Не стало Елены Иосифовны Брун. Ее знали многие и она знала многих, я же просто не могу представить последние два десятка лет жизни без нее и ее дела.
Наше знакомство началось с телефонного звонка.
— Мне вас порекомендовал Гительман, не могли бы Вы поработать в жюри фестиваля любительских театров Ленинградской области?..
— Если Лев Иосифович сказал, то конечно…
Любительское областное театральное движение меня захватило сразу и до сих пор не отпускает. Люди разного возраста, жизненного опыта, неодинаковых талантов и взглядов на жизнь как что-то целостное, как движение воспринимались именно благодаря Елене Иосифовне Брун, работавшей в областном Центре народного творчества и курировавшей театральную самодеятельность. Собирая своих подопечных раз в два года на «Театральную весну», она привлекла к областному фестивалю критиков самого высокого уровня — Гительмана, Горфункель, Маркову, Дмитревскую, сделав обсуждение спектаклей настоящей творческой мастерской. При этом яростно бросалась оправдывать своих «девочек», если критики их бранили. Ну, а вручение фестивальных наград всегда превращалось в ее бенефис: каждому находилось совсем даже не короткое слово, речь Елены Иосифовны становилась все более и более витиеватой, и мне казалось, что в какие-то моменты она просто отрывается от земли, обозревая сверху дело своих рук.
Сосновый Бор. Фестиваль. Е. И. Брун стоит в центре.
Фото — архив М.Дмитревской.
Мы как-то сразу сошлись, а за долгие фестивальные годы даже сдружились. Мне нравились ее слегка старомодные манеры, вневозрастное кокетство, в этом был своеобразный шарм. К тому же, как выяснилось, мы оказались соседями по Петроградке. Поэтому и разговоры — по телефону или лицом к лицу — уже велись на темы, далекие от театральных. И вполне откровенные, но в свойственной Е. И. деликатной «французской» манере — этот язык она знала в совершенстве. Осторожно расспрашивала меня о моих служебных и сердечных делах, рассказывала о себе, немало пережившей… Несмотря на кажущуюся романтическую экзальтированность, она была сильной, в чем-то даже упрямой натурой. Переубедить ее было достаточно сложно — вот даже и согласилась, казалось бы, а через пять минут снова на своем. С фанатическим упрямством она продолжала ходить в театр, даже тогда, когда почти ничего не видела, наощупь, на звук — не могла без этого жить.
Мы виделись десять дней назад. Я понимал, что, наверное, последний раз. Слава Богу, слова любви я ей по жизни говорил много раз и искренне. Поэтому просто смотрел на нее, запоминал. Теперь навсегда.
…А еще раньше, когда А. Платунов не был даже студентом, узнала Елену Иосифовну я. В середине 1980-х, не отказываясь ни от какой профессиональной работы, я поехала в Кингисепп на неведомую тогда «Театральную весну» и попала в среду особых людей. Тут совершенно прекрасно играл, например, «Уроки музыки» Гатчинский театр… А тогдашний Выборг?..
Узнала я и «особых» Т. В. Петкевич (много лет проработавшую в том числе с театром слепых, не называя это никаким социальным проектом) и Е. И. Брун, руководившую тогда еще и театром на французском языке в Юсуповском дворце.
А дальше были Луга и Лодейное Поле, и снова Луга… По тридцать спектаклей за три выходных, нон-стопом… Самым выносливым был Лев Иосифович Гительман: он бессонно и бесконечно смотрел все и без перерыва, давая нам прикорнуть на часок-другой. Утром баня для бодрости — и вперед. У ночного костра мы выпивали с другой Еленой Иосифовной — Горфункель, а Елена Иосифовна Брун со слипающимися глазами хлопотала во всех уголках фестиваля… А как внимательна была она к нашим детям (на фестивале бывало и детское жюри, и сутками мой десятилетний сын смотрел любительское искусство и, как сейчас помню, вручал приз спектаклю «Дорогая Елена Сергеевна»). И как, сама не имея детей, она интересовалась потом их судьбой, гордилась, короче — «уматеряла»…
«Театральная весна». Итоги. Л. И. Гительман, Митя Егоров, И. Троицкая, Е. И. Брун.
Фото — архив М. Дмитревской.
