С 13 по 19 декабря в Казани прошел II Всероссийский фестиваль молодой татарской режиссуры «Ремесло» и I Республиканская режиссерская лаборатория

В городе Казани есть замечательный татарский театр имени Галиаскара Камала. Издалека он похож на огромную тюбетейку, забытую великаном на берегу озера Кабан. Второй год подряд театр проводит фестиваль молодой татарской режиссуры «Ремесло». В 2009 году участниками были выпускники первого режиссерского курса Фарида Бикчантаева, главного режиссера театра им. Г. Камала. В 2010 году «Ремесло» подпитывала режиссерская лаборатория «Выход 68». Участники лаборатории делали эскизы, показывали их экспертному совету и лучшие из эскизов, доработанные до спектаклей, вошли в основную программу фестиваля.

Афиша нынешнего «Ремесла» интриговала сочетанием спектаклей по пьесам абсурдистов (Эжена Ионеско, Сэмюэля Беккета) и татарских драматургов разных поколений (Туфана Миннуллина, Ильгиза Зайниева). На практике сближение абсурда с жизнеутверждающими национальными пьесами произошло таким образом: абсурд пропал, смысловые и коммуникативные связи между персонажами наладились. Стало ясно, кто такой Годо и как себя с ним вести. Нивелирование абсурдистских тем усилило внимание к традиционным и семейным ценностям.

Открылся фестиваль спектаклем «Родные» Альметьевского татарского драматического театра по пьесе молодого драматурга Ильгиза Зайниева в постановке Лилии Ахметовой. Это история о судьбе женщины в деревне. Тягостный быт с недолгими радостями семейного счастья режиссером рассматривается эпически. Стараясь обобщить какие-то примитивные события, увидеть их в процессе жизни, в постоянной смене времен года создатели спектакля поднимаются над тривиальным сюжетом. Основной сценографический образ — огромная вращающаяся ось в центре сцены. Маховик судьбы, приносящий то радость, то горе, сметающий все, кроме маленькой, юркой женщины Шерифе (Эльмира Ягудина). Актриса играет несколько периодов жизни Шерифе. Молодость, первую робкую влюбленность, больше, чем в словах, выраженную в скорых, порывистых движениях, в беспрерывных заглядываниях в глаза возлюбленному. Затем — другой возраст, который легко прочитывается в отяжелевших, но все еще скорых движениях взрослой женщины.

В спектакле на равных с персонажами-людьми существуют персонажи-животные—коровы и мерин Монгол. Именно они озвучивают смысловой посыл «надо жить — надеясь» и пытаются примирить свои не менее несчастливые, чем у людей жизни с этим утверждением.

Спектаклем о татарском поэте Закире Рамиеве, больше известным как Дэрдмэнд, ближайшем современнике другого национального поэта Габдуллы Тукая, заявил о своем режиссерском ремесле драматург Ильгиз Зайниев. Основу спектакля «Дэрдмэнд» камаловского театра составила вовсе не биография поэта, хотя она и интересна сама по себе (издатель газеты «Время», он был сыном золотопромышленников, но умер от голода в 1921 году). Режиссер, выбирая всего лишь несколько биографических эпизодов для спектакля, в основном предпочитает «вчитываться» в стихотворения. Играют студенты татарской академии культуры. Одеты артисты одинаково (брюки, белая рубашка, жилет), но все они вместе и каждый по отдельности — поэт Дэрдмэнд. Вот он в редакции газеты отвечает на обидное и ошибочное стихотворение Тукая, вот переживает смерть брата, а вот стоит в ожидании возлюбленной, пытаясь угадать ее в каждой проходящей мимо девушке. На белой занавеске мы видим тень поэта, которая то пытается оторваться от своего хозяина, то вырастает до немыслимых размеров. Или видим тень девушки, которая манит героя, протягивая к нему руки, но как только поэт хочет дотронуться до темного силуэта, одергивает их. Режиссер чередует теневой театр с многофигурными мизансценами, проецируя на задник архивные кинозаписи. Образы, рожденные лирической поэзией, сменяются кадрами старой хроники, выявляя место поэта в гуще исторических событий республики. Но при этом спектакль лишен явных ностальгических мотивов, характеризуется скорее общими представлениями о прошедшем времени, весь сосредоточен на творчестве Дэрдмэнда.

Спектакль «Ашик-Кериб» Искандера Сакаева (Альметьевский татарский драматический театр) по форме напоминает площадное представление, но сыгран на сцене. Кажется, что поставлен он скорее по мотивам восточных сказок, чем по произведению Михаила Лермонтова. Бедняк-поэт-певец Ашик-Кериб, отягощенный взаимной любовью к прекрасной, но богатой девушке Магуль-Мегери, вынужден покинуть ее (чтобы за семь лет накопить денег и воротиться уже состоятельным человеком). Как водится, приключения главного героя оказываются намного интересней его возвращения, пусть и к возлюбленной.

