О проблемах музея-заповедника «Щелыково»

Год назад я обеспокоила многочисленные СМИ известием о том, что прах великого драматурга А. Н. Островского эксгумирован, могила вскрыта с целью реконструкции, а останки отца драматурга, его жены и дочери хранятся в сараюшке на погосте Никола-Бережки. Так оно и было несколько месяцев, лишь осенью поступила информация о том, что останки вновь преданы земле.

Естественно, что приехав этим летом в Щелыково, я в первый же день пошла на могилу Островских. Докладываю. Семейное захоронение не похоже на то, что было. Нет общей плиты, на которой стояли памятники, нет цветов, привычных клумб… Возникли вопросы. Дальше я двинулась в сторону так называемого Голубого ключика. По преданию, здесь, в Ярилиной долине, растаяла Снегурочка, оставив биться после себя ключик, не имеющий, как считается, дна (вспомните начало книги В. Я. Локшина об Островском, где он пишет, что сунь в белый песок ключика длинный шест — он уйдет, утонет, и что так же бездонна драматургия Островского…) Нынче ключик буквально загажен: струйка не бьется, пятна бензина от мытья мотоциклов плавают по некогда голубой воде, сгнил и развалился сруб на некошеной поляне, ближайшие деревья (как и многие другие в памятных местах) испоганены ленточками-шнурочками-тряпочками-полиэтиленовыми пакетами (!), завязанными «на счастье». Какое желание сбудется у человека, завязавшего пакет, в котором хранились соленые огурцы, — вопрос. Но у ключика — настоящая помойка… И сердце Щелыкова не бьется. Во всех смыслах. Если в прошлом году я обнаружила эксгумацию, то нынче явно требовалась реанимация…

С этим мы (я и несколько друзей) пришли к директору заповедника Галине Игоревне Орловой. Мы проговорили больше двух часов, выяснили многое, и стало понятно: чтобы описать ситуацию в Заповеднике, нужна не я, нужен Салтыков-Щедрин М. Е. Читатели и коллеги, хотелось бы и вашей помощи.

Итак, по пунктам.

О могиле. Меня успокоили. Захоронению Островских придан, как сказала Г. Орлова, исторический облик. На первом изображении могилы (1911 г.) общей плиты нет, она, бетонная, появилась в 1940 году. Работы на могиле еще не закончены, цветы появятся вот-вот. (В Щелыкове все делается медленно, скорости, вообще говоря, какие-то позапрошловечные…)

Но дальше выяснилось, что «Снегуркино сердце» вообще не принадлежит Заповеднику! Этой территорией (куда, тем не менее, водят экскурсии, изображение ключика продают в музее, водой всегда советовали умываться) ведает Островский государственный лесхоз, и Заповедник, по словам Орловой, не имеет юридического права делать что-либо на этой территории. Только когда ключик стал разрушаться, Заповедник начал обращаться в инстанции с просьбой передать долину Музею, но хозяином по-прежнему является Лесхоз.

На мой вопрос, почему стали обращаться только сейчас, Г. Орлова объяснила, что вся территория Заповедника — лоскутное одеяло, пять разнородных участков, принадлежащих разным хозяевам (скажем, уникальной по красоте дорогой в Бережки, на погост, к храму Св. Николая владеет Гослесфонд). То есть, Заповедник обладает совершенно ненужными территориями и, напротив, не владеет тем, чем должен бы. То, что надо, ему не дают, а то, что лишнее — не забирают. Ближайшая Субботинская горка принадлежит (боюсь ошибиться) Автодору, что ли… Что-то — лесным хозяйствам, что-то частникам, имена которых не всегда известны…

Идем дальше. Речка Куекша — в ведении Заповедника, а очистные сооружения, давно работающие плохо, — в ведении Дома отдыха СТД (ныне санатория). В «санатории» отдыхает до 250 детей (они набиты — как сельди в бочки, на двухъярусные кровати…) в то время как по постановлению еще 1988 года (№ 428 от 6 октября) есть ограничение — до 150 отдыхающих. «Санаторий» СТД стоит на земле Заповедника, при этом дети (абсолютные гунны, шагающие на обед с речевкой: «Открывайте шире двери, а то повара съедим!») не соблюдают никаких «заповедных» правил (это каждый год я вижу своими глазами), режут перила усадебных мостиков, но приносят доход. А поскольку СТД никак не содержит Дом (как говорит администратор Татьяна Румянцева, деньги за купленные путевки членов СТД не доходят до Щелыкова), то от «доходных пионеров» зависит жизнь поселка, где живут работники Заповедника, зависит, в том числе, его теплоснабжение (котельная санатория отапливает рабочие дома). «У Хусея (Хусей Халинович Семенов — директор санатория. — М. Д.) денег от пионеров столько, что он новые очистные давно мог построить, а сейчас в речке никто не купается, столько там дерьма», — говорят местные. (А если кто-то из «пионеров» заразится? Не страшно?)

