«Улица» П. Коротыч.
Площадка Зал#3.
Режиссер Екатерина Августеняк.

Новый спектакль Екатерины Августеняк «Улица» по одноименной пьесе Полины Коротыч, вошедшей в шорт-лист драматургического конкурса «Ремарка» (2023), заявлен как «спектакль-путешествие сквозь тело и сознание, сквозь пространство и время, сквозь улицу и людей на ней». Площадка Зал#3, на которой он играется, кажется, как нельзя лучше подходит для него, очень уж удачно отвечает художественным и техническим запросам.

А. Добранская и Э. Изетов.
Фото — архив театра.

Поскольку «променадного», как может показаться сначала, в спектакле ничего нет, стоит задача посложнее: для того чтобы сыграть этот текст, необходимо создать и улицу, и некое помещение, куда с улицы можно вернуться, в едином пространстве — без зрительско-актерских переходов. На руку авторам оказывается то, что при других обстоятельствах скорее помешало бы: стеклянная стена между залом и фойе, задернутая шторой. Пока играется «Улица», эта стена становится панорамным окном, искусственное желтое освещение — неприятным ярким фонарем.

Эта пьеса, как и некоторые другие пьесы Коротыч, написана верлибром, но если быть совсем точной, то, конечно, не целиком. Ремарки, которые здесь — авторский голос, сбивают стихотворный «пульс» и ритмически организовывают текст. С каждым новым началом — то есть, возвращением к свободному стиху — намечается, как будто, какая-то история, какой-то сюжет. Но «Улица» не пестрит рассказами, она раздражает душу, «опускает» в состояние растерянности, смятения, прострации, дереализации. Все, что случается на улице, очень естественное, привычное, вдруг начинает выглядеть нелепицей, несуразицей и вызывает трепет, близкий к фобии.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Актриса Анна Добранская, появляющаяся в сценическом пространстве первой, усиливает это, произнося текст отчетливо, взвешенно, даже самодовольно. На ней — длинная светящаяся юбка в пайетках и красная олимпийка. Неочевидность этого костюма вскоре перебьет неочевидность другого — костюма партнера по сцене, актера Эльдара Изетова. Высокий длинноволосый мужчина входит в махровом халате и брейковских очках. Его шаги так размеренны и каждое движение так выразительно, он так органично существует в этом костюме, как бы несет его, что не хочется упрощать (и опрощать) его образ, думая «это роль городского сумасшедшего». Это роль того, кто почувствовал улицу и понял про нее все. Это роль всех людей, которых можно увидеть, выйдя из дома. Спустя несколько мгновений после появления Изетов запоет — и неожиданность этого академического вокала вызовет легкий шок и чуть позже восторг. Он «отделывает» несколько фрагментов текста, исполняя их византийским распевом. Несочетаемость тревожного верлибра Коротыч и глубокого, густого голоса Изетова, церковных интонаций создает дополнительный объем. Аккуратная работа с авторским текстом здесь едва ли не самое важное, чтобы чудо театра состоялось.

А. Добранская и Э. Изетов.
Фото — архив театра.

В распоряжении актеров — три стула, микрофонная стойка, метроном. Актерам совершенно некуда прятаться: не «раствориться» в декорации, не «заиграться» с реквизитом, создавая видимость действия или по крайней мере занимая руки. Ближе к финалу появляется полотно, похожее на крупный кусок хрустящей подарочной упаковки: оно блестящее, эффектно отражает свет и исполняет роль одеяла. В него заворачивается, как в кокон, Анна Добранская, им же укрывается, сидя на стуле (сочетание пластикового стула, который в этой сцене выглядит мягким креслом, и колючего полиэтилена — точь-в-точь пледа, как минимум, флисового — создает странное телесное ощущение уюта и дискомфорта одновременно). Ночь в этом тексте — время пустоты и тревожности, именно тревожности, а не тревоги; ничего страшного не происходит — но это и страшно, что ничего не происходит, и ночь кажется бесконечной: «улица на то и улица, что можно уйти, // а ночью, ну, куда ты уйдешь, // лежи под одеялом и смотри на нее, // и все люди на улице // уже забрались под свои одеяла // и вглядываются-вглядываются в темноту…» Общечеловеческая синхронность в это время суток так явно чувствуется, пока идет спектакль, что зритель тоже общезально синхронно замирает, будто надо подождать, и наступит следующая сцена — утро, и можно будет снова положить ногу на ногу.

А. Добранская.
Фото — архив театра.

Спектакль Екатерины Августеняк — роскошный пример того, как при минимальных средствах выразительности можно творить театр. В первом ряду среди зрителей находится видеохудожник: монохромные крупные планы актеров транслируются на задник, что дает как бы второе измерение происходящему — все это когда-то уже было или будет. Или — оно становится еще более реальным прямо сейчас, потому что укрупнено. Это Добранская и Изетов на видео — или это я, или это девочка «десяти лет с айфоном в руке» из пьесы, или соседка девочки по тексту, красивая женщина с длинными косами, мечтающая о новом блендере.