В конце декабря 2015 года «ПТЖ» отрецензировал спектакль Дениса Хусниярова в Театре им. Ленсовета «The Demons». По мотивам одноименной пьесы Ларса Нурена. Рецензия Яны Постоваловой называлась «Эффект двойной режиссуры», имелась в виду очевидная профессиональному глазу эстетическая принадлежность спектакля как «перу» Д. Хусниярова, так и «перу» Ю. Бутусова.
Как ни парадоксально, на территории этого спектакля нам пришлось столкнуться и с эффектом «двойного перевода»…
В редакцию с открытым письмом, которое мы приводим ниже, обратилась переводчик пьесы Нурена Ирина Мягкова. Редакция, как и полагается в подобных случаях, запросила театр об официальном комментарии — и тут мы десять дней смотрели «мультфильм». То имя Мягковой появлялось на сайте театра, то исчезало, сама Мягкова сообщала нам, что театр начал с нею переговоры о заключении договора и письмо пока откладывается (и нам казалось, что дело закончится миром), — но буквально на следующий день ситуация менялась… То нам сообщали, что Мягкова получит единовременное вознаграждение, а переводчик Поливанова проценты, то директор В. Градковский оказывался не в курсе написанных и давно посланных переводчицей писем ему… Мы вели переговоры с литчастью и директором — и, наконец, убедились в том, что необходимость публикации назрела.
Она назрела потому, что аналогичные нарушения театральной этики и авторского права, крайняя неряшливость в обращении театров с переводчиками стали делом распространенным (недавно о подобном писал в Фейсбуке переводчик Павел Шишин). Театры не оговаривают прав — и потом хоть снимай спектакль (такие примеры есть среди тех театров, которые пользуются переводами А. Радловой, не оформляя отношений с наследниками). Они берут репетировать один перевод, переходят на другой и связываются с переводчиком гораздо позже случившейся премьеры или не связываются вообще…
История, случившаяся в Театре им. Ленсовета, где, как мы убедились, играют сценическую редакцию театра, созданную из двух переводов (отличия минимальны), показательна.
Итоговый ответ театра редакции практически текстуально совпадает с ответом директора Валерия Градковского Ирине Мягковой, приводимым в ее открытом письме. При желании читателей мы можем опубликовать и его.
Я еще застала времена, когда театры не только драматургов на руках носили (Гельмана или Рощина во МХАТе, Розова в ЦДТ, например), но и переводчиков зарубежных пьес уважали, почитая их чуть ли не в ранге авторов. И справедливо ведь! У переводчиков хранился золотой ключик от другого, неизвестного, театра, от другой, нередко запретной, культуры, от кассы, на худой конец… К ним тянулись ходоки с запросами. С ними согласовывали самые пустяшные замены в тексте. Они сидели на репетициях и давали советы, даже и указания, к которым прислушивались режиссеры и актеры. Их не только приглашали на премьеры, но и на сцену выводили после спектакля, и цветы дарили.
Так было принято…
Довелось и мне за четверть века переводческой деятельности вкусить от радостей партнерства с театрами. И в радостях этих особая ниша принадлежит, безусловно, Театру Ленсовета. Если в Театре Вахтангова один из первых моих переводов — «Фредерик, или Бульвар преступлений» Шмитта — пролежал несколько лет, то Владислав Пази взял пьесу в работу сразу, отлично поставил, и театр играл ее больше десяти лет. Два года спустя после «Фредерика» он так же мгновенно принял мое предложение поставить «Оскара и Розовую даму» на Алису Фрейндлих. Пригласил на премьеру, высветил меня в зале после спектакля (на сцену я не пошла), чтобы я получила свою долю аплодисментов, представил Алисе Бруновне. И спектакль тоже играли потом десять лет…
Так что ничто не предвещало неприятностей, когда в июле 2013 года Вера Николаевна Матвеева написала мне, что на просторах интернета нашла мой перевод «Демонов» Ларса Нурена, «и мы берем его к постановке». Еще написала, что пьеса — супер, и договор театр составит сам и пришлет. Веру Николаевну я знала по прежней переписке: посылала ей пьесы по ее просьбе. Информации обрадовалась, так как перевод (я перевела «Демонов» в 2008 году, когда никаких других переводов не было) дался мне трудно: он требовал соединения разнузданности страстей героев, порою и низменных, с ХУДОЖЕСТВЕННОЙ, СЦЕНИЧЕСКОЙ формой.
