Пресса о петербургских спектаклях
Петербургский театральный журнал

НАИВНО, СУПЕР

Спектакль солиста Мариинского театра Юрия Смекалова «Три товарища?» — заметим, уже второй его опус на драматической сцене «Приюта комедианта» — затевался, несомненно, как кассовый хит. Ну как же, автор — обожаемый петербургскими балетоманами танцовщик и хореограф, равно популярный у любителей Бориса Эйфмана и бравурной Мариинско-Михайловской классики. Соавтор и драматург (впервые в собственной биографии) — Александр Цыпкин, модный светский персонаж, пиарщик и соцсетевой писатель, чьи юмористические рассказы читают на сценах всей России Константин Хабенский, Ингеборга Дапкунайте и Анна Михалкова. В ролях — не только «товарищи по несчастью» Александр Челидзе (известный контемпорари-хореограф и танцовщик, занятый и в прежних сценических опусах Смекалова) и Виталий Куликов (выпускник Вагановской академии, перековавшийся в успешного драматического артиста Театра Ленсовета), но и молодые актеры, хорошо засветившиеся в новейшем российском кино, — Иван Батарев и Антон Гуляев. Плюс солистки Большого и Михайловского театров (Виктория Литвинова и Сабина Яппарова) в одной и той же почти закадровой роли Золушки наоборот — self-made woman, победившей балетную энтропию и, как выясняется по ходу пьесы, ставшей путеводной звездой для всех «товарищей».

Но что-то пошло не так. Звездному актерскому составу приходится разыгрывать удивительно трогательную в своей наивности историю. Сначала драмартист (Батарев или Гуляев, по очереди) долго-долго, и правда очень долго едет в мигающей, как елка, машине и болтает по телефону с невидимой возлюбленной. Он поддал, он пересыпает речь всевозможными штампами о балете и не только, рассказывает о трех «балерунах», с которыми засел в буфете Мариинки на втором акте «Лебединого озера». Логика событий ведет к тому, что этот расслабленный балагур, едва ли не выпускающий руль из рук, сейчас убьется об стену. Но нет — на сцене появляются «балеруны» и начинается почти автобиографическая исповедь с танцами.

Александр Челидзе в роли слишком уж потрепанного и пьющего артиста Мариинского миманса жалуется на невостребованность его любимого современного танца в Петербурге и со слезой объясняет, почему в свое время не уехал на Запад за прогрессом (мама, жена…). Виталий Куликов отважно играет полуоткрытого гея, чья мечта — исполнять женские балетные партии — сбылась лишь один раз в пустом репетиционном зале Вагановки. Юрий Смекалов проклинает несовершенство собственных пяток (никакого другого изъяна в своем идеальном теле постановщик не нашел, разумеется) и вспоминает, как защищал девочку — белую ворону в той же Вагановке. Девочка (пока безымянная) с каждым танцует соответствующий теме дуэт — чем более размашистый, тем более подчеркивающий тесноту заставленной реквизитом сцены. Наконец, все трое сливаются в плаче по утраченным иллюзиям и — главное — страхе перед наступающей старостью. Балетной старостью, которая к 35-40 годам лишает каждого надежд на сольные партии, новые успехи в карьере и вообще продолжение жизни.

В отчаянный момент, когда три товарища с растерянностью, переходящей в выученную беспомощность, пытаются ответить на вопрос «что делать?», просыпается драматург Александр Цыпкин. Невидимая, а потом неназванная балерина — успешная западная солистка контемпорари-труппы — появляется на сцене и раскрывает карты: убийственно слезоточивые, такие, что моментально снимают остроту балетных вопросов и придают истории сериально-мелодраматическую перспективу. Финальный общий танец, в котором вместе с профессионалами блещут и драматические водители-болтуны, символизирует катарсис.

Это «бульварное чтиво», неровно пересыпанное старыми шутками и общими местами, таки стало хитом, судя по кассовым продажам. Но задетая в нем струна не по-хитовому остро звенит: а кто не вспоминает с товарищами школьные драмы, до сих пор свербящие душу? Кто не оборачивается с досадой на прошлое, в котором надо было поступить не так, а эдак? Кто не боится старости, угасания, утраты надежд и перспектив? Наивность драматургической конструкции и простодушность речей играют на руку авторам «Трех товарищей?». За неловкостью сквозит искренность, подлинные страхи и фобии, живая боль. Балетная старость, небалетная старость, все одно — страшно, а признаться стыдно. И вдруг тут, в «Приюте», такая редкая возможность — поговорить об этом начистоту да в компании со звездами.

Комментарии (0)

Добавить комментарий

Добавить комментарий
  • (required)
  • (required) (не будет опубликован)

Чтобы оставить комментарий, введите, пожалуйста,
код, указанный на картинке. Используйте только
латинские буквы и цифры, регистр не важен.