Драматург Анна Яблонская, автор пьесы «Лодочник», погибла год назад, во время теракта в аэропорту «Домодедово». И это скорбное знание в какой-то степени проецируется на восприятие премьерного спектакля театра имени Ленсовета. Режиссер Екатерина Максимова уже обращалась к этой пьесе, ставив с итальянскими актерами эскиз по «Лодочнику» в рамках лаборатории «ON.Театр. Питер-Милан».

Спившийся и опустившийся Сторож (Всеволод Цурило), многажды уволенный с разных работ (как будто) «по собственному желанию», случайно устраивается на работу в некую контору лодочником. Как оказывается позже, перевозить умерших в царство мертвых. Так продолжается до тех пор, пока в его лодку не садится Ольга (Марианна Коробейникова), бывшая возлюбленная Сторожа, с которой они не виделись пятнадцать лет, и расстались по глупости. Случайно познакомившись с дочерью Ольги — Маргаритой (Анастасия Дюкова), Сторож решает вернуть Ольгу с того света, для чего решает отправиться на тот свет. В финале спектакля Сторож, Ольга и Маргарита смотрят проекцию (сон? видение? мечту?) белого коня. По иронии судьбы, именно настоящего мужчину (естественно, на белом коне) безуспешно искала и ждала Ольга в течение всей своей жизни.

Конечно, скажет искушенный зритель, это сюжет уже «отработанный», неоднократно осмысленный, использованный. Спору нет, действительно, история о путешествии в загробный мир не нова. Тут и «Божественная комедия» и «Орфей и Эвридика» и т.д. Пьеса Анны Яблонской «помнит» о своих литературных предках, неслучайно, на «том берегу» обитают все великие, с которыми так жаждет наконец-то встретиться Иосиф Лауреат (Антон Багров) — один из пассажиров Сторожа. Дело не в новизне сюжета. Дело не сентиментально-мелодраматическом пафосе («и алкаши любить умеют»), волей-неволей звучащем в спектакле. Гораздо важнее сострадательно-сочувственная интонация спектакля и стремление авторов спектакля разглядеть скрытый человеческий потенциал Сторожа.

Земной свой путь пройдя до середины, Сторож очутился в сумрачном лесу видений, на пограничье между реальностью и ирреальностью, в конце концов, на границе жизни и смерти, потому как именно он и становится Хароном — перевозчиком душ через Стикс, реку мертвых в Аид — царство мертвых. И именно прикоснувшись к небытию, Сторож, у которого казалось, ничего за душой нет, понимает, что единственное, что его на этом свете удерживает (и что реально и безусловно) — давняя любовь к Ольге и общая дочь — Маргарита. Все прочее — сон, мираж, виденье. Сторож существует в зыбком, мерцающем мире спектакля, в котором каждый встречный — человек ли, фонарный столб ли — может обернуться кем и чем угодно, может появиться из ниоткуда, из прорезей черного занавеса, и может так же стремительно уйти, как бы растворившись в темноте, оставив Сторожа снова одного.

Двумирие этого спектакля подчеркнуто сценографическим решением. Так, черный кабинет в первой половине спектакля в одну секунду сменяется белым. Просто занавес, завешивавший левые кулисы «переезжает» вправо, как бы сметая, счищая черную одежду сцены, замещая ее стерильно-белой. Этот пространственный трюк — своеобразная кульминация спектакля — меняет черное на белое, минус на плюс, небытие на бытие. Именно эта метаморфоза визуализирует главную перемену героя — способность принимать решение, и бороться за свою жизнь (счастье, любовь…) со смертью. Именно с такими идеями и настроениями он направляется к Йогу (Артур Ваха), чтобы суметь инсценировать собственную смерть. Впрочем, вся серьезность и пафос Сторожа моментально снимаются первым же кадром с Йогом (видеозапись с артистом проецируется на экран) — огромным «факом», который Сторожу показывает Йог. И это один из ключевых приемов спектакля — говорить о пафосных вещах (любовь, жизнь, смерть), намеренно этот пафос снимая, опосредуя его — жестом, интонацией, шуткой.

Собственно, Сторож — главный герой этой сценической композиции. Если точнее — единственный герой. Только ему режиссером спектакля Екатериной Максимовой дана возможность развития, раскрытия собственных возможностей. В конце концов, он — единственный из персонажей спектакля меняется. Так, невнятные, будто скомканные, с трудом выговариваемые реплики в начале сменяются отточенными, осмысленными. На смену коротким, отрывистым фразам приходят длинные предложения и монологи. Существо без возраста и пола постепенно становится зрелым мужчиной. Тряпье на его теле сменяется вечерним костюмом. Эта история — монодрама. Неслучайно, «провисает» сцена объяснения Сторожа и Ольги. Страстность, заразительность, увлеченность Всеволода Цурило не находят партнерской поддержки. Понятно, почему и зачем он хочет вернуть Ольгу. Но что происходит с ней в этот момент, что убеждает ее (и убеждает ли?) — вопрос.

Создание атмосферы зыбкости, ирреальности происходящего, судя по всему, было главной постановочной задачей авторов спектакля. Сейчас в спектакле есть перегруженность — танцами, музыкой, звуковыми эффектами. Словно авторы спектакля боялись, будто зритель заскучает или устанет от линейно рассказанной истории. Совершенно напрасно: зритель и искушенный, и неискушенный, нормальный театральный зритель, смотрит спектакль с нескрываемым интересом и неподдельным сочувствием, долго (и я бы добавил, уважительно) аплодируя в финале.