«День победы». М. Дурненков.
Московский театр драмы и комедии на Таганке.
Режиссер Юрий Муравицкий, художник Ирина Корина.

Таганский «День Победы» Дурненкова — Муравицкого настолько прославился задолго до своего выхода благодаря сенаторской «перебдительности», что пристальное внимание публики спектаклю было обеспечено. Внимания на первых показах хватало — понимание, похоже, отсутствовало. Ожидали бомбы — оскорбления ветеранов в частности и светлых патриотических чувств вообще, а зрителю подложили мину замедленного действия — изощренно-обличительную деконструкцию нынешнего национального угара с безжалостным диагнозом-приговором в конце. Но нелинейная, постмодернистская структура постановки, судя по реакции зала и отзывам зрителей после спектакля, с трудом воспринималась и старшим, военным, поколением, и «поколением Пи», о котором так много писал Пелевин.

Про Пелевина после вспоминаешь не раз, но сходу, буквально с первых фраз «Дня Победы» вспоминается пьеса другого «новодрамовца», Юрия Клавдиева — «Я, пулеметчик». И складывается впечатление, что Дурненков начинает там, где Клавдиев закончил. Если герой последнего — 20-летний браток эпохи разборок 90-х — манифестировал нежелание участвовать в каких-либо войнах вообще, то уже повзрослевший персонаж «Дня Победы» — современный 35-летний «пролетарий» умственного труда — не желает не то что вспоминать о войне, а даже думать о ней. «Кто это решил, что я должен иметь о ней собственное мнение?!» — бьется в творческом ступоре телередактор Семен (Дмитрий Высоцкий), взявшийся подхалтурить сочинением рекламной концепции для продажи памятных «победных» браслетов.

Сцена из спектакля.
Фото —И. Ибрагимова.

Концепцию-то он придумал, сравнив браслет с церковной свечкой: равно как той верующие перепоручают молитвы, и она «работает», пока горит, так и памятное украшение «носит» чувства и мысли их владельца о войне. «Вот вы что о ней думаете?» — обращается Семен к лопающему лапшу заказчику (Роман Стабуров). Но застигнутому врасплох боссу — мелкому подкаблучнику, которым руководят секретарша (Александра Басова) и маленькая родинка на шее, его персональная связь с Родиной, — нечего сказать о своем отношении к войне. Хотя к новой встрече с журналистом ему уже наспех присочинят воспоминания «из детства» — как он блевал от нахлынувших впечатлений на экскурсии в Освенциме, и как тогда же родилось четкое понимание, что победа в войне — это то, чем можно гордиться, и, главное, товар, который можно продать. Не ее саму, но «легкое искрящее чувство победителя». И его миссия — донести такую гордость до покупателя. Правда, фантазии на большее, чем оформление этого чувства в сувенирные побрякушки, не хватило. Но не в форме суть — в подаче. Достаточно снабдить, как говорят рекламщики, товар хорошей легендой — той самой ложной памятью.

И работа с памятью — ложной ли, коллективной, генетической etc. — идет на протяжении всего «Дня Победы». Создатели спектакля подключают память и зрительскую, визуальную. Здесь публику встречает до голых стен раздетая сцена со стеклянным павильоном в глубине (рефрен к «Дому на набережной» Любимова и перекличка со спектаклем Муравицкого «Папа уходит, мама врет, бабушка умирает» в ЦиМе) и распахнутыми на Садовое кольцо окнами. В любимовских «Хрониках» их отворяли в эпилоге на реплике «Я слышу улиц шум!», здесь с захлопывания ставен и грохота опускающихся жалюзи «День Победы» начинается.

Начинается, как сеанс психоанализа — с выхода к рампе актеров, рассказывающих о том, кому какая война снится. Их выслушивает сидящий в зрительном зале врач (Александр Фролов). Так же когда-то сидели в спектаклях Любимова судья из «Карамазовых» и Сталин из «Шарашки». Но вот персонажу Дмитрия Высоцкого не снится вообще ничего, зато воспоминания о работе над злополучными браслетами не дают покоя. В серии флешбэков воссоздается вся история создания этих браслетов вплоть до того, как в награду за придуманную концепцию он получил заказ на съемки рекламного ролика о них и двух безымянных криэйторов в помощь. Пронумерованные как Первый (Иван Зосин) и Второй (Теймураз Глонти), они берутся за работу — не обремененные ни моральными принципами, ни минимальным набором знаний, но с большим опытом проведения фестивалей единоборств и сибирской еды, а также написания сценариев для КВН.

Сцена из спектакля.
Фото — И. Ибрагимова.

Здесь и наступает самая что ни на есть «пелевинщина» — для вдохновения персонажи пьют не до белой горячки, но до красных леопардов точно. Некогда, во время работы над рекламой фармацевтической фирмы, так подшутили над Вторым — подослали сотрудника, переодетого в костюм зверя, которого он принял за свою галлюцинацию. Теперь боится второго пришествия:

— Леопарда с этой… красной…

— …чашкой! — просится подсказка на язык: Дурненков ведь и сам мастер заглянуть за изнанку не только рекламного бизнеса, но и самой рекламы — достаточно вспомнить его пьесу «Красная чашка» про будни полярников из популярного телеролика. Здесь тоже персонажи начинают сражаться с пригрезившимся врагом, мутузя друг друга креслом-мешком.

