«Антигона. Миф».
Малый театр кукол.
Режиссер Олег Жюгжда.

В пространстве сцены — позолоченные картонные коробки. Несколько небрежно оформленные (видны изначальные рисунки, стрелочки, надписи), они — некрепкий город, разваливающаяся крепость, орудие в битве. Подвижность основного визуального решения, его оформление как будто намекают на несерьезность происходящего, будто это все — какая-то игра. Но нет: все достаточно серьезно. Настолько, насколько это позволяет материал — спектакль поставлен по пьесе Ануя, отступления от текста минимальны.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Обаятельный Хор (Игорь Баянов) одет в классический костюм, красный галстук. Как и в пьесе, он то констатирует происходящее, то оценивает персонажей, размышляет, иногда врывается в действие. Манера работы Игоря Баянова — почти кошачья, вкрадчивая, ироничная — разбавляет общую серьезность.

Артисты в светло-серых мягких одеждах работают с планшетными куклами в живом плане. На кукольных руках — трости. Такое решение позволяет делать жесты широкими, возвышенными. У кукол длинные шеи, крупные головы. Антигона, Исмена, Эвридика, Гемон изящны, красивы, Креонт маленький, коренастый. Несмотря на то, что большую часть действия разыгрывают куклы, во всем спектакле с трудом прослеживается, почему было важно сделать его именно так. Есть эпизоды, в которых отношения «кукла — артист» оправданы и понятны. Например, в сцене признания Антигоны Гемону артисты меняются куклами и встают спиной к залу: получается, что кукла Гемона танцует и разговаривает с Антигоной — Аглаей Жюгждой (и ведется тоже, соответственно, ею), а кукла Антигоны — с Гемоном (Владиславом Романовым). Этот трогательный двойной танец — символ связи между Антигоной и Гемоном, и в этом случае решение с куклой оправдано.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Антигона — Аглая Жюгжда полна уверенности в правильности своего решения, чувственная, страстная, увлеченная. Антигона-кукла сдержаннее и в целом мягче. У нее дрожат руки, она боится, но все равно идет вперед. Сложно сказать, было ли это режиссерским решением, поскольку разница в существовании куклы и актера прослеживается также в образе Гемона, но у остальных героев такого нет. Антигона живет в соответствии не только с традициями, не только с общечеловеческим пониманием мира, но и с каким-то своим, уникальным взглядом на жизнь. В какой-то момент кукольные трости работают как нити марионетки, и Антигона, будто ведомая чем-то божественным, мягко и слегка безумно шагает, подняв руки. Похоронить брата — для нее не просто дань памяти, но способ выразить протест миру, где ты вынужден идти на компромисс.

Гемон в исполнении Владислава Романова получился забавным, несколько ребячливым. Артист часто отстраняется, оценивает ситуацию, но это касается именно живого плана, кукла не оценивает ситуацию. Нельзя сказать, что это прием, в целом описывающий актерские работы в спектакле, скорее что-то выбивающееся. Можно предположить, что это должно было сработать на контрасте: Гемон — легкий и отстраняющийся от ситуации, Антигона же — постоянно внутри ситуации, полностью в своем трагическом переживании.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Отдельно в спектакле существует образ толпы: артисты надевают маски из папье-маше с позолоченными элементами и двигаются ломано, рвано, нечеловечески. Они подчиняются Креонту, не размышляют о долге или каких-то ценностях, рвутся растерзать Антигону.

Креонт рассказывает Антигоне о том, что братья не были хорошими людьми, хотели убить Эдипа. Этеокл и Полиник — большие мягкие куклы в человеческий рост, соединения условных поролоновых «костей» подвижны, держатся на нитях. Их то заставляют ехидничать, замышлять недоброе, то швыряют, как ненужное, неживое — мягкий податливый материал позволяет передать эти оттенки. Братья безлики до поры, затем на них надевают золоченые маски — но ведь не факт, что похоронили именно Этеокла, а лежать остался Полиник. Маска обманывает, не дает ответа в таком случае. Может, и цель ее в другом: на время оживить?

Визуальное решение спектакля закольцовывается: позолоченные коробки были дворцом, городскими стенами, а теперь это камни, которыми замуровывают Антигону. Аглая Жюгжда стоит в большом коробе в человеческий рост. Кукла лежит отдельно. Сдержанность кукольной Антигоны, ее субтильность и некрасивость уходят на второй план. Антигона-актриса поет о мире, вращающемся в бесконечном пространстве. Яркие, сильные, мажорные аккорды — и процесс замуровывания. Такой контрапункт, хотя до этого музыкальное сопровождение спектакля не вступало в конфликт с действием на сцене. Это финальная точка, торжество воли героини, ее решения.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

К спектаклю, безусловно, есть вопросы: работа с куклой и с масштабом не отличается простроенностью и логичностью, не совсем ясен режиссерский прием. Возможно, нужно время, чтобы обрасти логикой, закрепить какие-то моменты, углубить смыслы. Посыл при этом вполне ясен: общечеловеческое выше законов — на этом построен миф, на общечеловеческих представлениях о мире. Трагедия случается и все равно случится, потому что баланса нам, увы, не найти.