Потом уже ездить на весны я не могла, съеденная поездками по распахнувшейся России и нагрузками по журналу, но всякий раз Елена Иосифовна ласково звонила и уговаривала: она была человеком верным. Вот любила она «Семена Яковлевича», возила к Спиваку лаборатории — и хоть ты тресни, а любовь свою стоически несла, аргументы были бессильны: «Да? А мне нравится… Да что ты, что ты…» А кого не любила — свертывала рассуждения в улитку и смущенно гладила тебя по руке: «Маришечка, а мне никак…»
Ее петербургская повадка, блузочки и такт скрывали нешуточные человеческие истории, страсти, поездки в колонию к любимому, который к тому же чуть ли ни обокрал ее… Ее рассказы были какой-то модификацией «Квадрата» Някрошюса. Но она любила и верила в возможности человеческого возрождения, и дождалась освобождения «своего», и похоронила его — не возродившегося, как я понимала из ее рассказов, но все равно «своего». Да, был период, любовь, а не театр были нашими сюжетами…
Но все равно Елена Иосифовна жила-то театром. Куда ни придешь — она: «Мариночка, у тебя нет местечка?» И стоит в толпе, ни на что не претендуя… Без нее «зритель неполный», она фанатично отслеживала все важное — гастроли, премьеры. Дышала этим… «Я понимаю, тебе некогда…», — ворковала она в трубке, каждую осень призывая к встрече с «народными режиссерами». И вытаскивала. И я приходила. Но это проклятое реальное «некогда», эта гонка с препятствиями уже не оставляли места для тесного общения. Так — улыбка — «Как Митя?» — «Ну, беги, беги…» И тоненькая блузочка на буквально истаивающем в последние годы теле.
О болезни я не знала. Тем более — она так всегда запутывала свой возраст, паспортные данные, так долго была молодой женщиной… молодой женщиной… И вот умерла. Память о ней будет легкой и светлой.
С Еленой Иосифовной Брун я когда-то давно познакомилась, разумеется, в поездке – мы отправились в Волосово на фестиваль детских театральных и чтецких коллективов Ленинградской области. Стоял ноябрь, уже лежал снег, и в большом зале ДК “Родник” было не просто холодно – там царила стужа (вроде бы после аварии плохо топили…). Кроме немногочисленного жюри в зале почти никого и не было, зрителей почему-то не набралось, так что “надышать” тепло было некому. По сцене порхали девочки в коротких юбочках и прыгали мальчики в шортиках, а мы сидели в пальто, завернувшись в шарфы, потом натянули шапки… Когда мы стали на окоченевшие руки натягивать перчатки, Елена Иосифовна объявила перерыв и повела нас в теплую комнату пить горячий чай (и другие согревающие жидкости). Сама она стойко выдерживала холод, да и вообще любые испытания, которые готовит театральному критику областной фестиваль народных театров… Готова была смотреть спектакли и слушать исполнение стихов бесконечно, так же бесконечно разговаривать с руководителями студий, режиссерами-любителями и педагогами.
Елена Иосифовна была человеком, для которого дело жизни и жизнь – это одно и то же. Это восхищало всегда! Хотя многие, конечно, очень добродушно, но все-таки посмеивались над хлопотливой, неиссякаемой любовной заботой, которой Е.И. окружала “своих” питомцев. В чудесной Е.И. была такая славная чудаковатость, без которой в нашем театральном мире было бы очень скучно и тускло.
Самое невероятное на том Волосовском фестивале началось, когда мы стали решать – кому присудить дипломы. Я была уверена, что мы никогда ничего не решим и никогда не начнем церемонию награждения, потому что Е.И. хотела хоть за что-нибудь поощрить буквально всех и каждого! Она перебирала программки, фамилии, листочки, говорила как будто робким и мягким голосом, но при этом непререкаемо гнула свою линию. Елена Иосифовна в тот момент воплощала трогательную нежность ко всем труженикам любительского театрального дела. Такой я ее узнала, и такой запомню навсегда.
Ужасно грустно, что больше мы не увидимся, не обнимемся с Е.И. Ее будет очень не хватать. Но, уверена, все, кто сталкивался с ней в работе и в жизни, все, кому она помогала, кого пестовала – все сохранят о ней самую светлую и добрую память.
Святая Елена
Маленькая, худенькая, почти невесомая женщина. Великан Духа, живущая светло и высоко. Не для себя. Для других.
Помогала, защищала, а зачастую и спасала сотни людей. Считала необходимым накормить, уложить спать всех, кто в этом нуждался.
Талантливая в своей нелёгкой профессии, изысканного вкуса аристократка Духа.
Никто из власть имущих театральных людей не смел ей отказать в творческой помощи. Понимали: не для себя.
