«Море времени».
Дом культуры «ГЭС-2».
Команда авторского театра «Пух и Прах» — Этель Иошпа, Анастасия (Алена) Смирницкая, Сергей Быстров; драматург Полина Коротыч, хореограф Албертс Альбертс, композитор Антон Светличный, художник по свету Максим Бирюков.

Нынешняя аномально теплая и бесснежная зима не похожа сама на себя. Интересно, что теме природной катастрофы — Всемирного потопа — был посвящен и спектакль «Море времени» в московском Доме культуры ГЭС-2, который задумывался как новогоднее представление для детей, но вышел далеко за рамки этого традиционного жанра.

Сцена из спектакля.
Фото — Владимир Луповской.

Спектакль создавала команда авторского театра «Пух и Прах» — художница Этель Иошпа, актриса и хореограф Анастасия (Алена) Смирницкая и актер и режиссер Сергей Быстров. Их первая работа — «Сон Татьяны» по пятой главе «Евгения Онегина» — тоже была сделана в формате променада: ее играли и в пространстве Москонцерта на Пушечной, и на различных фестивалях на улице, в лесах и полях. «Море времени» — еще более масштабная постановка: над ней работала почти сотня человек, включая драматурга Полину Коротыч, композитора Антона Светличного, хореографа Альбертса Альбертса, певцов, музыкантов, бутафоров, волонтеров и так далее. Перед авторами стояла задача создать site-specific проект, где ГЭС-2 была бы не просто местом проведения, а одним из героев. В итоге получился, что называется, тотальный театр, сочетающий все возможные жанры: драму, оперу и танец, визуальный и иммерсивный театр.

Действие проходило в двух локациях: в традиционном театральном зале и на открытом Большом проспекте ГЭС-2, где зрителями могли стать уже все посетители без ограничений. В театральной части сцена представляла собой комнату, сделанную из картона, в духе ранних спектаклей Дмитрия Крымова, что не удивительно, ведь Этель Иошпа — его ученица. В крафтовой квартире с дырявым потолком живет бабушка Фаина (исполняющая эту роль Ирина Насырова интонациями тоже напоминает любимую крымовскую актрису Марию Смольникову), которая все ждет в гости любимую внучку Машу, но та вечно занята, пропадает в дедлайнах. От одиночества старушка подкармливает голубей (у нее даже на шляпке гнездо из яичного лотка), которые считают себя художниками-абстракционистами и предрекают конец человеческой цивилизации.

Сцена из спектакля.
Фото — Владимир Луповской.

Абсурдистская пьеса Полины Коротыч наследует традициям обэриутов: в доме у Фаины по очереди появляются лыжник-физик, потерявший точку назначения и цель пути, электрик-поэт, которого играет настоящий поэт Герман Лукомников, целых шесть внучек с головами неваляшек, а потом и сам Даниил Хармс появляется из портрета, но в роли кондуктора трамвая. Что-то в этом мире нарушилось, поломалось, голова в картонном телевизоре объявляет о штормовом предупреждении, а потом в доме и вовсе гаснет свет. «Это потому, что в мире кончилась поэзия, — объясняет поэт-электрик, — ведь поэзия и электричество — одно и то же». Так авторы изящно соединяют прежнее назначение ГЭС-2 как трамвайной электростанции и нынешнее — как Дома культуры.

Но обесточенный и погруженный во мрак мир ждет еще и наводнение: древнее Девонское море поднялось из-под земли и затопило Москву, словно подчиняясь приказу пушкинского Фауста — «Все утопить!». Сцену заполняют полиэтиленовые воды и фантастические рыбы, которые просят бабушку провести им экскурсию по Замоскворечью.

Сцена из спектакля.
Фото — Владимир Луповской.

Дальше действие выплескивается из зала обратно на Большой проспект ГЭС-2, где начинается настоящий карнавал. Теперь, выражаясь фигурально, у героев море времени. Кажется, что вся Москва сдвинулась с места. По импровизированному подиуму, между волн из длинных лент ткани проплывают соседние здания — бывшей фабрики «Красный Октябрь» и кинотеатра «Ударник», а также знаменитый Дом на набережной, описанный в книге Юрия Трифонова. А за ними — квартиры-коробки простых москвичей, занятых своими делами, — они надеты на пояс находящимся внутри актерам. Вышагивает на ходулях памятник Петру Первому авторства Церетели и скульптура Урса Фишера «Большая глина», стоящая у входа в музей. Они поют и жалуются, что москвичи их не любят и не понимают. Есть тут и буксир на веревочке (возможно, из стихотворения Иосифа Бродского), и дед Мазай на своей лодке с зайцами (его играет тоже Лукомников). В общем, целая фантасмагорическая процессия, отчасти напоминающая «Тарарабумбию» Крымова, что шла когда-то в «Школе драматического искусства», — парад-алле всевозможных чеховских героев. И кстати, здесь Антон Павлович тоже часто цитируется.

Но «Море времени» — это карнавал музыкальный. Партитура композитора Антона Светличного имеет весьма широкий диапазон — от стилизации бодрых советских вальсов до современной оперы и электронных битов. Соответственно и атмосфера действия то и дело меняется — от иронии по поводу похорошевшей Москвы с ее каршерингом и самокатами до апокалиптических картин, где нет ни будущего, ни настоящего, ни счастья, ни смысла. От банальной темы вечной нехватки времени в городской суете создатели переходят к философским размышлениям о природе времени вообще и об энтропии Вселенной. Но в финале один из голубей приносит откуда-то еловую ветку вместо оливковой, а с ней и надежду на новую жизнь.

Сцена из спектакля.
Фото — Владимир Луповской.

В общем, типичный для детских елок сюжет о спасении Нового года от каких-то неприятностей и козней злодеев тут превращается в мистерию о конце света и возрождении жизни, об искусстве и человеческом тепле, которые противостоят хаосу и небытию. И многочисленность ее участников — перформеров, музыкантов, зрителей — тоже работает на ощущение сообщности, соборности, важного совместного со-бытия. Словно «ГЭС-2», действительно, стал на время новым Ноевым ковчегом, где все мы можем пережить очередной всемирный потоп.