К. Воннегут. «Сирены Титана».
Камерный театр Малыщицкого.
Режиссер Петр Шерешевский, художник Анвар Гумаров

Тема недопустимости насилия особенно остро и часто звучит в последнее время в театре. Это такой диалог бессильных, своего рода форма протеста. Многие премьеры в разных театрах России однозвучны, если не сказать, однозначны, как и читки, показы на фестивалях, лабораториях. Спектакль-антиутопия «Сирены Титана» органично вписывается в это смысловое и нравственное поле рефлексии об ответственности личности, о «жертвах случайных обстоятельств» и тотальной несвободе.

В Камерном театре Малыщицкого утверждение гуманистических ценностей методом от противного не новость. Так, «Заводной апельсин» Дмитрия Крестьянкина (2021) пошагово исследует природу зла, подробно демонстрируя все его состояния и всех его жертв. Насилие над Алексом и стирание его личности показано таким же бесчеловечным, как и жестокость, совершаемая подростком. Отсутствие лишних деталей, условный мир героев, монтажный способ режиссерской сборки спектакля, в основе которой — литературный текст и разговоры о смыслах, развитие действия открытым приемом — прямым разговором актера Александра Худякова, исполняющего роль Алекса, со зрителем…

Сцена из спектакля. Фото А. Коптяева

В творчестве Петра Шерешевского, в 2022 году выпустившего впечатляющее количество премьер («Идиот» в «Приюте комедианта», «Опера нищего» в «Субботе», «Макбет» в Новокузнецком драматическом театре, «Исход» в театре «Шалом», «Мария Стюарт» в МТЮЗе), тема испепеления личности в условиях насилия и несвободы присутствует, хотя с разными акцентами. А ясный (несмотря на сложность интеллектуальной режиссуры) гуманистический посыл спектаклей очевидно неотделим от творческих поисков создателя «Сирен Титана».

Материал фантастической антиутопии Воннегута при всей закрученности сюжетных линий и присутствии инопланетных миров до жизнеподобия реалистичен. Хотя исторический контекст написания «Сирен Титана» (1959 год) и биография автора материализуются в образах и метафорах фантастических событий антиутопии. Роман настолько точен по летописи мировых катастроф, что сейчас, на сломе эпох, в этом месте и в это время — невыносим. Не потому что нов или удивляет переоткрытиями, а потому что как будто известен еще до прочтения. В нем разматываются бинты — без зеленки и спирта, здесь нет дистанции для взгляда со стороны.

Т. Ишматова (Беатриса Румфорд), А. Разбаш (Уинстон Найлз Румфорд). Фото А. Коптяева

Герои романа несовершенны, они ошибаются, их цели порой не соотносимы с жестокостью реализации, часто осознанной цели и вовсе нет, часто тот, кто наказывает, сам становится жертвой. По законам фантастического мироздания, всеми людьми правят жители Тральфамадора, их намерения невозможно постичь. Антиутопия про то, что нельзя перекладывать ответственность на тех, кто управляет нами, на обстоятельства. Каждый может бороться со злом снаружи и в себе, даже в самом безвыходном положении исполнителя есть диапазон выбора, чтобы действовать по совести.

Вот только счастливых героев в романе нет. Они холодны и одиноки, но нуждаются в человеческом тепле, чувствуют вину и бессилие, замучены и затасканы по планетам, эмоциональная гармония недостижима. Тут нет ответов. Есть только тщательная диагностика состояния общества в красочном фантастическом переплете.

Масштабный сюжет невозможно уместить в короткий текст. При этом Петру Шерешевскому удалось воссоздать помпезное действие романа на камерной площадке КТМ, имея скромные технические возможности маленького театра.

Успешный и праздный богатей Малакай Констант уверен, что «кто-то там, наверху, хорошо к нему относится», поэтому удача не покидает его.

Р. Мамонтов (Лектор), А. Падерин (Малакай Констант). Фото А. Коптяева

Беатриса Румфорд, холодная и неприступная жена Уинстона Румфорда, живет в богатстве и неприкосновенности ее тела и личного пространства.

Ее муж Румфорд оказался в хроно-синкластическом инфундибулуме, поэтому периодически материализуется на разных планетах Солнечной системы. В очередной раз посетив Землю, он запугал Беатрису, что она станет женой Малакая и родит ему сына Хроно на Марсе. Затем он вызвал Малакая и эти предсказания поведал ему. Все бы ничего, но спустя время удача покинула Малакая, и вербовщики забрали его на Марс. Беатриса также была похищена. Путем бессмысленного насилия Константа над Би на свет появился Хроно.

