вячеслава Окунева. В первом премьерном составе все работы получились яркими. Елена Тихонова (Недда) за несколько лет работы в этом театре хорошо усвоила систему режиссерских ценностей Юрия Александрова, став его фирменной певицей. Великолепно проявили себя и Евгений Баев (Тонио) с Дмитрием Лавровым (Сильвио). Но все ожидания превзошел главный паяц — Канио в исполнении Виктора Алешкова. Старожил «Санктъ-Петербургъ-опера» продемонстрировал виртуозное лицедейство, балансируя на грани драмы, трагедии, комедии. В финале кровь у публики застыла, когда он вышел в костюме Пьеро и в маске, напомнившей маску из фильма ужасов «Крик». Так Юрий Александров признался в маленькой слабости — интересу к ужастикам. Оцепенение зрителей прошло, когда покойники вскочили и расплылись в улыбках. Тут и публика заулыбалась и устроила овации.