Петербургский театральный журнал
Блог «ПТЖ» — это отдельное СМИ, живущее в режиме общероссийской театральной газеты. Когда-то один из создателей журнала Леонид Попов делал в «ПТЖ» раздел «Фигаро» (Фигаро здесь, Фигаро там). Лене Попову мы и посвящаем наш блог.
16+

4 июня 2025

КАК ЗАВЕЩАЛ ПЛАТОН

«Диалоги. Государство». Платон.
Кабаре ШУМ.
Режиссер Александр Худяков.

Алиса Кудлай — Алисе Витковской

Привет, Алиса! Заметила ли ты, что в последнее время в театре возник интерес к философии? Появление «Диалогов» (две части — «Справедливость» и «Государство», авторы Александр Худяков и Иван Вальберг), основанных на «Государстве» Платона, явление закономерное и уже не вызывающее удивления. Вспомним, например, спектакль-грибницу «Лес», выросший из философии Владимира Бибихина, как самый масштабный пример замеченного мною явления. Части «Леса» можно увидеть (почти) по всей России — от Калининграда до Тюмени и от Санкт-Петербурга до Краснодара. Опыты подобных постановок, популяризирующих философию, уже утвердили, кажется, возможность сценической интерпретации любого замысловатого текста. Авторы спектаклей часто осмысляют их иронически и включают в действие диалог со зрителем.

Александр Худяков и Иван Вальберг.
Фото — Полина Назарова.

Я много думала обо всем этом, когда мы ходили в бар на «Диалоги», здесь ведь тоже не просто так выбрана именно иммерсивная форма. Рассуждая о принципах построения идеального государства, актеры активно вовлекают зрителя в действие. Открытые вопросы к залу дают небольшую передышку в наблюдении за ходом сложных размышлений, позволяют почувствовать себя внутри спора. Другая же, менее очевидная, задача — навести на мысль об утопичности концепции. Зрители предлагают свои идеи решения проблемы и сами же сталкиваются с противоречиями. Кажется, что все логично, но что-то все равно не сходится. Иммерсивность в этом случае — лучшее решение, чтобы наглядно продемонстрировать мысленный эксперимент.

Алиса Витковская — Алисе Кудлай

Привет, Алиса! Ты права, тут иммерсивность органична и смыслово обоснована, однако вовлечение зрителей несколько мнимое. Зрители-участники могут высказываться только в отведенное им время, и их мнения, так интересующие авторов, на самом деле ни на что не влияют. Они не меняют ни ход, ни финал спектакля (тут впору вспомнить «Ленина из Ревды» Дмитрия Крестьянкина, где моделировалась ситуация реального голосования, от которого истинно зависел финал спектакля). Как Платон в «Государстве» лишь изображает дискуссию, делая ее формой выражения своих мыслей, так Александр Худяков и Иван Вальберг лишь играют в диалоги. Все высказывания неминуемо вывернутся в сторону мысли авторов — благой, но тоталитарной и деспотичной. Так было задумано, каждый шаг был спланирован, в этом есть смысл.

Форма диалога действительно подходит этому спектаклю, так как это органичная среда для рождения истины. Именно благодаря диалогу появляется возможность приблизиться к ней — через сопоставление своего мнения и других, через спор. Без диалога ты оказываешься замкнут в себе, в собственной системе мира. Но в данном случае это игра, подчеркивающая всю человеческую природу размышлений: истина может быть абсурдна. Истины может не быть.

Алиса Кудлай — Алисе Витковской

Да, ты верно заметила, что зритель-то по итогу ничего не решает в спектакле. Обрати внимание, как выстраивается драматургия второго эпизода («Диалоги. Государство»). Остановлюсь сейчас больше на нем, так как первый все же гораздо проще по форме и практически строго, за исключением локальных шуток и адаптаций под современный язык, следует за текстом Платона. Второй — сложнее, здесь уже, как мне кажется, можно внятно выделить концепцию. Ее я сейчас и обозначу.

Вначале нам кажутся справедливыми все предлагаемые правила, но чем дальше мы движемся, тем больше появляется безумных и странных запретов, и тем жестче становятся правители. Формат сериала завлекает прийти на следующую часть, но не для того, чтобы узнать, чем все закончится. Интересно, насколько далеко все может зайти и во что превратится демократичное государство в финале.