Порадовалась я преждевременно. В сентябре Вера Николаевна сообщила, что Бутусов, который мечтал поставить «Демонов», занят и вернется к ним позднее.
Вернулся через два года, в июле 2015-го. И уже не Бутусов, а молодой режиссер Денис Хуснияров. Премьера была назначена на декабрь 2015 года. Гонорар обещали выплатить в сентябре, когда бухгалтерия вернется из отпуска. Но после июля переписка не возобновилась.
В ноябре питерские рекламные издания анонсировали спектакль в моем переводе.
См., например:
сайт «Актуальный Петербург»: «Театр им. Ленсовета: спектакль „Демоны“ с 5 по 18 янв. 2016 г., перевод — Ирина Мягкова»;
www.bileter.ru: на сайте указано: «Театр им. Ленсовета: спектакль „Демоны“ 5 янв. 2016 г., перевод — Ирина Мягкова»;
сайт «Афиша СПб» от 3.11.2015 г.: «Театр им. Ленсовета: спектакль „Демоны“, перевод — Ирина Мягкова, премьера 19 декабря 2015 г.»;
www.kassir.ru: «Театр им. Ленсовета: спектакль „Демоны“, перевод — Ирина Мягкова, премьера 19 декабря 2015 г.». Здесь же: «„Демоны“ премьера 5-го и 18-го янв. 2016 г.».
Следовательно, за месяц до премьеры репетировали мой текст.
20 ноября в ответ на мой вопрос о договоре Вера Николаевна, неожиданно и вопреки всем прежним заверениям, ответила, что театр еще не решил, какой перевод играть, впервые упомянув о существовании сборника пьес Нурена издания 2011 года. В этот же день она задала мне и свой вопрос: «А как поступить, если в сценической редакции театра использованы два перевода?» Я ответила, что такие прецеденты имеются, и надо обратиться в РАО. На этом наш роман с Театром Ленсовета закончился. Ни одной строчки никто мне больше не написал, и на мои последующие письма ни Вера Николаевна, ни директор театра В. Б. Градковский не ответили. А накануне премьеры на сайте театра я прочитала, что «Демонов» играют в переводе А. Поливановой и в сценической редакции театра. И накануне же премьеры из РАО мне сообщили, что Театр Ленсовета сменил переводчика.
История эта меня поразила и глубоко оскорбила. Конечно, театр имеет право выбирать переводчика, но не на переправе же его менять, когда текст (мой текст!) выучен и отрепетирован, а до премьеры неделя. К тому же разница в переводах — трудно уловимая, чисто стилистическая (персонажи у Поливановой показались мне просто чуть грубее и косноязычнее). В этом случае переучивать роль вообще не имеет смысла, достаточно актерской игры. А еще существует и сценическая редакция театра — некий третий, ни с кем не согласованный текст, в создании которого, по словам Юрия Николаевича Бутусова (я позвонила ему), принимали участие и актеры.
Иными словами, я уверена, что именно мой текст — по-прежнему основа спектакля.
Я несколько лет завлитствовала в театре и прекрасно представляю, что могут случиться ситуации, в которых дирекции выгоднее совершить тот или иной маневр. В данном случае это могут быть финансовые проблемы. Но если бы я была завлитом, я бы выбрала перевод до начала репетиций (сборник пьес Нурена существует с 2011 года!). А если бы у меня возник форс-мажор и смена вех оказалась неотвратимой, я бы все объяснила невыбранному лузеру по-человечески и, разумеется, извинилась бы за то, что так долго (три года!) морочила ему голову. За то, что скомпрометировала его перед РАО (до сих пор из нескольких существующих переводов всегда выбирали мой, если выбор был добровольным). Мы бы вместе погоревали, посетовали на судьбу. А использованный его труд постаралась бы оплатить. Но это уже из области утопической.
