Евгений Гришковец, Анна Матисон. «Дом». Театр «Школа современной пьесы».
Постановка Иосифа Райхельгауза

«Дом» Гришковца похож на прежнего Гришковца.

Не на того Гришковца, который, в отличие от своего героя, действительно купил дом, торчит лицом на постерах Садового кольца и радует посетителей тех клубов, где едят отнюдь не собак, а на того, который ел салат оливье 1 января. Как все обыкновенные люди.

Герой спектакля «Дом», благополучный провинциальный врач Игорь (с частной практикой, хорошей квартирой, хорошей любящей женой Олей, дочкой Улей и сыном-студентом в Москве) хочет купить дом. В котором можно состариться и умереть. Он давно ничего не хотел так сильно — как цели, как смысла. А вот увидел этот конкретный дом — и захотел. И ходит по богатым друзьям и пациентам с просьбой одолжить денег (почему-то по-русски теперь говорят не «одолжи мне…», а «займи мне». У Гришковца говорят тоже так неправильно, но он не виноват, виновата жизнь, перепутавшая глаголы, как и все остальное). Маленькие виртуозные диалоги ведут к отказам, обломам, утрате друзей, дом оказывается недостижимостью в экзистенциальном смысле. Так недостижима для каждого из людей, зарабатывающих честным трудом, любая материальная мечта, цена которой превышает размеры месячного оклада.

На холодной сцене Мюзик-холла хаотично перемешали посадочные места, создав из нас толпу, похожую на вокзальную (зал ожидания. Чего? Искусства?). То, что «герои живут среди нас» воплощено, таким образом, наглядно: Игорь подходит то к одному зрителю, то к другому, и те, кого мы принимали за зрителя, оказываются актерами и вступают в действие. Сейчас он подойдет и попросит денег у тебя?..

Гришковец, собственно, потому и Гришковец, что всегда умел рассказать простому человеку о нем и его салате оливье 1 января.

У меня-то вышло совсем смешно. Так совпало, что ровно последние три дня я являюсь в точности героем «Дома»: знакомый агент уговаривает меня купить квартирку для сына рядом с нашим домом. Для этого надо занять у друзей астрономическую сумму. Никогда не занимала и к тому же боюсь отказов (а они будут, тут не надо быть ни Гришковцом, не Игорем, это ясно заранее). И, как назло, с одной состоятельной подругой мы в ссоре, другая выложилась этим летом на дачу, третья делает ремонт, четвертая купила дочке квартиру — и небольшие суммы предлагают только самые несостоятельные, те у кого вообще ничего, кроме «смертного» — как у тещи и тестя Игоря (Е. Санаева и А. Филозов), отдающего на дом все, что накоплено.

В общем, что касается идентификации, тут все было, как никогда, в порядке, просто до смешного, Игорь (Борис Вайнзихзер), похожий на Гришковца, мучился — один в один — моим проблемами (только я не хочу просить у друзей, а он романтически надеялся…). Похоже, что половина зала тоже существовала в проблеме органично. Ведь если не дом, то дача, если не дача, то машина, если не машина, то поездка, если не холодильник, то стиральная машина… «Узнаю тебя, жизнь, принимаю…»

В спектакле есть узнаваемость очевидного, есть хорошая разговорная интонация, есть и иронический финал. После антракта включаются мониторы (они работают весь спектакль, транслируя действие, поскольку 360 градусов — нереальный для шеи диапазон: лично я сидела так, что ни одного «живого» актера видеть была не должна, если бы не села на стул верхом). На этих мониторах — герои в костюмах ХIХ века пришли в гости к Игорю и рассматривают его роскошный особняк — буквально какой-нибудь салон Виельгорских или того пуще Белозерских-Белосельских. В финале — вальс с бенгальскими огнями на двух мониторах, а на двух других — Игорь, умирающий в кресле, пустивший себе пулю в лоб. Или радостный сон мечты, или смерть — так или иначе никакого дома нет, обломись! Драматургия Гришковца — вообще драматургия обломов. Ждал семи часов, а посмотрел — половина второго… Пришли смотреть второй акт — а нам 10 минут на мониторе и до свидания, больше не покажем!

Нам повезло Игоря играл не А. Гордон, который мало похож на провинциального врача и при котором наверняка вся история становится очередным ток-шоу. Это понятно заранее. Как ни странно, Б. Вайнзихер, крупный биснесмен-энергетик, экс-директор РАО ЕС, на доктора похож и играет ту самую «новую естественность русского театра», которую востребовала драматургия Гришковца.

Я вышла из театра. На трубке был непринятый вызов. Звонил агент. Я долго не перезванивала. Потому что если вариант выгорит — завтра я должна начинать звонить друзьям… Хоть бы не получилось. А что, если попросить у Гришковца, Вайнзихера и Райхельгауза, для которых купить дом точно не проблема? Одолжат или посоветуют жить как все? Ведь спектакль — о том, как непозволительно и, в сущности, опасно хотеть того, что превышает сумму месячной зарплаты. Это посоветовали нам создатели, у которых все в порядке, включая дома, но они по-отечески предостерегли нас, простых, от бесплотных мечтаний.

Обломись!