«Танцсцены». На музыку И. Стравинского.
Мариинский театр.
Хореограф Вячеслав Самодуров, дирижер Арсений Шупляков, художник Алексей Кондратьев.

Премьера, с которой Вячеслав Самодуров вернулся в Мариинский театр после отсутствия длиной в четверть века (уходил премьером — пожаловал ведущим хореографом страны), выходила при обстоятельствах чрезвычайных. В последние годы Мариинка привычно хранит в секрете названия и даты своих будущих премьер — никаких там точных дат на год вперед, как принято в презренной загранице, если за три недели опубликуют афиши и начнут продавать билеты — уже большое счастье. С объявлением даты этого вечера тоже не спешили, но все-таки премьера была назначена.

Сцена из спектакля.
Фото Александра Неффа (2025 г.) © Мариинский театр.

Балетоманы обрадовались, накупили билетов (фанаты из других городов — в том числе и на самолет) и стали готовиться к торжественному дню. А за три дня до объявленной даты полетели новости: на самом деле спектакль выйдет на день раньше. Просто им захотел продирижировать лично маэстро Гергиев. Под его свободный день и изменили афишу. Выйти в заранее назначенную дату он не мог — у него уже были запланированы какие-то другие свершения. В общем — весь народ, что собирался на премьеру (в походе в театр в самый-самый первый день есть особый шик, и многие фанаты к этому стремятся), оказался свидетелем лишь второго показа, а зал на первом показе продавали срочно, в режиме пожарной тревоги. Ну а то, что балетная труппа лишилась генеральной репетиции, выходя сразу на премьеру, — это вообще ерунда, кого это волнует.

Ваш обозреватель решила быть со страною там, где она вся была, — и отправилась на второй показ, как и планировала. Поэтому слушала мариинский оркестр, ведомый Арсением Шупляковым, а не Валерием Гергиевым. Слушала долго — пусть премьерой были лишь одноактные «Танцсцены», к ним в программу добавили «Петрушку» в хореографии Михаила Фокина (пятнадцатилетней давности версию репетитора Гэри Криста) и «Концертные танцы», год назад сделанные Александром Сергеевым. Новинка была поставлена в финал вечера.

Сцена из спектакля.
Фото Александра Неффа (2025 г.) © Мариинский театр.

Собранный таким образом вечер балетов на музыку Игоря Стравинского шел по нарастающей. Бедный «Петрушка» растрепался, как старая кукла, и расползался на сцене на клочки. Бодрая, яркая, пугающая жизнь масленичной ярмарки на Адмиралтейской площади, где рядом — визиты счастливых пьяных купцов и тревожные приветы нечисти из-за грани, — превратилась в вязкую тягомотину, будто каждый дрессированный медведь отбывал трудовую повинность. Засыпал и распадался на части оркестр; да, говорят, у Гергиева днем раньше было значительно лучше. Поставленному на заглавную роль Владиславу Шумакову отчаянно не хватало харизмы и трагического накала — а роль такова, что больше-то ничего и не нужно, никаких виртуозных трюков в ней не запланировано. В общем, «Петрушка» тянулся и тянулся, публика то засыпала, то просыпалась, А когда одноактовка закончилась и все посмотрели на часы — ну надо же, и часа не прошло.

После антракта спать уже никого не тянуло — пошли «Концертные танцы». Первый солист Мариинского театра Александр Сергеев, сейчас делающий успешную балетмейстерскую карьеру, прошлой зимой поставил этот балет в Ростове-на-Дону — и премьера была столь хороша, что Мариинский театр в июне запросил и выпустил копию. О небольшом спектакле, сделанном на симфоническую музыку (Стравинский в 1942-м сочинял для камерного оркестра, но выбрал форму абстрактного балета, и части сочинения назывались, например, pas d’action и pas de deux), для «ПТЖ» писала Екатерина Беляева — и можно только сказать, что с момента премьеры спектакль стал увереннее и крепче, а ликующий перечень танцевальных эпох в хореографическом тексте по-прежнему радует балетоманский глаз. И оркестр как-то пришел в себя, собрался, и пусть не выдавал гергиевских фейерверков, но играл с увлечением.

Сцена из спектакля.
Фото Александра Неффа (2025 г.) © Мариинский театр.

И вот наконец пришел черед «Танцсцен».

