«Яна всем нравится (нет)». И. Витренко.
Челябинский Молодежный театр.
Режиссер Дмитрий Писарев, художник-постановщик Екатерина Угленко, художник по костюмам Екатерина Никитина.

Пьесу «Яна всем нравится (нет)» Игорь Витренко написал в 2022 году на III Международном конкурсе-лаборатории современной драматургии для подростков «Своя территория» в Таре. После появился эскиз в Камерном зале Омской филармонии. Потом пьесу читали и обсуждали на фестивале «Арлекин» — на лаборатории «Маленькая Ремарка», а также в рамках совместного проекта Театральной школы Константина Райкина и конкурса новой драматургии «Ремарка». Подступаются к этой пьесе и театры: в начале 2024-го почти подряд появились постановки сначала в Челябинском Молодежном театре, потом в Крымском ТЮЗе.

Сцена из спектакля.
Фото — Игорь Шутов.

Пьеса Игоря Витренко очевидно своевременна и важна: драматург не спекулирует на острой теме, но ищет выход. Результатом этого поиска становится вшитый в пьесу терапевтический эффект — не универсальный, конечно, способ решить проблему, но все же работающий инструмент для смягчения социального напряжения, вызванного травлей среди подростков.

Спектакль «Яна всем нравится (нет)», который режиссер Дмитрий Писарев поставил в Челябинском Молодежном театре, построен на динамической смене эпизодов. Между ними, как на киномонтаже, «вклеены» переходы с танцами в стиле k-pop под попсовые корейские хиты. От однотипности музыкальных композиций и постоянного вращения декорации к финалу кружится голова и становится невыносимо. Но примерно в состоянии такой же «карусели» находятся герои. И им с этого аттракциона не сойти.

Сценография Екатерины Угленко создает собирательный образ бездушных, безликих городских улиц с заборами в сетку и граффити на стенах. Многоуровневые станки вращаются вместе с поворотным кругом, позволяя быстро менять локации: вот школьный двор, вот комната в детдоме, вот учебный класс, а вот столовка. Эпизоды с диалогами, раскрывающие суть происходящего, проносятся, словно короткие серии между танцевальными вставками. Все это стыкуется с выбранным постановщиками жанром, отсылающим к восточноазиатским телесериалам, — дорамой.

Придумывая для персонажей образы с галстуками, высокими гольфами, короткими юбками в клетку и мешковатыми куртками, художник по костюмам Екатерина Никитина не стремилась с точностью соблюсти каноны аниме. Получилась «смесь» из характе́рных для эстетики восточноазиатской культуры элементов. За счет этой понятной подросткам, знакомой им стилистики постановщики сокращают дистанцию между большой сценой и «молодым» зрительным залом. И, возможно, этот прямой ход так бы и остался решением, что называется, в лоб, если бы не одно обстоятельство, которое добавляет глубины этой истории. Об обстоятельстве — позже. Сначала об истории.

Сцена из спектакля.
Фото — Игорь Шутов.

Яна думала, что всем нравится. Но нет. Любимица учителей и воспитателей в детском доме, популярная среди сверстников в мгновение становится объектом издевательств, пассивной агрессии и вполне активных обвинений в том, что именно она, Яна (в спектакле ее играет Алена Свиришевская), сдала подростка, опубликовавшего критический пост о своем детдоме. Пытаясь доказать несправедливость обвинений, школьница становится жертвой буллинга, который только усиливается с каждой ее попыткой справиться с травлей. И даже когда обнаруживаются неоспоримые доказательства непричастности Яны к инциденту с постом, ненависть одноклассников только растет.

Стилистика а-ля аниме, k-pop-танцы как бы удваивают условность: есть театр, а в нем — что-то вроде сериала. Игра в игре. Условная манера существования актеров отвлекает внимание от того факта, что в роли подростков пусть и молодые люди, но все же совсем не подростки. Местами же она, напротив, доведена до предела: сцена знакомства Яны и Аркадия (школьника, который тоже стал жертвой буллинга, играет Никита Скобелев) решена таким образом, что свои реплики актеры произносят, повернувшись друг к другу спиной, бросая слова в пустоту. Выглядит, словно «ожившая» в объеме страница графического романа, в котором действие раздроблено и помещено в отдельные «окошечки». В этой сцене становится очевидной неспособность персонажей Свиришевской и Скобелева увидеть друг друга, их закрытость, которая не дает по-настоящему посмотреть другому в глаза и услышать призыв о помощи или предложение дружбы.

Сцена из спектакля.
Фото — Игорь Шутов.

Героиня Алены Свиришевской, Яна, на протяжении всего спектакля находится в дичайшем напряжении, в постоянном ожидании нападения. Она и говорит со всеми так, словно обороняется, ожидая подвоха и подставы, выкрикивает слова, отвечая резко и грубо. Напряжение переходит в отчаяние и «взрывается» кульминацией, когда доведенная до предела школьница кидается на Киру (Елена Сатаева), пытаясь избить ее рюкзаком, — ту, которая не давала покоя и издевалась жестче всех. Елена Сатаева сделала своего персонажа преувеличенно дерзкой и агрессивной: она не раз буквально бросается на Яну — Свиришевскую, но все же ни разу не доходит до конца (в отличие от той, которую она пытается унизить). Кира — Сатаева просто упивается этой жестокой игрой, не заметив, как внезапно сама становится ее жертвой.