И вот где, кажется, главный перекос спектакля: в отличие от утрированно-выхолощенной, пусть иронично и показанной «официозной» линии, «креативная» более остроумно и детально, со знанием дела прописана и динамично сыграна. От чего фразу из первой: «Спасибо тебе, война, за то что мы снова почувствовали себя нацией» публика принимает за чистую монету и искренне ей аплодирует, а вторую, с леопардом, считает как раз сатирой на современность и радостно над ней смеется. Хотя это две стороны одной медали. Точнее — ордена Великой Отечественной, чей металлический контур украшает задник сцены.

Параллельно с криэйторами на сцене возникает давний приятель Семена — Гриша (Михаил Лукин). А у Гришиной подруги есть дед-ветеран (Феликс Антипов), чья фронтовая контузия время от времени дает о себе знать непроизвольным потоком слез. Такой «плачущий дед» — лучшая альтернатива любой цифровой модели, и Семен пытается взять его в аренду за 100 и даже за 1000 баксов. Гриша долго и спокойно набивает цену и, подняв ее повыше, так же спокойно посылает друга в жопу — это, к слову, самое резкое высказывание в «новодрамовском» спектакле.

В построенном на слишком острых контрастах дуэте Высоцкого и Лукина —квинтэссенция режиссерского подхода к постановке, сочетающей в себе комизм с психологизмом, гротеск с отстранением. Семен с постоянно вытаращенными глазами одинаково хорошо иллюстрирует и якобы тонкую рефлексию, и жуткое похмелье, а нарочито прямая спина и эмоционально не окрашенная речь Гриши — его неангажированность, к примеру, и честность «не от мира сего».

А еще он — последний друг Семена из прежней жизни, и «это нужно ценить, если хочешь что-то изменить в прошлом, переписать». Позже окажется, что такого друга проще вычесть и даже вычистить из памяти. Ведь Гриша неудобен для Семена всем и всюду: он слишком правильный, незлопамятный и, главное, неподкупный. А еще у него два деда-фронтовика — везучий и неудачник. «Несчастливец» попал в плен, воевал в штрафбате, а после еще и отсидел за это. А «счастливчик» служил в заградотряде, отступающих штрафников расстреливал. В мирное время, невольно породнившись, они никогда не пересекались, но пережить друг друга стремились во что бы то ни стало. Все типично по знаменитой пословице: «У нас одна половина страны сидела, а вторая ее охраняла». Наряду с генетической памятью о войне такие половинчатые чувства глубоко сидят в каждом из нас. и легко расколоть сегодня общество: всегда есть выбор, на чью сторону встать в предлагаемых обстоятельствах — жертвы несправедливости и борца с нею или же палача на добровольных началах.

Сцена из спектакля.
Фото — И. Ибрагимова.

Раздираемый этими противоречиями, мечется по сцене Семен. Гриша, конечно, на стороне неудачников — его зона с диваном, столиком и едва теплящейся лампой-ночником вынесена на авансцену. Успешные хозяева жизни — босс и компания — заперты от этой самой жизни в офисном аквариуме. А на демаркационной линии между этими пространствами — пятачок эстрады, этакий оселок, где происходит сегодня размежевание народной памяти — того, что мы позволяем себе помнить, и того, на что сознательно закрываем глаза. Правды о войне и мифа о ней, замалчивания или спекуляции. На этом плацдарме и разыгрываются «моменты истины», «сны о войне», которые звучат в начале спектакля и вынесены в оригинальное название пьесы.

На этой же «белой таблетке» Первый, конвульсируя под «День Победы» группы «АукцЫон», придумывает рекламу браслетов, сильно напоминающую ролик открытия сочинской Олимпиады. А слова «Нагруди меня» из этой песни для Семена еще и натуральным образом воплощаются в сексуальных утехах с секретаршей, походя устраивающей на сцене мини-стриптиз, но зрителям демонстрирующей лишь голую спину.

На это же «лобное место» поднимается и всеми забытый «плачущий дед» — почти бенефисный выход Феликса Антипова с тремя жалкими (одна при этом еще и карикатурно сломана) гвоздиками в руках. Эти цветы тут же невольно рифмуются с тремя гигантскими гвоздиками, установленными в посеребренных трубах-березах у задника сцены, — такова и в жизни пропорция между реальным отношением к ветеранам и пафосом.

Дед тоже рассказывает свои сны о прошлом, видеть которые для него все равно, что носить тяжести. Хотя и свобода от них означает смерть. Семен же от своего прошлого, воспоминаний и угрызений совести пытается избавиться всеми силами. Это необходимо и для карьерного роста — перед этим выбором его ставит команда. Ведь они тоже «победили» — их работу отметили, похвалили и пообещали заказ на украшение самой главной площади страны в следующем году. Так что Гришу надо не просто наказать, поставив на колени, а вычистить из памяти и даже убить.

Но вдруг оказывается, что никакого Гриши в природе не существует, и не было никогда. Гриша — это как встроенная память или, если угодно, персонифицированная совесть Семена. (Примечательно, что во втором составе Высоцкий и Лукин меняются ролями.) Вот только руки отчего-то у Семена в крови — даже загнанная в угол, задушенная, эта память все равно проступает время спустя, сводя с ума, совсем как пятно у леди Макбет.

При таком повороте сюжета линия ветерана оказывается брошенной на произвол судьбы. Впрочем, это почти как в жизни — часто ли обращают на них внимание сегодня? Гордятся же Победой, а не людьми. Тех просто «вычитают» и «вычищают». Особенно если на кону победа в очередной войне — спектакль заканчивается под зазывания сирены воздушной тревоги. Доктор с пациентом спускаются в бомбоубежище, рассуждая, что Семен с его «правительственным номером» мог бы вообще-то и уехать. То, что он мог бы помешать развязыванию новой бойни, в голову им, похоже, не приходит…