Задолго до премьеры спектакля Театра Ленсовета «Последняя жертва» о нем ходило много разговоров. В первую очередь повинно было в этом имя художественного руководителя постановки театроведа и публициста Татьяны Москвиной. Им, этим именем, как «завлекалочкой» пользовался и сам театр, анонсируя предстоящий спектакль как поставленный со всем уважением к слову автора. Гарантом этого служило имя Москвиной — специалиста по драматургии Островского. Имя хорошего режиссера Романа Смирнова, аналитика и экспериментатора одновременно, упоминали реже, что ситуацию вокруг премьеры делало заведомо парадоксальной. Спектакль сыграли при аншлаге. «На Москвину» публика, конечно, идет. Однако показательно, что после антракта зал не опустел. Следовательно, можно предположить, что не только имя известного современника заинтересовало зрителя. Но и классик Островский в том виде, что он появился на сцене Театра Ленсовета, пришелся многим по душе. А главное, разговор о том, как деньги правят бал, как жизнь заставляет людей делать выбор в пользу банкнот, а не любви, как нельзя более подходит для сегодняшнего дня. Романтичную и увлеченную беспринципным и безнравственным молодчиком Дульчиным (Сергей Перегудов) вдовушку Юлию Павловну Тугину играет Елена Кривец. Ее воздыхателя — сильного мира сего, купца Флора Федулыча Прибыткова — актер Театра на Литейном Вячеслав Захаров. Это замечательное актерское трио очень ладно и ловко разыгрывает историю о разбитых иллюзиях. Историю очень страшную. Каждому из нас, вне зависимости от возраста, дохода, семейного положения, хочется верить в сказку, в волшебство, в светлое будущее, наконец. В то, что все будет хорошо. А жизнь чаще всего решает все за нас, действуя по своим правилам. И спектакль Романа Смирнова именно об этом.

Кривец в дурацком, каком-то девичьем, совсем непристойном для вдовы и вообще не юной барышни голубом платье (остроумная находка художника Марины Азизян) играет такую женщину, о которой Чехов написал рассказ «Душечка». Полностью погруженную в своего мужчину, растворившуюся в нем до полной потери себя и здравого ума. Она бесконечно готова прощать и давать-давать-давать деньги Дульчину, который их бессовестно проигрывает. И судьба не прощает ей инфантильности: молодой красавец оставляет ее на мели и в одиночестве. Этой ожидаемой развязки все действия спектакля поджидает Флор Федулыч. Он — матерый прожженный купчик, явно мужик, выбившийся в люди большим и многолетним трудом. Он знает цену копейке и своему слову. Никаких иллюзий к жизни не испытывает. Его тактика- выжидательная. В первом же действии, заявившись фатом в дом вдовы Тугиной, он «метит» территорию, забрасывает удочки на будущее. Пройдет туда-сюда, как-то странно чуть наклонившись вперед, невзначай упомянет о том, что помощь может предложить. В повадках Прибыткова в исполнении Захарова есть что-то от Порфирия Петровича Достоевского. За его видимой приторностью и подчеркнутой галантностью кроется несгибаемый характер, и умение двигаться к своей цели во чтобы бы то ни стало. А главное — абсолютная уверенность в победе. Захаров вообще артист замечательный. Но верха достоверности и той самой правды жизни он достиг, несомненно, именно в этом спектакле. Вездесущая сваха Глафира Фирсовна (Светлана Письмиченко) — персонаж только на первый взгляд из прошлого. Сколько их сейчас, таких «приживалов»? Море! Продюсеры, агенты, брачные бюро, «светские обозреватели» в глянцевых журналах — все эти профессии по сути паразитируют на чужом труде, чужой жизни. Нигде больших денег не зарабатывают. Тут покормят, там рюмку нальют. Побегают побольше — рублем одарят. Вот и тощая Глафира Фирсовна — Письмиченко — типичная приспособленка. Она меняет не только слова, но даже интонацию. То прикрикнет на нерасторопного жениха, то засюсюкает елейно с богатым дядечкой. «Чего изволите?» — девиз по жизни. Иначе никак, с голодухи помрешь.