К сожалению, мой случай не единичен. В данном случае он вопиющий, скорее, потому, что Театр Ленсовета — давнишний мой партнер. Очень часты случаи, когда театры играют переводные пьесы вообще без договоров и без никакой оплаты. Не менее часто договора заключаются (если заключаются), когда спектакль давно идет, то есть никто никакого разрешения ни у кого не спрашивает. Проценты со сборов не отчисляются месяцами. Можно сказать, что, увы!, культура, в частности театр, и в частности Театр Ленсовета, вступила на хорошо протоптанный в нашем обществе путь ловчил и кидал. И на это стоит обратить внимание.
N. B. Самые недавние, датированные концом января, мои контакты с Театром Ленсовета (редакция «ПТЖ» сообщила театру о письме, чтобы получить официальный комментарий) свелись к тому, что там сначала признали, что в сценической редакции использованы два перевода, и даже быстренько внесли мое имя в афишу на своем официальном сайте. Но потом, когда директор ответил, наконец, на мое письмо, через два дня фамилию быстренько убрали. Привожу его ответ как образец высокого бюрократического хамства: явная ложь о единственном переводе, извиняется только за долгое молчание, грубый отказ платить за работу и тут же циничная издевка о дальнейшем сотрудничестве.
«Уважаемая Ирина Григорьевна!
Извините, что отвечаю на Ваше письмо от 31 декабря 2015 г. только сейчас. Вы понимаете, что мне нужно было время, чтобы внимательно разобраться в вопросе, который Вы подняли в письме.
Действительно, когда мы в конце прошлого сезона объявили о постановке пьесы шведского автора Ларса Нурена „Демоны“, то во всех анонсах, в том числе на официальном сайте театра, было указано, что мы используем Ваш перевод с французского языка. Репетиции спектакля начались 18 октября 2015 г. В процессе работы режиссер обратился к другому переводу (Александры Поливановой, со шведского) и по творческим соображениям выбрал именно его. Об этом мы уведомили РАО в письме № 141 от 27 ноября 2015 г. Поскольку к публичному исполнению театром был принят перевод другого автора, никакие выплаты Вам театром производиться не будут.
С уважением и надеждой на дальнейшее сотрудничество,
директор театра Градковский В. Б.»
Возник только один вопрос: А Поливановой будут платить?
Сборник, о котором пишет Ирина Мягкова, был выпущен при поддержке посольства Швеции. Я предполагаю, что за переводчиком, чей текст опубликован в сборнике, сохранились только неимущественные права, то есть право на имя. А имущественные права переданы третьей стороне, оплатившей перевод и заинтересованной в постановках этих пьес с пропагандистской, так сказать, точки зрения и готовой предоставить право использования произведения бесплатно (таким образом, к слову, у нас появляется много зарубежных пьес). Отсюда, я предполагаю, вся эта чехарда с появлением и исчезновением имени Ирины Григорьевны на сайте театра в связи с этой постановкой "Демонов".
Ага, в кэше гугла по-прежнему «В сценической редакции театра использованы переводы И.Мягковой и А.Поливановой», в интернете все ходы записаны http://webcache.googleusercontent.com/search…
Стыдно, что театр утратил культуру общения с переводчиком! Тем более, с таким квалифицированным и опытным, как Ирина Мягкова. Именно в её переводах шли спектакли, принесшие театру огромный успех («Фредерик…» и «Оскар и Розовая дама»).
Какая-то неприличная, некрасивая история!
А какова цель этого открытого письма? Вот я бы хотела помочь переводчику, что сделать? Посочувствовать? Денег перевести? Осуждающе смотреть на здание театра им. Ленсовета, проезжая мимо?
Невнимание к авторам и переводчикам — большая и важная проблема нашего сообщества, чуть меньшая. правда.чем публикация личной переписки. Вершина профессиональной этики — пересказ личной переписки с Верой Николаевной.
«Грубый отказ платить за работу»? Складывается впечатление, что перевод был выполнен по заказу театра, но это же не так… Перечитываю письмо директора театра им. Ленсовета, пытаюсь выявить хамство, ложь,грубость и цинизм — не получается.
