«Путями Каина. Трагедия материальной культуры». По мотивам поэмы Максимилиана Волошина.
Архангельский молодежный театр.
Режиссер Максим Диденко, художник Павел Семченко

На закрытии фестиваля «Точка доступа» впервые показали спектакль театра из другого города. Впрочем, новшество это относительное. Максим Диденко нынче много ставит и в столицах, и в провинции (только в Архангельске это уже третья его работа). С другой стороны, Архангельский молодежный театр с 1990 года проводит международный фестиваль уличных театров и сам имеет богатый опыт создания спектаклей на открытых пространствах. Так что появление его на «Точке доступа» было абсолютно логичным: кого же и приглашать, как не архангелогородцев.

Волошин написал поэму «Путями Каина» в начале 1920-х. На закате дней мастер решил привести свои натурфилософские и историософские взгляды в систему. И создал полтора десятка стихотворных эссе, писанных белыми пяти- и шестистопными ямбами, темпераментных, но умозрительных: «Мятеж», «Огонь», «Порох», «Пар», «Машина», «Государство», «Суд» и т. п.

В них Волошин утверждал, что цивилизация не принесла человеку счастья. Жизнь охотника или пастуха была короче, но еда — вкуснее, свободы — больше, поэтические озарения — ярче. Когда человек сделался земледельцем, стал плавить металлы и строить города, он получил твердую пайку и возможность безнаказанно плодиться. Но вместе с тем — неурожаи и эпидемии, рабство и проклятье подневольного труда, войны и мятежи невиданного масштаба.

Однако плоды цивилизации были столь прельстительными, что отказаться от них оказалось невозможно. Главные изобретения человечества, материальные и социальные (государство или правосудие ведь тоже именуют машиной) лишь закрепощали человека еще сильнее, а мятежи и революции лишьсокращали пространство свободы. Но в итоге мы дожили до исчезновения самой материи. Открытия Эйнштейна, по мнению Волошина, показывают, что мы живем в мире бушующих энергий без всякой твердой опоры. Материальная культура как бы отменяет сама себя.

Сцена из спектакля.
Фото — архив фестиваля.

В центре поэмы библейский миф о земледельце Каине и пастухе Авеле. Каин ведь считается не только первым убийцей, но и первым строителем городов, один его внук стал первым кузнецом, другой — первым музыкантом. Начало земледелия и металлургии, появление городов мы называем сегодня неолитической революцией. Волошин этого термина еще не знал, но сумел предвосхитить многие открытия ХХ столетия.

Максим Диденко сделал радикальный жест: вычел из поэмы всю философию, зато углубился в недра мифа о Каине и Авеле. Сам постановщик называет свой спектакль «языческим» и «поэтическим». На мой взгляд, спектакль вполне укладывается в жанр мистерии. И это был, наверное, единственно возможный выбор, раз уж пришлось иметь дело с такими фундаментальными сущностями как «Магия», «Меч», «Война», «Космос» и пр.

От текста поэмы в спектакле осталось немного. Изредка цитируются отрывки той или иной главы, но столь энергично и неразличимо, что стихи превращаются в трудовые выкрики. С другой стороны, иногда создатели спектакля впадают в великолепную избыточность. Например, путь Авеля и путь Каина обозначаются у Волошина двумя лозунгами: «Возвратитесь в стадо» и «Пересоздай себя». В спектакле они превращаются в темпераментный рэп минут на двадцать и вдобавок разбрасываются на листовках.

Сцена из спектакля.
Фото — архив фестиваля.

Максиму Диденко вообще свойственно укрупнение деталей первоисточника. У Волошина есть глава «Пар» — в спектакле она отливается в образ черного воздушного шара. Упомянут порох — в спектакле появляется некий фейерверкер. Упомянуты «трагедия Голгофы», христианские заповеди и таинства. В спектакле сцена распятия едва намечена, зато дана развернутая сцена крещения, с троекратным нырянием в пылающую купель. Упомянуты огненные казни — в спектакле развертывается целый театр пыток. Сценических конструкций здесь только две: скелет корабля на колесах и скелет десятиметровой башни. Может быть, маяка: недаром же на вершине то и дело появляются то факельщик, то фейерверкер. Прочий антураж составляют черные железные бочки, черные мятежные стяги, диковинные клетки — подобие кадил, черные ширмы и занавеси.

Но главные составляющие этой мистерии — огонь и вода в разнообразных обличьях, универсальные магические средства. Изредка к ним добавляются другие субстанции: дым, кровь, молоко. В сочетании с барабанным боем и перкуссией (композитор Иван Кушнир, ансамбль барабанщиков «44 DRUMS») все это производит завораживающее впечатление.

Вроде бы все страшно и безрадостно — но изнутри поднимается прямо-таки животный восторг. Несомненно, это тоже род катарсиса, потому что общее впечатление отчетливо светлое. Как видно, и в мире неукротимых энергий есть свои радости.

Сцена из спектакля.
Фото — архив фестиваля.

Отдельные актерские работы в этом ансамбле выделять бессмысленно. Как, впрочем, и отдельные роли. В этой сцене актер — несомненно, убиваемый Авель. В другой уже через пару минут он становится проклятым Каином. А еще позднее — просто человеком, претерпевающим разнообразные мытарства.

Правда, с точки зрения фактуры и костюма естественным образом выделяется герой Ильи Глущенко: неистовый толстяк в шортах с позолоченным черепом и вычерненным торсом. Но кого он изображает в каждый конкретный момент, также догадаться невозможно. Может быть, удрученного Вседержителя. Может быть, ветхого Адама. А еще через несколько минут и вовсе стремится затеряться в массовке.

Костюмы прочих героев также покрыты нежной позолотой. Сами по себе достаточно выразительные, они не отсылают ни к какой конкретной эпохе. Правда, имеются две носорожьи маски, в которых можно увидеть сноску к широко понятому сюрреализму — в диапазоне от Сальвадора Дали до Ионеско.

Впрочем, поэма Волошина обнимает всю мировую культуру. И в этом смысле мы вправе увидеть в скелете маяка из спектакля образ Вавилонской башни. Ее строители также вызвали гнев Всевышнего, были рассеяны и заговорили на разных языках. Это почему-то считается бедствием. Но какая бы это была тоска, если бы мы до сих пор говорили на одном языке и ничего кроме жаркой Месопотамии не видели.

У меня был знакомый милиционер, который выражался так: «С людьми надо разговаривать вежливо, но корректно». Диденко обращается с поэмой Волошина очень корректно — и в то же время совсем невежливо. Но противопоставлять этих творцов не надо: оба поют одну и ту же песнь, только адресуют ее разным частям тела. Один — голове, другой — нутру. А где находится душа — на этот счет существуют разные мнения, мы этого вопроса сейчас не решим.