«Преступление и наказание». На музыку Г. Малера и Б. Тищенко.
Театр балета Бориса Эйфмана.
Хореограф Борис Эйфман, художник Зиновий Марголин.

Кто в последние двадцать лет видел один балет Бориса Эйфмана — тот видел их все. Хореограф собирает спектакли из привычных кубиков: у главного героя всегда будет темный двойник, толкающий его на всяческие непотребства, герой всегда будет выделяться, выбиваться, физически выпрастываться из однородной покачивающейся толпы, а героиня всегда будет жертвой мужского насилия. «Преступление и наказание» — мировая премьера, свеженький спектакль, представленный Борисом Эйфманом петербургской публике, — строго следует этому канону. Но есть и одно важное отличие — и оно огорчает больше всего.

Репетиция балета.
Фото — архив театра.

Хореограф всегда собирает фонограммы для своих балетов из фрагментов сочинений разных композиторов — как правило, очень известных. Вступать в диалог с великой музыкой, следовать ей, спорить с ней — не для него: вот здесь взять пять минут, которые подходят под его идею, там — три с половиной минуты, склеить, все ненужное и слишком сложное выбросить. Так происходит и в «Преступлении и наказании», где хрестоматийный Малер скрещивается с Тищенко. Но в предыдущих постановках эти отрывочные куски периодически все-таки получались очень значимыми. Да, публика вздрагивала при резких склейках и перепадах, но до склейки и после нее регулярно обнаруживались законченные сцены, этакие мини-балеты, которые можно было рассматривать по отдельности. Теперь иначе. Теперь спектакль представляет собой мелкое крошево, лихорадочное перечисление сцен, кратких эпизодов. Будто главной задачей хореографа было изложить сюжет, уложившись в два часа сценического времени. Создать некий текст для сайта пересказов классики, где недостаточно «Родион убил старуху», но нужно, чтобы упоминались и второстепенные персонажи, — чтобы двоечник, прочитавший пересказ, мог ввести в заблуждение ленивого учителя. У этого балета нет привычного либретто — содержание романа изложено в коллекции выдернутых цитат. Первый акт — 13 цитат, второй — 17. Каждой цитате в той или иной степени соответствует пластическая иллюстрация.

Если Свидригайлов (Сергей Волобуев) в своих разглагольствованиях вспоминает девочку, что «премило одетая, танцует», — вот вам танцовщица в квадрате света, злодей уволакивает ее, аки волк Красную Шапочку. Если процентщица «злая, больная старушонка» — то артистка Полина Павленко корчит кисти рук над столом так, что человек и без медицинского образования скажет «точно артрит». Конечно же, презираемое Раскольниковым общество будет обозначено грубой женской дракой, а противостоять окружающему разврату будут призваны его воспоминания детства, где он беспечно бегает по сцене с матерью (Анжела Прохорова) и сестрой (Мария Абашова).

Репетиция балета.
Фото — архив театра.

Самое занятное в логике этого спектакля, что, следуя своему канону «главный герой/героиня — мученик/мученица, противостоящий / противостоящая бездушной толпе», Эйфман Родиона Романовича оправдывает. Герой пластически оказывается равен, например, Чайковскому, который уж точно никого не убивал — и который также страдал от визитов черного двойника в спектакле, посвященном композитору. В труппе театра сейчас есть два брата-близнеца, и это просто подарок судьбы для хореографа, часто «раздваивающего» своих героев. Роль Раскольникова выдана Владимиру Афоничкину, роль его Тени (так в программке) — Даниилу Афоничкину, и для них поставлен довольно эффектный дуэт. Тень довлеет над Раскольниковым, управляет им, оползает по его телу — и получается, что в этом раздвоении не сам герой принимает решение стать Наполеоном из твари дрожащей, но — некая захватившая его темная сила. А если не он сам принимал решение, то кто, собственно говоря, виноват? И кто должен быть наказан?

Еще один дуэт сотворен для Дуни и Свидригайлова. С пластической точки зрения в нем нет открытий — практически в каждом балете Эйфмана есть женщина, одолеваемая сладострастным мерзавцем, и Борис Яковлевич, добрый человек, регулярно выстраивает партии так, что публике начинает казаться, будто женщина в конце концов как-то и не очень сопротивляется, что ей нравится происходящее. Но надо сказать, что актерски Мария Абашова превзошла саму себя: более двадцати лет работающая в театре балерина сыграла юность в чистом виде, станцевала ее в каждом движении. Еще один ветеран театра, Дмитрий Фишер, которому досталась роль Порфирия Петровича, оказался в более сложном положении — кажется, хореограф сам не решил, как следует относиться к этому герою. В результате в его партии вдруг подробно прописаны профессиональные действия (осмотр трупа старухи-процентщицы), но нет ясного диалога с Раскольниковым. Надо сказать, тому вообще не везет с дуэтами — взаимоотношения с Соней (Любовь Андреева) сразу выведены на какой-то символический уровень, где нет контакта, но есть воспроизводимый ритуал.

В финале мы получаем полный набор духоподъемных тривиальностей. Воет вьюга, звенят колокола, Раскольников стоит на коленях и кается. Как он пришел к этому своему покаянию — неясно совершенно. Все изменения, все преображения человека, что занимали пристально вглядывавшегося в него Федора Михайловича, исчезли; осталось несколько картинок-иллюстраций. Благодаря артистам, как всегда, работавшим с фантастической — вот тут можно точно сказать «достоевской» — интенсивностью, картинки эти останутся в памяти. Балет «Преступление и наказание» — нет.