Если автор убежден, что используется его текст, почему он не подает в суд? Почему,вместо этого, он предает огласке внутренние процессы конкретного театра?
Переводчик, возмущенный существованием «некого третьего ни с кем не согласованного текста», который актёры придумывают сами — это страшный сон режиссерского театра.
Конечно, в лучшем мире все друг друга вытаскивают на сцену, и авторам дарят цветы, и Бутусов мечтает ставить наши тексты, но есть же реальная жизнь,настоящее время, авторское право…
Одно хорошо: переводчики не стали молчать, и есть люди, готовые поддержать их. Что можно сделать? Каждый раз подавать в суд?
Анастасии Мордвиновой.
А я думаю — режиссерское бескультурье — страшный сон нашего театра. И только не надо про постмодерн, он уже прошел… И страшный сон ваш обсудите-ка с наследниками Брехта. Слабо? А неслабо только с нашими отечественными, карманными, которые все стерпят…
Этика цеховая разве отменена? А цель письма более чем понятна: придать огласке этическое безобразие. Переводчик, промучившись с театром, нарушившим все мыслимые стандарты общения, прибегла к общественному мнению. И не зря. Вон и «Сон об осени» имеет такую же историю…
Не находите хамства? А отвечать через месяц — не хамство? Время на обдумывание после премьеры?…
Только что театр Ленсовета выпустил в постановке Ю.Бутусова "Сон об осени" Ю. Фоссе в моем переводе. Театр ни разу со мной не связался по поводу постановки и более того, не ответил на мои письма! Можно сказать, что ситуация действительно типична.
Сложнее всего требования авторского права объяснить даже не директору театра-режиссеру. Особенно на выпуске.
Дичь какая-то. И одичание полное. И что-то еще тут пишут, что «перевод не по просьбе театра». Девушка, Анастасия, у вас образование какое? Вы в курсе, что если условного Островского ставят (который не по просьбе театра и режиссера писал), или вот Володина, который данному журналу поближе, — заключают договор? А вам театру Ленсовета помочь можно: не пишите глупостей в его защиту. Проезжайте мимо того, чего не знаете — и прямиком в режиссерский театр. И научите там режиссеров, что кроме них есть еще авторы.
Марина Быкова, а почему надо объяснять режиссеру? Я вот правда не понимаю. Это режиссер должен знать, на то он и режиссер. И отстаивать права автора текста перед дирекцией. И драматург-переводчик-инсценировщик не должны (ну, не должны!) восприниматься вменяемым режиссером как подножие к его великому сценическому сочинению. Он, режиссер, как творец если не понимает азбучных авторских прав, — какой же он профессионал?… За свои же авторские права они борются, режиссеры наши?… А объяснять, наверное, надо не на выпуске, а при низком старте.
По поводу «объяснять — не объяснять». Я весьма скептично отношусь к обожествлению режиссёров, особенно когда это делается в попытке опрадвать их неуважение к работе других людей. Мне, например, очень не нравится узнавать о готовящейся или состоявшейся премьере по переведённому мной тексту из случайных источников. Ещё больше мне не нравится получать в ответ на свою претензию пространное послание с использованием идиоматических выражений в духе «сидите и не пи***те, когда будет надо, с вами свяжутся». Так вот, если уж надо напоминать, я бы напоминал ещё и о том, что пока у автора или переводчика нет договора с театром, театр в день премьеры или вскоре после того рискует получить письмо следующего содержания: Я, такой-то такой-то, запрещаю использование своего произведения в таком-то театре». Действует отрезвляюще, особенно когда в театре вспоминают о сумме постановочных расходов, связанных со спектаклем. Могу сказать, что я к этому методу не прибегал, хотя был к тому близок, и мне известна пара случаев, когда спектакль был закрыт накануне премьеры, потому что театр не изволил договориться с автором. По моему глубокому убеждению, сфера интеллектуального права — это сфера разумной договорённости. Были бы стороны, которые желают договариваться.
