«Русская антреприза им. Андрея Миронова» и режиссер Влад Фурман доказали, что рушить стереотипы в театре можно и при сохранении традиций Станиславского.

Современному театру досталось богатейшее драматургическое наследие. Но попасть в тиски общепринятых представлений о смысле известных сюжетов, о тысячи раз сыгранных кем-то характерах проще простого. Проторенного подхода не избегает и Тенесси Уильямс. Так, уже не первое десятилетие пресса пишет, что в основе пьесы «Трамвай «Желание» лежат «столкновение хрупкости и грубой, животной силы, конфликт одиноких человеческих надежд и будничной правды жизни». Но Фурман уходит от этого клише: его «Трамвай» — сложное моралите о тех, для кого желание — единственный, жизнеобеспечивающий «вид транспорта».

Крошечная клеть сцены кажется еще меньше из-за безнадежной серости стен и втиснутых в них роллетных дверей — широкой в заднике, двух узких по удаленным углам декорации (художник Олег Молчанов). Над средней дверью видна часть галереи. Там под аккомпанемент разукрашенного как в салуне пианино надрывается рыжая бестия-певичка (Юлия Коган), хриплый голос которой порой вместо пения издает ужасающие животные звуки (точь-в-точь кошачий вопль в ремарке из пьесы). В ходе первого диалога между ней и Бланш Дюбуа (Нелли Попова), приехавшей на трамвае «Желание» в гости к сестре, еще трудно понять, что певичка — второе, шизофреническое «я» Бланш. Но с осознанием этого сразу начинаешь ждать иного финала — отличного от хрестоматийного «упекли интеллигентную женщину в дурдом из ненависти»: животная сила и хрупкость здесь таятся в одном человеке…

По Фурману, Бланш, страдающей тягой к спиртному и изощренному вранью, прямая дорога в психиатрическую лечебницу. Беда кутилы и нимфоманки, постоянно одерживающей верх над собой же-смиренницей, в том, что она — посредственная актриса. «Белая и пушистая» (буквально — благодаря костюмам) Бланш может обвести вокруг пальца лишь прямодушную сестру Стеллу (Ксения Каталымова) да увальня Митча (Олег Куликович), попавшегося на умело примененный, но старый как мир романтический трюк с вентилятором-ветром.

Стенли Ковальский (Александр Большаков) видит Бланш насквозь и видит только бестию, идущую на грубое притворство. Еще Стенли бесят не столько сами желания Бланш (они идентичны его собственным), сколько масштаб этих желаний, иной, недоступный ему способ их реализации. В семейной жизни Ковальских, где одежда, обувь, мебель, радиоприемник, постельное белье даже полотенце для рук — все смертельно скучно и одноообразно, ничего подобного отелю «Фламинго» не наблюдается. Игре в карты раз в неделю, ох, как далеко до оргий и дебошей прекрасной страдалицы, якобы несправедливо вышвырнутой из родового поместья под названием «Мечта».

Нелли Попова изощренно лепит увядающую героиню, легко переходит от одной ее составляющей к другой. Монолог о самоубийстве мужа-мальчика произносится ею как заученная скороговорка: в истинность этой байки поверить невозможно. Зато легко верится в желание выходящей в тираж красотки поцеловать местного мальчика-почтальона, воспринимающего мир один к одному.

Игра цвета сопровождает актерскую игру. Вот в сером наряде Стеллы вдруг появятся яркие белые бусы, и тут же порвутся, словно не место им на этой шее. Вот тонко посветлеют серые одеяния чуть изменившихся Стенли и Стеллы. А вот и сама «белый лебедь» Бланш вдруг явится во втором действии в черном облегающем платье, окончательно перевалив на «темную половину»… Рыжая дьяволица просыпается в ней все чаще, и наконец явится обличенная в медсестру, приехавшую забрать безумную. С отъездом Бланш Стенли, Стелла, приятели Ковальского замутят бешеную «пляску желания» — грубую и энергичную. Каждый волен идти на поводу своих низменных страстей. Но эта дорога ведет не к мечте, а лишь ближе к смерти…