«Похождения повесы». И. Стравинский.
«Геликон-опера» (Москва).
Режиссер Дмитрий Бертман, художник Хартмут Шоргхофер, дирижер Валерий Кирьянов.

Свой 35-й сезон театр «Геликон-опера» завершил премьерой оперы Стравинского «Похождения повесы». Имя Стравинского очень важно для театра на Большой Никитской — создатель «Геликона» и его худрук Дмитрий Бертман, прославившийся в девяностых годах яркими и дерзкими режиссерскими работами (среди которых «Евгений Онегин» и «Аида», «Золотой петушок» и «Царская невеста»), в 1990 году начал свою работу с оперы Стравинского «Мавра» на старой крошечной сцене ДК Медиков. Именем Стравинского теперь назван главный зрительный зал в обновленной «Геликон-опере», возникшей на месте старого ДК, и в афише с тех пор всегда пишут, что тот или иной спектакль играется в Зале Стравинского.

Сцена из спектакля.
Фото — Юлия Осадчая.

К «Похождениям повесы» Бертман обратился в третий раз, но обе другие постановки были за рубежом — в Венской народной опере и Финской государственной опере. В Вене, Хельсинки и Москве соавторами режиссера выступили австрийский художник Хартмут Шоргхофер и хореограф Эдвальд Смирнов, но, несмотря на многие повторы в сценографии, речь идет о новом спектакле. Опера исполняется на русском языке, в качестве либретто использован перевод Натальи Рождественской, матери дирижера Геннадия Рождественского, которая была также певицей и адаптировала сложные обороты поэта Уистена Одена для исполнения российскими певцами. Ее перевод заслуживает внимания, и текст присутствует на супратитрах.

На создание самой масштабной в творчестве Стравинского оперы композитора вдохновили увиденные на выставке в Чикаго гравюры Уильяма Хогарта из серии «Карьера мота». Его поразил голливудский размах истории молодого человека, последовательно промотавшего наследство и закончившего свои дни в сумасшедшем доме. В опере Стравинский сохраняет деление на картины в духе Хогарта и наполняет их подробностями, выраженными словесно и музыкально, настолько увлекательными, что они затмевают и основной сюжет, и морализаторский эпилог. Из-за обилия деталей многочисленные постановки оперы в мире не раз превращались в театр художника, как, например, в случае с работой самого известного оформителя «Похождений повесы», короля поп-арта Дэвида Хокни в Глайндборне.

Сцена из спектакля.
Фото — Юлия Осадчая.

В «Геликоне» сценография и костюмы с самого начала играют роль раздражителей. В первой картине положительная и правильная во всех смыслах девушка Энн поет любовный дуэт со своим парнем Томом, но идиллию разрушают отталкивающие объекты: нелепая белая рамка перегородила сцену и разделила на квадраты неправдоподобное голубое небо; забор обвили пластиковая зелень и глупые розочки; ужасные садовые гномы в колпаках строят хитрые рожи. Энн выходит с малярным ведром, всем видом показывая, что готова стать в семье главной рабочей силой, тогда как Том ловко отказывается от должности в банке в Сити, которую предлагает старик Трулав, отец Энн. Впрочем, Энн здесь собирается не красить стены, а дорисовывать облака на небе в рамке. Том размышляет вслух о том, что верит в свою Судьбу, которая сделает его счастливым без усилий с его стороны. Он открыто мечтает о деньгах. Так и поет по-русски: «Как мне нужны деньги!» Живущие в клипартовом мирке люди совсем не удивляются, что к ним во двор заходит человек с внешностью Мефистофеля и сообщает новость, что Том стал богатым наследником и должен немедленно отправиться в столицу.

В Лондоне он оказывается среди предметов, чей внешний вид вызывает скуку и раздражение, как пуританская проповедь. Том поселяется в краснокирпичном георгианском особнячке, его знакомят с видавшей виды хозяйкой борделя Матушкой-гусыней, которая немедленно делает невинного еще героя избранником на ночь. В этой картине Бертман выводит свой любимый во многих постановках козырь — пластичный хор, традиционно заполоняющий всю сцену, а в данном случае еще и усиленный участием четырех артистов балета во главе с грандиозной Ксенией Лисанской. Бертман и Шоргхофер создают эффектное театральное зрелище наподобие гравюр Хогарта, на которых главный герой теряется на фоне изобразительного изобилия.