Фестивали. Смотры, лаборатории для народных театров – сменяли друг друга с невероятной быстротой. Не верилось, что одна не молодая женщина всем этим руководит.
Елена Иосифовна прожила нелёгкую, но счастливую жизнь на Земле. А теперь начинается её вторая жизнь. Потому что остались её театры, её режиссёры, её друзья.
Низкий поклон Вам, Елена Иосифовна! И царства небесного!
Когда мне сообщили эту горестную весть, моя первая мысль была: « Почему такие люди, как Елена Иосифовна, не живут вечно». Как она умела нас сплотить, объединить, научить, подсказать. Всех любила, всем была готова помочь. На всех фестивалях, организованных Еленой Иосифовной, нам было очень уютно и комфортно. Елене Иосифовне можно было позвонить в любое время суток, всегда выслушает, поможет, посоветует. Она называла нас — Олечка, Толенька, Ирочка…. и это звучало и воспринималось так естественно. Я знаю Елену Иосифовну с 1999 г., и для меня она всегда останется светлым, добрым и очень скромным человеком. Для всех, кто знал и любил Елену Иосифовну, это невосполнимая потеря.
Я уже и не припомню, когда мы с ней познакомились. Помню только, что это было время какого-то безвременья. В театрах ничего не трогало и ходить туда не хотелось. А тут она – Елена Иосифовна. И вокруг нее – целая армия любительских театров из областных учреждений культуры. На «Театральную весну», фестиваль любительского театрального творчества, раз в два года съезжалось более 20 театральных коллективов. А любители-кукольники в промежутках между «Вёснами» собирались на свой фестиваль – «Кукольный дом». И на этих фестивалях порой случались настоящие открытия талантов. А еще были творческие семинары с обязательным просмотром и обсуждением спектаклей, мастер-классы ведущих режиссеров… Идейным вдохновителем, организатором, связующим звеном всего этого пиршества творческих всплесков всегда была Елена Иосифовна Брун. Эта хрупкая, легкая, приветливая женщина напоминала мне курочку-хлопотунью, все время пытающуюся что-то сделать и как-то защитить своих чад. Она всегда знала, как трудно добираться в Петербург из далекого Подпорожья, во сколько надо встать бокситогорцам, чтоб не опоздать к показу, что артистов – юных и взрослых – надо успеть покормить после дальней дороги. Она всегда светилась лучезарной улыбкой, и прикосновения ее рук казались легче пушинок.
Имея в последние годы, как выяснилось позже, много проблем, начиная от бытовых и заканчивая здоровьем, она оставалась при этом какой-то внебытовой и вневременной женщиной, тонко чувствующей настроение и состояние других. Не забыть ее неповторимый, ласково журчащий голос. Она никого не грузила своими проблемами, успевала побывать на многих премьерах и призывала всех непременно посмотреть то, что ее восхитило и растрогало. А как искренне она расстраивалась, просто страдала из-за того, что какое-нибудь очередное посещение спектакля принесло не радость, а разочарование. Театр был ее бесконечной любовью и смыслом жизни.
Работе в Ленинградском областном учебно-методическом центре культуры и искусства она была предана всецело. Секция театра, которую она курировала, была одной из самых мощных и активно работающих. Скольким режиссерам-любителям, которых она собирала на свои замечательные фестивали и семинары, был подарен тот самый «волшебный пендель», с которого начинался творческий взлет.
Теперь, когда ее не стало, иногда тянусь к телефону, чтоб услышать – «Маришечка, а мы тут с Аллочкой (Розочкой, Людочкой…) в кафешке сидим, вчерашний спектакль обсуждаем… Да,да, у меня все хорошо…»
Воспоминания о Елене Иосифовне Брун на всю жизнь останутся самыми добрыми и тёплыми. Все встречи с ней, конечно, были связаны с театром. Она заботилась о нас, режиссёрах народных и самодеятельных театров, как о родных детях. Для каждого у неё находилось слово ободрения, слово участия. Это она подарила нам радость общения с искусством, устраивая встречи с режиссёрами, посещение репетиций, просмотры спектаклей. Именно Елена Иосифовна не забывала подбодрить перед выступлением на фестивале самодеятельных актёров. Она радовалась вместе с нами нашим победам, находила слова утешения, если что-то складывалось не так. Мы для неё всю её непростую творческую жизнь были Витюшами, Ленушами, Танюшами. Это благодаря Елене Иосифовне я имела смелость в сорок восемь лет поступить в ЛОККиИ и окончить его с красным дипломом. Светлая память этому доброму человеку.