А как быть, если в процессе репетиций использовали текст переводчика, но так его изменили, что от него осталось процентов 20? Так сейчас часто бывает, сам текст пьесы не устраивает до конца, или тот же перевод не во всем хорош, артисты начинают говорить своими словами, оставляя суть, и в итоге от оригинального текста остаются копейки. Тогда выходит, что сам собственно текст переводчика использовался как материал для работы, но в итоговой версии, на сцене, он не звучит как таковой. Тогда вроде как получается что платить надо за то что использовали текст переводчика как материал в работе, только вот загвоздка, если этот текст лежит где-нибудь в интернете его можно читать где угодно совершенно бесплатно, по крайней мере пока это происходит в репзале. Наверное раньше было проще с этим, когда текст игрался так как он есть, сейчас специфика театра такова что в спекталях по одному переводу одной и той же пьесы может в итоге звучать совершенно разный текст
Марина Юрьевна. ведь у режиссерской интерпретации,как было недавно решено на круглом столе во время «Культурного форума»,нет границ. Все творцы легко ,без обязательств, обращаются с текстом. А ведь даже малейшие сокращения ,как известно, нарушают право автора на целостность произведения и должны производиться только после получения его письменного согласия… К сожалению,правильные и законные отношения с авторами- несбыточная мечта завлита.
Уважаемая Ирина Григорьевна! Крепко жму Вашу руку за достоинство человеческое и профессиональное. Сохранять достоинство требует мужества, ибо «серые ходят первыми и побеждают», цитирую название давней статьи Станислава Говорухина. Берегите силы, они еще будут нужны! Как и Ваши талантливые переводы пьес всегда будут нужны театру.
Думаю, Настя Мордвинова не совсем корректно выступила здесь, так как ее связывают с режиссером-постановщиком творческие отношения, и, таким образом, "не увидев" цинизм, что очень сложно для вменяемго человека, не отягощенного знаниями о постмодерне, она пытается выгородить еще и его, третью сторону конфликта из этой однозначно негативной ситуации. Мне странно, что режиссер не пришел сюда и не рассказал, как складывались его отношения с текстом пьесы. И, главное, если прав Павел Шишин и театр нашел возможность получить право на постановку этой пьесы бесплатно, главное — сохранить цивилизованные отношения с переводчиком, которого они знают много лет и не врать общественности в глаза. К тому же, вполне доверяю Ирине Мягковой и если ей кажется, что новый переводд фактически не отличается от ее перевода, то тут еще вопрос к этике нового переводчика. Много вопросов, в основе которого неуважение к людям редкой профессии, которую почти невозможно получить ни за год ни за два и усилия никогда не окупятся скромными гонорарами.
Лена, ситуация негативная однозначно, я не говорила, что это не так.
Позиция режиссера, с которым нас связывают, не только, как вы совершенно справедливо заметили, творческие, но и дружеские отношения, в этот раз меня вообще мало интересует.
Я – по ту сторону РАО, на стороне авторов и переводчиков. Вероятно, мой запрос «Вот я бы хотела помочь переводчику, что сделать?» выглядит более циничным, (грубым, хамским), чем мне бы хотелось, но что уж поделать… Я считаю, что – да, нам нужно цивилизованно защищать свои права, каждый раз составлять официальную претензию, подавать в суд, звать экспертизу, а не писать письма и не давать лишний раз почву для «читателей и коллег» мериться образованиями и творческими связями.
Ведь на этом всё и закончится. Разве это цель? Меня пугает тенденция.
Я удивляюсь, когда уважаемые люди пишут о своих проблемах эмоционально и с подробностями, которые мало касаются дела, но касаются других людей.
Если сказать про директора, что он хам, он не заплатит тебе денег. Он отдаст деньги, если действовать опираясь на гражданский кодекс.
axxxel, ответ на ваш вопрос очень прост и содержится в части IV Гражданского кодекса Российской Федерации. Это один из наиболее проработанных законов, существующих в нашей стране. Вкратце: если в процессе репетиций вы оставили от текста переводчика (и, соответственно, автора) 20 процентов, вы должны, во-первых, иметь на это разрешение как автора пьеса, так и автора перевода, и во-вторых, соответственно, соблюдать имущественные и неимущественные права и автора, и переводчика, в том числе выплачивать им вознаграждение за публичное исполнение произведения — даже если это 20 процентов. Всё. Других толкований у этого закона нет и быть не может — в этом особенность такого рода текстов. Если вы считаете, что этот закон ущемляет вашу свободу творчества, вы можете: а) инициировать процедуру внесения в текст закона соответствующих изменений; б) создавать спектакли по принципу девайзинга — в этом и только в этом случае авторство конечного текста, звучащего в спектакле, принадлежит театру.
