«Евгений Онегин. Урок русской литературы. Часть первая». По роману в стихах А. С. Пушкина.
Большой театр кукол.
Режиссер Руслан Кудашов, художник Марина Завьялова.

Перечитывать некоторые книги иногда просто необходимо — особенно когда вокруг темно, страшно и странно. И когда Петербург уже был обернут в мрачную ткань декабря, еще не ощущая полностью предновогоднего настроения, Большой театр кукол хором перечитывал «Евгения Онегина».

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Руслан Кудашов начинает свой продолжительный эксперимент с первых трех глав пушкинского текста. Оба определения спектакля — урок русской литературы, путешествие по роману в стихах — оказываются довольно точными. Большая сцена театра превращается в школу, где есть парты с открывающимися столешницами, огромная грифельная доска, заменяющая стену, за которой скрываются другие реальности, созданные художницей Мариной Завьяловой. Эти миры, смешавшие в себе деревенские каникулы у бабушки, фантазии о Венеции и виды усадеб Пушкинских Гор, приглашают зрителя в очевидно кукольную и эскапистскую дорогу. Тема эскапизма сопровождает нас все путешествие: желание спрятаться от холода реальности, от дырки в душе после казни декабристов (не случайно над головами героев в одной из сцен падают петли), от бесконечной юношеской скуки заставляет спектакль разгоняться до скорости поезда, за окнами которого мелькает каруселью разноцветная реальность.

Мирок постоянно изменяется и преломляется, и вместе с ним изменяются и разделяются актеры, постоянно присутствующие на сцене. «Хор» из школьников постоянно делится на юношескую и девичью половины, которые перебрасываются репликами романа, то игриво, то сердито поддевая друг друга. У каждого героя есть кукольное альтер эго, и Онегин появляется в спектакле поначалу всего лишь маленькой деревянной куклой, вынутой из парты, и только потом, после того как все артистки были привлечены его шармом, он получает человеческое воплощение, причем, что интересно, женское. Куклы в постановке не становятся главными героями, их кукольные состояния скорее являются отражениями состояний душ героев, будь то хрупкая Татьяна или поэты на анакреонтической пирушке.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Но поезд следует практически без остановок, и в том и уникальная радость, и торопливая невоздержанность спектакля. Александр Сергеевич Пушкин в исполнении Алеся Снопковского сохраняет обаяние собирательного образа поэта, то читая фрагменты своего романа при свече, то подпевая школьным друзьям под гитарный аккомпанемент интонациями Майка Науменко, то танцуя хулиганский денди-танец с приятелем Онегиным. Но Пушкин все же не выходит за границы своих нарисованных бакенбард, не становится для зрителя собеседником. Сочетание в мифологическом образе Пушкина поэта и хулигана, творца и задиры подчеркивается присутствием в спектакле Музы (Алёна Первухина) и Черта (Вадим Белопухов). Черт — лубочный черт в «алой свитке», подчеркивающий скабрезности и грешки игрой на гармошке, играющий с похожей на пузырь «глупой луной на этом глупом небосводе». Он прыгает, скачет, вертится, и Пушкин охотно поддается его трикстерской сути, пусть периодически и прогоняет его куда подальше. Но вот появляется Муза — не ангел в белом, а скорее героиня Эммануэль Сенье из «Горькой луны» Полански в черном плаще. Она наивно желает, чтобы поэт мыслил возвышенно и писал великий роман, поэтому шлепает кукольного Пушкина, как котенка. Настоящий Пушкин, ойкая, послушно прыгает в сторону письменного стола. Ведомый этими двумя удивительными персонажами, гений все-таки отчасти теряет свою человеческую индивидуальность, остается поэтом из учебника.

И такими же поэтами из учебника, недовычитанными, пусть и с обозначенными индивидуальностями, к сожалению, остаются друзья Пушкина. Их хор приятен, интересен, каждый имеет свою интонацию, и очень хочется расслышать каждого поэта по отдельности, но, увы, они по-школьному сливаются в единое целое: лицеисты, друзья, вдохновители…

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Интересны взаимодействия Онегина (Виктория Войнич-Слуцкая), Ленского (Екатерина Ложкина-Белевич), Татьяны (Ксения Павлова) и Ольги (Мария Кудряшова). Школьницы перевоплощаются в героев романа, сохраняя дурашливые детские отношения между собой. Побег персонажей от реальности, вне зависимости от того, куда — в книги, в романтизм, в кутеж, в деревню, — напоминает то, как в юношестве мы прячемся под сумятицу наших воображаемых миров и хлипких идеалов. Несмотря на тему из Бетховена и процессию влюбленных девиц, сопровождающих хрупкого поэта, Ленский — пугливый подросток, которому едва хватает смелости с третьей попытки перейти игрушечный мостик, чтобы подружиться с Онегиным и прочесть стихи кукольной версии своей возлюбленной. Для выражения чувств к живой Ольге ему уже требуется выпить весь алкоголь в зоне видимости.

В хитрой ухмылке Виктории Войнич-Слуцкой в роли Евгения заключается вся актерская традиция оперных травести, потому что школьница, настойчиво говорящая «мой Евгений», прижимая к себе игрушечного Онегина, действительно превращается в элегантного колкого повесу в цилиндре. Он скучает над книгами; скучает, заглядывая на бал в оживший Нащокинский домик — дань времени и пик кукольного эскапизма; скучает, приставляя к своему виску пистолет, смешно сопротивляясь повествованию автора. И чувствуется в этом жесте не мировая тоска, а простая подростковая надежда на перемену. Дружба «льда и пламени» скрепляется здесь не столько сходством мышления двух героев, сколько нарисованным чаем с настоящими баранками и желанием разделить тепло.

В. Войнич-Слуцкая (Онегин).
Фото — архив театра.

Ольга и Татьяна — героини в буквальном смысле из двух разных миров. Перевоплощаясь в Ольгу, Мария Кудряшова полностью покидает ипостась школьницы, живет исключительно в пространстве выдуманной Пушкиным деревни, той Ольгой, с которой практически невозможно ассоциировать себя, но в которую так легко влюбиться поэту. В то время как Татьяна начинает свое письмо Онегину, будучи школьницей, и ее детское признание подхватывает хор других школьниц. Только после него она окажется настоящей, «костюмированной» Татьяной. Подростковая любовь к незнакомцу, к человеку, который существует в реальности героини только на уровне слов, — не универсальный ли способ прятаться от реальности? Мы чувствуем дискомфортное сходство, которое подчеркивается внезапностью финального трека из 80-х — «На заре» группы «Альянс», внезапно завирусившегося в интернете среди русских подростков в последние годы.

В путешествии по роману оживают детали. Оживают части тела: летают белыми стрекозами малюсенькие женские ножки, откуда-то вылезает огромный красный рот, а кукольная балерина Истомина, свивая-развивая стан, буквально скручивается в узел. Оживает благодаря силам Черта халат матери Татьяны и Ольги (Наталья Сизова), крадется за ее спиной и, несмотря на моральное сопротивление, утягивает ее в обломовщину. Кукольные альтер эго живут немного отдельную от героев жизнь, созидая собственные судьбы, возможно, чувствуя трагизм своего будущего даже более отчетливо, нежели их «людские» версии. Распеваются отдельные фразы, оживают крылатые цитаты. И путешествие приостанавливается на клиффхэнгере.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Все наше путешествие с Большим театром кукол вело нас к тому, чтобы героиня отправила письмо.

Что же? Мы будем с нетерпением ждать ответа.