Почему спектакль называется именно так — загадка. Самодуров поставил его на музыку Symphony in C, сочиненной Стравинским в 1940 году и редко превращавшейся в балетные спектакли (из громких имен — ее брала в работу Марта Грэм). Вероятно, называть спектакль «Симфония до мажор» остереглись из-за возможных ошибок зрителей, привыкших, что под таким названием в Мариинском идет балет Баланчина на музыку Жоржа Бизе (его в репертуаре уже нет, но все-таки). Но при этом ассоциации-путаницы с «Концертными сценами» Стравинского не побоялись. Кажется, что о титуле хореограф вообще подумал в последнюю очередь — вот работал-работал, собирал сложную конструкцию, в последние дни лишился генеральной репетиции — и махнул рукой: а, ну назовите как-нибудь, мне еще вот это, вот это и вот то выправить надо. Перед премьерой Самодуров рассказывал, что собственно симфонию для постановки ему предложил худрук балетной труппы Мариинского театра Андриан Фадеев, и сначала придумывание текста шло с трудом, но затем хореограф вдруг посмотрел несколько фильмов Вуди Аллена подряд — и в голове сложилась необходимая картинка. Не потому что он собрался рассказывать какие-то истории, схожие с вудиалленовскими, но потому, что ему понравилась идея раздробленной композиции, что часто работает в фильмах американского кинорежиссера. Отдельные, как бы разорванные сцены, затем неочевидным образом складывающиеся в общую картину, — такой метод пришелся Самодурову по душе.

Сцена из спектакля.
Фото Александра Неффа (2025 г.) © Мариинский театр.

И отлично сработал в «Танцсценах». Четыре части симфонии, первая из которых была отдана кордебалету (шестнадцать танцовщиц и шесть танцовщиков), а следующие три предлагали взглянуть или на пары, или на трио, так или иначе выясняющие отношения между собой, зарисовывали сложный мир, в котором связи не очевидны, но безусловно существенны. Это мир театральный — прорезающие пространство тонкие стержни создают занавес, жарко полыхающие у задника прожектора обозначают линию рампы (как бы обращенную в противоположную от реальной рампы сторону) — и в нем все происходит одновременно. Давно выработанная привычка Самодурова — задавать разные движения разным группам артистов в один и тот же момент — заставляет зрителя лихорадочно выбирать, на кого смотреть в конкретную секунду. Интересно все, но за всем уследить невозможно — и надо или целенаправленно приходить на спектакль несколько раз подряд и методично выбирать точку зрения, или смириться с тем, что не весь театральный мир тебе, зрителю, понятен и подвластен. Этакое упражнение в смирении, своеобразный сад камней в хореографии — при этом наполненный бешеной энергией, фантастической скоростью танца.

Самодуров, верный сын АРБ и Мариинки, разговаривает чистым и честным языком неоклассики, расширяя ее словарь за счет неожиданно возникающих в пластике углов и акцентов. Его театр — классический театр в том смысле, в каком это понимают балетоманы (никто не ползет по сцене, никто не спускается в зал, утверждение вертикали — наше все, пуанты обязательны). И «Танцсцены» — спектакль именно о таком театре. Не бедные революционеры, мечтающие устроить бунт на чердаках и в подвалах. Высокооплачиваемые специалисты на переднем крае науки и технологии, собирающие (из себя) технику XXI века. И дуэты, и трио в «Танцсценах» — блестящие инженерные сооружения. Надежда Батоева и Константин Зверев чуть напоминают об архитектуре XIX века, Мей Нагахиса, Ярослав Байбордин и Максим Изместьев — о Баланчине, то есть архитектуре века ХХ, а Рената Шакирова и Кимин Ким демонстрируют необъятные возможности сегодняшней техники. Все «напоминания» — лишь краткая усмешливая фразочка, а не грезы о счастливом прошлом. Вот такое было — отлично, возьмем идею, используем, построим новое.

Сцена из спектакля.
Фото Александра Неффа (2025 г.) © Мариинский театр.

Полчаса «Танцсцен», где царит полное взаимопонимание между танцующими артистами и оркестром, где время летит, фыркая и хохоча, а художник по свету Константин Бинкин предъявляет публике все происходящее на сцене с гордостью куратора выставки, — на сегодняшний день лучшая премьера Мариинского театра в этом сезоне. Сезон этот, конечно, еще не закончен (ходят слухи о каких-то грядущих подарках судьбы на «Белых ночах»), но трудно представить себе проект, который мог бы сдвинуть «Танцсцены» с пьедестала.