Сцена из спектакля.
Фото — Юлия Осадчая.

В программку вынесены имена гримеров спектакля Марии Крысенковой и Натальи Блиновой, они же отвечали за прихотливые прически и фантазийные парики. Осуждая разврат и проституцию, Хогарт с тщательностью портретиста отрисовывал черные мушки-наклейки на лицах девушек, скрывающих язвы от нехорошей болезни. В спектакле таких шокирующих деталей нет, но впечатляет и просто готический грим, состаривающий обаятельные лица артистов. Баба-турчанка, на которой женится Том, предстает фигурой трагикомической. Она привносит в его жизнь лиричность и гротеск разом — ее забавные вещички вроде свиньи-качалки, летающих рыб, фрагмента карусели с лошадкой оживляют типовой интерьер дома. А когда имущество мота идет с молотка, Бабу-турчанку случайно продают как вещь — она летит на сцену на остове свадебной кровати над головами зевак.

Эффектно решена сцена на кладбище, когда Ник Шэдоу играет на фанерном клавесине, сидя спиной к инструменту. Стравинского всю жизнь вдохновляла музыка XVIII века, и «Похождения повесы» многое роднит с барочной оперой — многочисленные речитативы secco в сопровождении клавесина, кабалетты, дуэты согласия и ансамбли с хором, но по другим параметрам это все же произведение из двадцатого столетия. А Шэдоу-Мефистофель, имитирующий владение незнакомым ему инструментом, и вовсе явился из романтической оперы XIX века, недаром такого персонажа нет у Хогарта, как нет в серии гравюр «Карьера мота» фаустианского эпизода сделки с дьяволом и самого дьявола.

Сцена из спектакля.
Фото — Юлия Осадчая.

Бертману и его художнику хочется, чтобы история выглядела актуальной и злободневной, поэтому в руках Тома появляется компьютер, с помощью которого он в чате вызывает Энн, подсказывающую ему выигрышные карты. Ни компьютер, ни чудо-программы, ни виртуальная помощница не помогают Тому сохранить рассудок. В последней сцене Том оказывается запертым в гигантской птичьей клетке в окружении сумасшедших, напяливших на голову колпаки гномов. Умирающий герой у Стравинского воображает себя Адонисом, постояльцы Бедлама объединяются в погребальный хор и оплакивают возлюбленного Афродиты. Но Бертман не дает «холодному свету небытия» окрасить финал оперы, он смешивает любимый Стравинским классический греческий миф с курчавым скандинавским фольклором, а греческую трагедию с карнавалом.

В премьерных показах главные роли исполняли преимущественно молодые солисты, в том числе и недавние стажеры Молодежной программы оперных артистов театра «Геликон-опера». Молодежи во всех театрах приходится принимать удар опер на английском языке на себя, и хотя «Похождения повесы» исполняются на русском, все равно в них много трудных английских интонаций, нелюбимых адептами итальянского языка. Во второй день премьеры в ролях Тома Рейкуэлла и Энн Трулав блеснули Давид Посулихин и Александра Соколова. (И тот, и другая регулярно поют в постановке «Волшебной флейты» в «Геликоне», а Посулихина даже номинировали в 2019 году на «Золотую Маску» за роль Тамино.) Демонический образ Ника Шэдоу создал опытный Константин Бржинский. Скрываясь под маской Мефистофеля, он и виду не подал, что не раз перевоплощался в смешного Беса в опере Чайковского «Черевички». Инна Звеняцкая — Баба-турчанка убедила в роли как гламурной дивы, так и заботливой наперсницы Энн. Вадим Заплечный превратил крошечную роль аукционщика Селлема в заметную, а саму сцену торгов подал как «театр в театре». Нельзя было не заметить харизматичного баса Григория Соловьева в роли надзирателя в Бедламе. В мае он принимал участие в балете Джоны Кука «Грозовой перевал», который привозили на гастроли в Москву из Севастополя, спев там старого мистера Эрншо.

Сцена из спектакля.
Фото — Юлия Осадчая.

Дирижер-постановщик Валерий Кирьянов предъявил очень вдумчивую работу с партитурой. Музыку Стравинского в его интерпретации хочется переслушивать и заучивать наизусть, тем более что театр подготовил несколько составов исполнителей и открывает новой серией спектаклей 36-й сезон.