Зрители сидят на сцене, а из глубины зала к ним навстречу идет слепой престарелый Ашик-Кериб, который будет рассказывать свою историю молодому бродяге. Появляясь как фантомы воспоминаний, все персонажи этой истории напоминают странствующих актеров, в некогда ярких, а теперь полинявших и обтрепанных костюмах. С выбеленными лицами и ярким гримом (черными бровями и усами или ярко-красными губами, с преувеличенными чертами лица), актеры азартно включаются в игру. Мы видим то караван верблюдов, устало шествующий через сцену, который оказывается купцом со слугами, то богатого бая, перебирающего свои сокровища из фольги, то какое-то восточное чудище, готовое съесть героя (на самом деле чудище нарисовано на полотнище ткани и им управляют актеры). Есть ощущение, что режиссер собрал все существующие на этом свете вымышленные каверзы в одно представление, но только эта «сказочность» никак не поднимается на уровень притчи о всепоглощающей силе искусства и любви. Чрезмерность сюжетных поворотов затягивает динамичное действие. Затейливая история путешествий и побед добра над злом тяжелеет от количества перипетий. Да и открывающиеся возможности площадного зрелища не используются в полную силу. К примеру, эпизод, провоцирующий зрителей на активное участие — сбор денег бедняге Керибу — обрывается, едва начавшись. А ведь зал был готов выложить на поднос деньги.

На фоне этих профессионально сделанных спектаклей постановки ребят из лаборатории «Выход 68» выглядели сочиненными просто, но зато более легко и динамично. Выбирая принципиально другую драматургию (Беккета, Камолетти, Макдонаха) молодые режиссеры заявляли о своей причастности к единому европейскому театральному процессу. С одной стороны, участники «Выхода 68» не педалировали национальную тематику, с другой, оставались в рамках традиционного театра представления и переживания.

Спектакль Юлии Захаровой «Играем в дружную семью» по Марку Камолетти — комедия положений, персонажи которой не очень ловко выкручиваются из ситуаций, которые сами и создали. Узнаваемые телевизионные типажи, клишированные образы, утрированные до легкого гротеска, заставляют следить не столько за примитивной интригой, сколько за тем, с каким удовольствием актеры вовлекаются в игру. Немного отстраняясь от своих персонажей, актеры слегка иронизируют над ними, пускаются в бесшабашный пляс, замирают в нелепых позах, выхваченных вспышкой фотокамеры.

Спектакль Евгения Мардера «Сиротливый запад», сделанный в традиции пермского театра «У Моста», создает мир расшалившихся детей, над которыми нет взрослых, чтобы их унять. Братья Коннор — Дмитрий Логунов и Павел Поляков — при внешней взрослости — подростки, которые, начав играть, например, «в признания», просто не могут вовремя остановиться. Они зло, но весело подтрунивают друг над другом, наблюдают за реакциями на провокации и недоумевают, что так не нравится меланхоличному святому отцу Уэлшу (Олег Берков), почему он так серьезно воспринимает их забавы. Получив шанс на «спасение» (священник совершил самоубийство ради примирения братьев), Конноры легко разменивают эту возможность на новую игру, не заботясь о моральной стороне дела. Братьями движет любопытство. При такой расстановке сил убийство отца действительно кажется несчастным случаем, а самоубийство Уэлша выглядит как закамуфлированный отъезд.

Ионеско и Беккет в постановке Родиона Сабирова и Ангелины Миграновой потеряли черты абсурда. «Лысая певица» превратилась в историю о скучающей молодой паре в костюмах клоунов, а персонажи «В ожидании Годо» застряли между сытным адом и бескровным раем. Существует традиция изображать героев пьес абсурда как клоунов, что подчеркивает их фриковатость по отношению к нам, и заставляет нас яснее видеть искажение мира, где нарушены все законы. Но в этом спектакле открывающиеся возможности интерпретаций не используются для подобной игры. Герои спектакля «Лысая певица» лишь похожи на клоунов, на самом деле они аккуратные, немного эксцентричные молодожены.

Учитывая сложность драматургического материала, режиссерский тандем все же пытался найти в пьесах мотивы, созвучные себе, своим представлениям о потере коммуникации или о процессе ожидания. Пьеса Беккета, лишившись второго акта, стала понятным ожиданием конкретного Годо — Бога. Герои в затянутом тканью пространстве, как будто в огромном кармане, весело проводят время: играют шляпами, толкаются, клянчат еду и наблюдает за Лакки. Осмысленное ожидание дало уверенность, что все, в конце концов, закончится хорошо. Хотя такая позитивная интерпретация пьесы противоречит неопределенности жизни, явленной в тексте Беккета.

Впрочем, на то и «Ремесло» чтобы, получая опыт в конкретных постановках, идти к мастерству.