Режиссер Дмитрий Писарев уводит внимание от собственно травли, не делает на этом акцент. Он показывает стихийность подростковых отношений, неостановимую лавину страстей, возникающую в этих юных существах без кожи — уязвимых, одиноких, желающих быть сильными, признанными, понятыми. Получается история не только и не столько про буллинг, сколько про игры, в которые играют уже не дети, и про те серьезные проблемы, в которые эти игры могут перерасти, если рядом не будет взрослых, способных помочь, поддержать, подсказать, как превратить бунт и ненависть в созидание и конструктивные действия.

Взрослых в истории трое. Светлана Худякова — в роли психолога из детдома, в котором живет Яна (в дубль этого персонажа играет Лилия Замятина, но видела я только один состав). Какая-то совсем не из этой истории, словно со съемок быковского «Чучела»: в пыльном плаще, с видавшей виды сумкой, с голосом, звенящим комсомольским задором, она интересуется, как у Яны дела, хотя ее это ровным счетом не волнует. И в итоге дает «совет»: «Будь проще, и люди к тебе потянутся», — обесценивая и принижая подростка.

Сцена из спектакля.
Фото — Игорь Шутов.

Другой пример не просто неэффективного, а губительного педагогического подхода — персонаж Елены Шингареевой, учитель географии. Серый скучный костюм подчеркивает нежелание проявлять чувства, включаться, реагировать на происходящее. Географичке плевать на школьников. В отличие от пришедшего в школу нового психолога. Героиня Екатерины Филимоновой и внешне, и по способу существования мало чем отличается от других персонажей (разве что белизной костюма и парика), а потому от нее не ждешь каких-то «чудес». Однако именно она поможет Яне разрешить внутренний конфликт и восстановит в классе взаимопонимание.

Персонажи Елены Шингареевой и Екатерины Филимоновой — два полюса, две разные позиции: одна смирилась с происходящим, другая пытается что-то изменить. В том, чтобы взять на себя ответственность за учеников, учитель географии не видит ни смысла, ни интереса. Для психолога же это вызов: своими действиями она противостоит системе, которая равнодушием и безразличием, отсутствием жалости и сострадания создает, множит и поощряет расчеловечивание.

Пьеса предлагает работать с проблемой буллинга в конкретном направлении: столкнувшемуся с травлей подростку необходим значимый взрослый, который подскажет, как действовать. Однако в спектакле появление этого взрослого равносильно «богу из машины»: психолог появляется из ниоткуда и практически за один разговор с Яной словно творит волшебство. При этом персонаж Екатерины Филимоновой, как и другие, остается в той же условной, «картонной» манере существования. А потому непонятно, почему вдруг Яна ей доверилась. Второй вопрос: что делать с остальными участниками конфликта, у которых этого взрослого нет, которые продолжают травить и ненавидеть? В спектакле это решается тоже почти сказочным образом: психолог работает со всем классом, и — о чудо! — вот уже все счастливо общаются.

Сцена из спектакля.
Фото — Игорь Шутов.

В финале, когда персонажи перестают что-то из себя изображать и просто смотрят друг другу в глаза, становятся оправданными и все эти танцы, и сериальная стремительность эпизодов. Режиссер показывает, что увлечение массовой культурой, попытка спрятать себя, свою боль, свои страхи за выдуманным образом — не решение проблемы. Спектакль не заигрывает с подростками, используя знакомую им стилистику, не пытается походить на эту самую дораму — он себя этому противопоставляет.

Спектакль Дмитрия Писарева так же далек от корейского сериала, как Челябинск от Сеула. Множество корейских дорам действительно посвящены школьникам и их переживаниям: первой влюбленности, налаживанию отношений со сверстниками, поиску друзей. Вот только историй про буллинг вы там не увидите. Десятки серий миловидные, поминутно краснеющие корейские подростки будут безуспешно пытаться признаться друг другу в своих чувствах — и только. Откровенной жестокости, агрессивных сверстников, химических зависимостей и всего, что типично для западной киноиндустрии, там не будет. И вот здесь для меня раскрывается упомянутое выше «обстоятельство»: созданный Дмитрием Писаревым некий идеальный, мультяшно-анимешный мир с отсылками к неестественно совершенным, наделенным сверхспособностями героям манги, вступает в противоречие с повседневной действительностью. За красивой картинкой, гримом, танцами и косплеевскими костюмами не скрыться ни от себя, ни от необходимости взрослеть. Увлекшись виртуальным миром, который культивируется массмедиа, легко потерять связь с миром реальным и так и не научиться выстраивать с ним коммуникацию.

Сцена из спектакля.
Фото — Игорь Шутов.

Последний (по очередности, не по значимости) важный момент: спектакль не погружает зрителя в ужас, не оставляет наедине с проблемой и тревожной социальной тематикой. Он ненавязчиво говорит тем, кому страшно, что они не одиноки. А тем, кто закрывает глаза на проблему, — что их это тоже касается. И лучший способ сделать этот мир чуточку лучше — всем, наконец, увидеть друг друга и попробовать друг друга понять.