Алиса Витковская — Алисе Кудлай

Посмотрев один эпизод «Диалогов», уже понимаешь принцип следующего. И действительно, внутри одного спектакля интересно, как далеко зайдет безумие. Но сами по себе части «Справедливость» и «Государство» не связаны сюжетно. Одна плавно перетекает в другую, так как при разговоре о справедливости упоминание государства неизбежно. Одна часть завлекает прийти на следующую, только если тебе близок этот базовый абсурд человеческой жизни, умело встроенный в текст Платона. И вот уже зал серьезно задумывается над мыслью Полемарха (Иван Вальберг), что справедливость — это помощь друзьям и причинение вреда врагам. Но как понять, не станет ли враг потом другом?

Приход к деспотизму, и правда, парадоксален, но закономерен, он осознанно поступательно достигается авторами. В опорных точках действия, там, где у Платона выводы, Александр Худяков дает возможность высказаться залу. Какие элементы необходимы идеальному государству? Как отстаивать его суверенность? Какими должны быть воины? Правда ли, что справедливость удел сильных? Как воспитывать в горожанах необходимые качества?

Зрители отвечают соответственно нормам морали, равенства, их ответы не категоричны, напротив, они ищут истину где-то между крайностями и искренне желают счастья, равноправия, свободы несуществующим жителям несуществующего государства, желающим быть справедливыми. Или существующего?.. Александр Худяков формально учитывает и фиксирует пожелания публики, но делает такие выводы, которые приводят к полярному результату, соблюдая при этом все пожелания мира, добра и счастья от зрителей. Конечно же, следуя мысли Платона. Так и выходит, что, например, идеальное государство — то, которое может отстоять имеющиеся и присоединить новые земли, для осуществления чего его населяет множество воинов, которые должны развиваться в балансе мусического и физического воспитания. При этом они не должны знать о несправедливости, боли, бедах, а значит — неугодное искусство (а это почти все) должно быть запрещено. Вот и весь рецепт идеального государства! Чувствуется злая ирония создателей спектакля, лишь играющих в «Государство» Платона. Вот, смотрите, это идеал, который вы создали, которого вы хотели. «Ничего не напоминает?» — как бы говорят они зрителям. Так желание порядка и счастья привело нас к идее деспотичного государства, так мы оказались в крайности вместо середины, ибо само понятие идеала уже есть крайность. При просмотре «Справедливости» тоже возникает ощущение, что справедливость абсолютно иррациональна и недостижима из-за множества противоречий.

Алиса Кудлай — Алисе Витковской

Создатели спектакля прекрасно понимают, что ничто не может быть идеальным, и не скрывают своей иронии. Весь диалог о цензуре в эпизоде «Государство» — это откровенный стеб. Чтобы понять, благотворное ли влияние на граждан оказывает музыка, Сократ (Худяков) просит Главкона (Вальберг) продемонстрировать все существующие лады на пианино. По аналогии с описаниями Платона подбираются современные популярные песни. Под запрет попадают абсолютно все — от иностранной «Bad guy» с текстом про плохого парня до «Я русский»… Аналогия с хитами наших лет оказывается очень кстати. Запретить слушать любую музыку — значит запретить испытывать любые эмоции. Нам, зрителям XXI века, очевиден абсурд такого закона.

Алиса Витковская — Алисе Кудлай

Роли Сократа и Главкона «сделаны» тоже стебно, но действенно. Александр Худяков — Сократ не пытается быть Сократом. Нет характерности, нет излишней театральности и прочего натужного вживания в роль. При этом игра присутствует. Он не пытается сделать так, чтобы зал поверил, что он Сократ. Он держится на расстоянии как от своего персонажа, так и от Ивана Вальберга и зрителей. Он ведет свою игру. Внутренне он будто едко ухмыляется, еле заметно, и эта стебная ухмылка и задает тон всей постановке. Но деспотизм и любовь к насилию ненавязчиво дают о себе знать — в каждом выводе о справедливости и государстве. В итоге все реплики диалога превращаются в монолог Худякова — Сократа. Он владеет ситуацией. Он ведет этот «диалог» в нужное ему русло. Он запрещает, отвергает или предлагает. Он играет в эту игру в демократию и привлекает поиграть и других, но кроме него никто так ярко не действует. Иван Вальберг тоже очевидно играет в хорошего и скромного Главкона, который по-настоящему обеспокоен вопросом государства, не склонен воевать, а в женщине видит не хранительницу домашнего обогревателя, то есть, простите, очага, не воина, не жену воина, не мать воина, а… женщину. В «Cправедливости» Александр Худяков все также в роли Сократа, но его тон по отношению к оппоненту несколько иной. Иван Вальберг на этот раз исполняет роль знатного Полемарха, который, как и Главкон, в замешательстве, но уже активнее сам предлагает Сократу концепцию и не полностью подвластен его мысли.