Уважаемая редакция!
При постановке пьесы шведского драматурга Ларса Нурена «Демоны» в результате репетиционного процесса через две недели после начала работы, а не за неделю до премьеры, как утверждает переводчик И.Г.Мягкова, режиссер спектакля и актеры занятые в спектакле, исходя из художественных соображений, взяли перевод пьесы со шведского Александры Поливановой, вместо перевода с французского Ирины Мягковой. Действительно, о том, что Театр меняет перевод, было сообщено с опозданием. В телефонном разговоре я лично от своего имени и от имени Театра принес Ирине Мягковой извинения. Сотрудники, допустившие эту оплошность, получили взыскание. На этом, я считаю, инцидент должен быть «исперчен». Что касается «Сна об осени», премьера которого еще не состоялась, то все соответствующие документы в РАО были отправлены заблаговременно 15 сентября 2015 года. Это общая практика: Театр посылает в РАО справку о готовящейся премьере спектакля (использование произведения иностранного автора), РАО связывается с авторами и сообщает их условия Театру. Переводчик пьесы Вера Дьяконова не была уведомлена о премьере, потому что она не зарегистрирована ни в РАО, ни в каком-либо другом авторском агентстве. С ней уже установлен рабочий контакт. Хочу добавить, что она сделала блестящий перевод, и нами не изменено ни одно слово. У Театра не было и нет цели в чем — либо ущемлять права переводчиков пьес.
С уважением, главный режиссер театра Юрий Бутусов 2.02.2016 г.
Если режиссер по художественным соображениям, как утверждает Ю.Бутусов, действительно поменял один перевод на другой, то почему, в таком случае, Театр не отвечает на запрос РАО прислать играемый текст? Ведь это просто и быстро, если только специально не создавать вариант для РАО. Или, еще лучше, прислать аудиозапись спектакля. Сопоставляя тексты, судебная экспертиза легко определит процент присутствия того или другого перевода. Так что, скорее всего, бедным актерам придется все же ПЕРЕУЧИВАТЬ текст.
Ирина Мягкова
Сергей Пархоменко с командой выводит на чистую воду воров диссертаций.
Переводчики нуждаются в подобном человеке, способном отследить в театре на краю Антарктиды или каком другом театре почти забытого городка, идущий тихо-тихо-тихо безо всяких знаков на афише и выплаченных денег, перевод той или иной пьесы. Примеров очень много. РАО, по-моему, не имеет ни таких людей, ни мощностей, ни м.б. настоящего желания.
Это — общее рассуждение.
Что до частного. По долгу службы ( отвечаю много лет за раздел нашего сайта «Пресса о Петербургских спектаклях») общаюсь с почти всеми литературными и пиар службами наших театров.
Упомянутая Вера Матвеева, как раз таки являет собой редкий пример человека, работающего четко и профессионально, о чем я неоднократно, в том числе и публично, говорила.
Более того — она как раз таки владеет редким нынче качеством: КУЛЬТУРОЙ ОТВЕТА, КУЛЬТУРОЙ ПЕРЕЗВОНА.
Ни одно из электронных моих писем не остается никогда без быстрого ответа. Ни один из неотвеченных звонков не игнорируется.
Странно предположить, что человек, не просто стоящий на коньках, а умеющий на них кататься, может позабыть о таковом своем умении.
Разногласий, нестыковок в любом творческом деле может быть тьма. Общение сотрудника литературной части с режиссерами и директорами — отдельная цеховая тема.
Эти люди, работающие в театре по «сотне» лет, принадлежащие к старой школе и старой выучке, отнюдь не повелители)).