Сергей Перегудов — артист очень неровный. Скорее киношный, нежели театральный. Кино любит красивые лица и способно дублями сгладить неправду. Роль же повесы Дульчина ему вдруг оказывается впору как на заказ сшитый костюм. Все на месте! Дульчин-Перегудов — не злобный, не коварный обольститель. Они с Тугиной даже похожи: оба инфантильны предельно. Разница только в том, что Юлия Павловна на любовь способна — она ею живет. А Дульчин — не понимает даже, что это такое. Он только инстинктивно, как ребенок — материнскую любовь, чувствует, что от любящей его женщины он может поиметь все, что будет ему нужно. А в ответ он должен лишь сказать пару незначительных слов. О любви. И обидеться на него невозможно — не сволочь он. Но и толку от него мало: промотает и деньги, и чувства, и доверие.

Роман Смирнов (полагаю, с подачи своего «советника») поставил все написанные Александром Николаевичем Островским акты, включая длинную и не очень выразительную сцену в саду. Своим благим намерением он «завалил» ритм спектакля: в какой-то момент действие начинает откровенно буксовать. В одиночку артисты оказываются не в состоянии его вытащить. Нарушенные пропорции сказываются на спектакле плохо: он затянут, хотя динамика и была задана в первых сценах. Марина Азизян придумала для этой громоздкой истории примитивистскую декорацию. Нарочито плоскую, походящую на детскую раскраску. Кривовато нарисованные жирной гуашью интерьеры гостиной Тугиной, сад, заставленный «для толпы» картонными манекенами. На контрасте с этими плоскостями актерские работы выглядят еще более выразительно. Ролей второго плана здесь обнаружить сложно: ленсоветовские актеры — мастера характерных ролей. Восточного человека, заемщика Салая Салтаныча, увешанного дутыми золотыми побрякушками, актер Сергей Кушаков делает совершеннейшим «барыгой» из сегодня. Подчеркнуто спокойный, весь в белом, говорит вежливо, но упрямо. Понятно: не вернет Дульчин ему денег — голову оторвет. Лавр Мироныч, племянник Флор Федулыча, у Александра Солоненко восторженный идиот, который дальше собственного носа не видит. Сознание его не реагирует на аферу Дульчина в отношении его дочери (Надежда Федотова), но просыпается во время организации обеда в честь помолвки Дульчина с Ириной Лавровной. И наименования подготовленных блюд валятся из него, крепко сбитого и справленного кружевами манишки, как заученные стихи из малыша, «отрабатывающего» конфетку.

Сцены, сменяющие одна другую, обрамляют два милых дзанни (Олег Абалян и Маргарита Иванова). Они, комментирующие, как полагается площадным актерам, действие, оказываются здесь весьма уместными. Добавляют легкости там, где «основные» герои перемудрят с эмоциями и грустью. Потому как, несмотря на всю серьезность темы, Смирнов находит место для шутки в своем спектакле. Пусть и немного «ревизоровской». Смеяться над собой очень полезно. А это действительно забавно наблюдать: как бы ни выкручивались герои Островского, жизнь расставляет все по местам и раздает всем по заслугам. Кто отправляется под венец, кто — в долговую яму. И надо иметь большую мудрость, чтобы знать сразу, что все будет именно так. Потому Прибытков-Захаров, взяв финале под руку полученную в полное распоряжение Тугину, не торжествует — он-то все понимал сразу. Ухмыляется старик в сторону глупенького красавчика Дульчина, и уводит добычу за собой. Счастлива Юлия Павловна с ним не станет — она, в исполнении Кривец, натура хоть и не драматическая, но водевильная. Страсти ей нужны как воздух. Флор Федулыч же может обеспечить лишь ровное стабильное существование. Но выбора у нее больше нет: обстоятельства побеждают. И каждый из героев в финале оказывается у разбитого корыта. В мире, где важнее всего голый расчет, не находится места переживаниям и светлым чувствам.