Вальберг будто позволяет Худякову играть в Сократа и властвовать. Он органичен в роли сомневающегося нежного Главкона, стремящегося к истине и растерянно обнаруживающего логику и истину в выводах Сократа. Сократ и Главкон — воплощение театральности и игры. Я + Кто-то. Я играю, что Я — Кто-то, но Я — это Я. Такое отстранение дает и ирония. Авторы знают, что они разыгрывают, в их ролях нет драматизма, только желание выразить мысль, натолкнуть на сходство с реальностью, обнажить противоречие. В финале «Государства» Александр Худяков властно, но аккуратно привлекает к участию в действии зрительницу спектакля — ей отведена роль женщины, молчаливая, безучастная, номинальная роль. И пока Иван Вальберг старается поухаживать за девушкой и расположить ее к себе, Александр Худяков — Сократ пресекает нежности и разговоры — девушке предстоит возложить на себя миссию идеальной женщины, жены и матери идеального будущего воина. Но если она захочет, то тоже может пойти воевать за свое идеальное государство. Главное — молча.

Вообще финал образно простой, но сюжетно и смыслово размытый. В «Справедливости», придя к мысли, что «справедливость — это быть справедливым», Александр Худяков и Иван Вальберг танцуют вприсядку. Верх абсурда. Тут больше нечего говорить. Дальше только вечная пауза, с которой ни в коем случае нельзя столкнуться, но каждый ее осознает. Любая деталь с корнем выдрана из контекста, поэтому в финале остается яма, из которой выкорчевали истину.

В «Государстве» Вальберг-воин и девушка маршируют, с ними Худяков-ребенок на коленях. Идеальная ячейка общества. Эта сцена, как и другие, сыграна без трагизма. Финал выражает то, что не выразить словами, только неким странным действием, сбрасывая напряжение зала и подчеркивая тупик мысли без явного конца.

Алиса Кудлай — Алисе Витковской

Финал не оформлен, я с тобой согласна, но думаю, что так и было задумано изначально. Точки, очевидно, не будет. Если ее и поставят, то только в последнем эпизоде. А пока — интрига…

В нашей переписке я уже упоминала «Лес». Каждый из авторов какой-либо его части интерпретирует не целую философию Бибихина (так можно было бы с ума сойти), а только одну, субъективно выбранную, мысль. Худяков и Вальберг идут по принципиально иному пути. Возможен ли такой способ работы с древнегреческим текстом? Определенно. Мне кажется, во многом им удалось соблюсти баланс — они действительно идут строго по мысли Платона, вырезая при этом большие фрагменты текста, и ставят его остро. Этот спектакль — напоминание о том, что утопия и антиутопия — это один сюжет, но под разными углами зрения.

Больно думать о том, что любая идея о справедливой стране рано или поздно доходит до ограничения свободы.

Алиса Витковская — Алисе Кудлай

Ограничения свободы уже не будоражат чувства. Они стали естественны и неизбежны. И все, что остается, — стебаться над ними. Что ж, кажется, мы живем в идеальном государстве, где справедливость — удел сильного, правящего, а удел ремесленника — его ремесло, и ничто другое. Следуя строго мысли Платона, конечно же.

В указателе спектаклей:

• 

В именном указателе:

• 
• 

Комментарии (0)

Добавить комментарий

Добавить комментарий
  • (required)
  • (required) (не будет опубликован)

Чтобы оставить комментарий, введите, пожалуйста,
код, указанный на картинке. Используйте только
латинские буквы и цифры, регистр не важен.

 

 

Предыдущие записи блога