Сколько раз я наблюдала, как Зиновий Яковлевич, решающий каждую минуту вопросы, отсылал завлита подальше, переназначал, говорил: «потом, потом, потом, не сейчас, не важно, ерунда и т.д.» Завлитское стремление обсудить и решить с ним что-то отнюдь не всегда бывало ерундой или текущей мелочью…
Последний пример из личного опыта. Прошу не воспринимать его, как пример что-либо обобщающий …
Елене Вольгуст.
Вот странно, что мы общаемся тут, хотя ты прекрасно в курсе дела.
НИ У КОГО, НИ У ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА ИЗ ТЕАТРАЛЬНОГО МИРА нет сомнений в высококлассных профессиональных качествах Веры Матвеевой. И у меня нет. И никогда не было. Вера — образец примера. Или пример образца.
И меньше всего ПТЖ хотел какого-то напряжения стихий по поводу отличного театрального работника — и потому, получив письмо переводчика, первым делом переслал это письмо литчасти театра Ленсовета (в лице Веры Матвеевой и Ольги Варгановой), чтобы все проблемы были улажены.
Но завлит — человек подневольный. И не о завлите сейчас вообще-то речь. РЕЧЬ — О ТЕАТРЕ. Который в те две недели, что мы ждали каких-то движений и комментариев, решил всё так, а не иначе. Последние дни перед публикацией редакция общалась исключительно с дирекцией, которая вполне могла бы (будучи в курсе текста письма!) как-то уладить конфликт. Ко всеобщему благу.
Не уладила. Поставив редакцию в ситуацию необходимости публиковать письмо. Публиковать тот текст, в курсе которого сам театр был ДВЕ НЕДЕЛИ.
Не публиковать письма у нас не было никаких резонов. «Публикуйте», — сказал лично мне директор В. Градковский. Так что публикация этого письма — решение самого театра. Как-то так.
А то, что Вера Матвеева ни в чем здесь не виновата — никаких сомнений, а всё это общий хаос театральных неряшливых будней (вообще-то о переводчике обычно болит голова у режиссера, если она у него есть, и у дирекции — чтоб не было неприятностей с РАО). Если ты, Е. Вольгуст, пишешь этот коммент, значит получается, что Вера Матвеева нуждается в защите. От кого? Кто ее не знает? Если что — ПТЖ готов и на эту защиту встать…
М.Ю.Дмитревская пишет:»Завлит — человек подневольный». Хорошо что эту фразу уже не сможет прочесть Дина Морисовна Шварц…Страшно представить, что она сказала бы в ответ на написанное утверждение. «И не о завлите сейчас вообще речь». А на чьей территории разгорелся скандал? Режиссёр-творец, у директора проблем в десятки раз больше, чем у завлита. Работа с драматургами и переводчиками должна быть поделена ими? А зачем тогда завлит? Вами так уважаема завлит Ленсовета? Может быть разумнее не раздувать дальше историю? Нет? Не так?
Ну это просто возмутительно какая история! Ну кругом хамство!
Жаль, не успел я посмотреть "Фредерика"…
Уважаемый г-н Павел Шишин! Пожалуйста, объясните старому человеку значение придуманного Вами слова «девайзинг». Буду весьма признателен.
Уважаемый г-н Н. Боровков! Надеюсь, я Вас не разочарую, если скажу, что слово «девайизинг» придумано не мной. Я привожу его здесь в транскрипции, потому что, насколько мне известно, в российской науке о театре не существует перевода этого термина. Термин означает принцип создания спектакля из актёрских импровизаций на заданную тему. Текст, который актёры будут произносить в спектакле, рождается на репетициях и уже ближе к премьере утверждается режиссёром и закрепляется. Такой текст даже может иметь объективную форму — быть напечатанным на бумаге после его утверждения. Фактически это сочинение творческого коллектива. Так созданы многие спектакли, например, эстонского «Театра №99», алма-атинского «АРТиШОКа», английского «Forced Entertainment» и др. Разумеется, в таком спектакле могут быть использованы произведения сторонних авторов (стихи, песни, фрагменты пьес, прозы), но в тогда у театра с автором возникают правоотношения, требующие должного оформления.
Пока в театре Ленсовета директор Градковский — будет неуважение к режиссерам, художникам, артистам , переводчикам….