Когда-то русло Куекши изменила директор Дома отдыха СТД, бойкая такая тетенька, любившая купание. Замом ее в то время был Х. Х. Семенов. Почему музейные работники, следящие за парковым усадебным хозяйством, позволили сделать это, — вопрос уже праздный, но теперь возвращение погибающей заболоченной реки в нормальное историческое русло — их дело, Орлова не отказывается, однако на проект надо 500 000 рублей. Как я поняла, проект даже и был, но его не сумели согласовать с Рыбводхозом, что ли…

Еще одна «горячая точка» — реставрация музейных объектов. Священник церкви Св. Николая подал в прокуратуру иск по поводу качества реставрации храма, и осенью прошлого года предварительное следствие установило, что около 30 000 000 рублей ушло неизвестно куда, при этом акты приемки музейщики подписали… Возбуждено уголовное дело. Но та организация, которая реставрировала храм, растворилась, как говорят, в туманной мгле костромских лесов, и дело зависло. Опять же вопрос: что за организации, растворяющиеся во мгле, реставрируют объекты, подведомственные Минкульту, и почему Министерство не активизирует судебное расследование? Или, как это бывает, вся конфигурация связана с «откатами» (те самые 30 млн.?) Никто не знает, только подозревает, а хотят знать…

Бродя по щелыковским домам и избам, я понимала, что все здесь стянуто в дикий, абсурдный, годами и десятилетиями завязывавшийся отечественный узел. Лесхоз, Рыбводхоз, частники, Хусей Халинович, реставраторы… Может быть, давно надо этот узел разрубить, начать жить с чистого листа? И несколько лет назад Заповедник подал Проект территориального землеустройства по земельному участку, расположенному по адресу Костромская область, Островский р-н, Адищевское сельское поселение ФГУК «Государственный мемориальный и природный музей-заповедник А. Н. Островского «Щелыково».Решение вопроса зависит от территориального управления Федерального агентства по управлению федеральным имуществом по Костромской области, а конкретнее — от женщины (запомните ее имя!) Татьяны Викторовны Кайдаловой. Переписка с г-жой Кайдаловой идет с 2006 г., она, как настоящий чиновник, дает расплывчатые ответы, промурыжила документы, теперь, по правилам, нужно делать следующий проект. А это немалые деньги… И время!

Конечно, и дирекция Музея-заповедника тоже ведет себя по принципу «солдат спит — служба идет», аккуратно подшивая чиновные отписки в папки — не придраться… А тем временем материализовалась метафора: сердце Снегурки перестало биться.

Я не понимаю, почему по всем кадастровым вопросам не вступит в переговоры с Росимуществом Минкульт, в ведомстве которого находится Музей «Щелыково», попавший местами в настоящую экологическую катастрофу. Я не понимаю, почему до сих пор Г. И. Орлова не подняла, скажем, театральную общественность, тот же Малый театр, и об руку с Ю. М. Соломиным не навестила Т. В. Кайдалову в ее костромском уединении. Я лично много чего не понимаю (как могут быть не решены десятилетиями земельные вопросы? Это же мой дом, как можно жить в таком юридическом безумии??) и считаю, что кто хочет — находит возможности, а не ищет причины. Но это — лично я. А люди разные. И ясно, что чиновно-бюрократических причин для захудания многих частей территории более, чем достаточно, и бороться с системой Г. Орлова не может и как будто не обязана. Она уверяет, что если бы удалось решить земельный вопрос и необходимые угодья перешли в ее ведение, все бы решилось: и судьба речки, и судьба «сердца», и всякие прочие судьбы. Но воз стоит у ворот усадьбы Островского… и уже много лет не движется с места.

Его надо сдвинуть!

P.S. Сегодня я получила смс из Щелыкова: ключик почистили, поляну скосили. Кто это сделал, Лесхоз или заповедник, — сказать не берусь, но какая-то реанимационная бригада сработала. Теперь нужна интенсивная терапия.