Соломон и Соня — трогательные влюбленные из Гомеля, теперь она трудоустроена в киевский публичный дом средней руки, а он приходит туда с ней миловаться, но чисто платонически, потому что взять"барышню в комнату" денег нету. Наконец Женька, разбитная коллега Сони, в порыве великодушия спонсирует Соломона — как оказалось, лишь чтобы укрепить его репутацию шлемазла: в долгожданной «комнате» у него ничего не вышло. Все эти коллизии Илья Шорохов — Соломон и Полина Воробьева — Сонька Руль играют восхитительно. Шорохов виртуозно передает мелодику, строй речи местечкового еврея, говорящего по-русски, притом без малейшего вульгарно-пародийного акцента, с ка ким принято рассказывать еврейские анекдоты. И Соня у Воробьевой — застенчивая, мечтательная, даже романтичная, каковым свойствам нимало не мешает нынешнее ее занятие. Если сравнивать с современной литературой — Куприн, конечно, почти титан. Однако, ежели поместить его в контекст настоящей, то есть великой русской литературы, все-таки он писатель не первого разбора. Он бытописатель. Очеркист. Цветистым слогом, будто бойкими смачными мазками масляной краски, набрасывает он свои картины. Например, в повести «Яма» — картины из жизни слободы красных фонарей, располагающейся на отшибе матери городов русских. Знойные истории, в которых реками текут вино, деньги, кровь и все остальное, что может течь из человеческого тела, сдобрены натужной социальностью: интеллигентному человеку положено болеть сердцем за униженную и оскорбленную женщину, хотя у Куприна тут сердце с умом не в ладу — оно—то явно воспринимает публичный дом как необходимую и приятную часть обихода. Пьеса Вячеслава Вербина «Два вечера в веселом доме» с повестью обходится весьма вольно, но несколько безвкусные купринские страсти—мордасти сохранены. А вот в спектакле Григория Козлова они безвкусными не выглядят — по двум причинам. Первая — легкость: психологически убедительные диалоги, оценки, реакции сплавлены с откровенно театральными приемами. Завсегдатаи борделя в мечтах бедной проститутки обращаются в галантных кавалеров в масках и домино, вальсирующих с «девушками». Разражается совершенно буффонная драка: персонажи, только что вполне реалистически-достоверно произносившие патетические монологи, кубарем перелетают через мебель и заправски крутят сальто… Да еще все это громокипит под аккомпанемент оркестра, составленного из тех же персонажей: они поиграют то свои рольки, то на музыкальных инструментах, располагающихся в глубине на двухъярусной сквозной конструкции (ею и скудной нехитрой обстановкой веселого дома художник Василий Семенов ограничил сценографию). Вторая причина — актерский талант. Юный кадет Коля влюбляется в Женьку; его отец, борец за нравственность и гонитель проституции, оказывается, Женьку изнасиловал, когда ей было девять лет; это открывается, Коля потрясен, Женька достает револьвер — и прочая сериально-мелодраматическая клюква. Так вот, Михаил Касапов — Коля обладает таким темпераментом, градус его сценического существования такой раскаленный, что эта рискованная сцена по-настоящему захватывает. Но и все остальные герои сработаны умело и с любовью — не стану называть имен, потому что есть еще и другой состав, равноправный с тем, что я видел. Будет любопытно сравнить оттенки, акценты разных исполнителей в одной роли. Вообще, лучшие спектакли «Мастерской» стоит смотреть не по одному разу — и, судя по реакции зала, который на ура принимает явно уже знакомых актеров, многие зрители именно так и поступают.