П. Диндиенко (Лекторка). Фото А. Коптяева

На Марсе царила военная диктатура, организованная Уинстоном Румфордом, личность и память каждого прибывшего стиралась. Малакай оказался рядовым в армии, готовящейся к нападению на Землю. Все действия марсиан (то есть землян на Марсе) программировала антенна, вставленная им в голову. С трудом Малакаю удалось сбежать, воодушевленному мыслями о том, что где-то на Марсе у него есть семья, но дезертирство не помогло, и вскоре Румфорд сослал его на Меркурий. Люди с Марса были отправлены на Землю и полностью разгромлены и уничтожены (и солдаты, и женщины, и дети). Жертвоприношение марсианских людей помогло Румфорду основать на Земле религию «Господа Всебезразличного» и подчинить себе планету. Малакая по личным мстительным причинам он сделал народным антигероем, поведав его историю незаслуженного успеха. Спустя годы Румфорд вернул Малакая на Землю, чтобы с позором сослать, на этот раз на Титан. Искалеченный Малакай с трудом понимал происходящее и с облегчением отправился в ссылку. Беатриса и Хроно также были сосланы на Титан по личным мотивам тирана, не сожалея о том, что покидают ненавистных землян. Румфорд исчез из Солнечной системы, уверенный, что все, что он сделал, это не его свободный выбор, а влияние жителей Тральфамадора. И высший смысл происходящего он никогда не узнает.

Несчастная машина Сэло, один из жителей Тральфамадора, невольно оказавшийся на Титане из-за поломки корабля, болезненно переживает возникшую холодность Румфорда к их дружбе, которой робот добивался своей помощью во всех злодеяниях диктатора. Сэло разрушает себя, не найдя смысла в существовании. Малакай, Беатриса и Хроно единственные, кто остаются жить на Титане, разойдясь по разным углам планеты и почти не пересекаясь.

Р. Мамонтов (Лектор). Фото А. Коптяева

Холод, одиночество, страдания и бессмысленность жизни каждого персонажа наглядны. Человеческие связи робко и скромно устанавливаются, оставаясь почти незамеченными. Любовь, гармония и мир — понятия, сложно представимые в этом романе. И чем грандиознее межпланетные путешествия и события, тем сложнее в них существовать человечности, гуманности и простой теплоте. И самый счастливый фрагмент книги — финал, когда настрадавшегося за всех грешных Малакая в момент смерти в луче солнца забирает автобус, чтобы увести его в идеалистический мир ко всем его любимым.

Вот такую одиссею с минимальным количеством сокращений поставил Петр Шерешевский в Камерном театре Малыщицкого. Задача масштаба профессионально решена режиссером, грамотно разбившим действие на блоки, привлекшим к работе над спектаклем художника Анвара Гумарова (анимация). Действуют давно запатентованные Шерешевским камеры и крупные планы актеров на проекции, холодный свет кольцевых ламп.

Чтобы ввести зрителя в контекст «Сирен Титана», в начале первого и второго актов дана театральная пародия на научно-популярные лекции. За уютным столом с ноутбуком, ручками и бутылкой воды актриса Надежда Черных (в других составах — Роман Мамонтов / Полина Диндиенко) в роли лектора рассказывает и толкует историю Румфорда, дешифруя сюжет романа. Зрителям напоминают, что сейчас они живут в эпоху «Господа Всебезразличного», персонажи романа предстают перед нами картинками и схемами на слайдах, с необходимым для понимания действия багажом фактов и мифов. Юмор, созданный серьезным лектором, не замечающим абсурда пересказа книги, — развлекательная часть постановки, где основное действие развивается через сложно построенные диалоги при минимализме жестов, мимики, декораций и прочего визуального ряда.

Сцена из спектакля. Фото А. Коптяева

С уходом лектора на сцену вступают герои романа, сюжет раскручивается последовательно. Разойдясь по разным сторонам узкого вытянутого пространства площадки, в холодном свете студийных ламп герои отрешенно существуют в монологах и диалогах, их эмоции — условные маски состояний и убеждений. Камеры снимают каждого крупным планом, идет трансляция (через проекцию) на центр сцены. Монтажным способом, как в кино, развивается действие, унося нас все дальше от Земли.

По мере закручивания сюжета до многонаселенных и физически трудновоплотимых баталий и путешествий возникают новые сценические элементы. На столе появляются маленькие фигурки, которыми управляют актеры. На полу — ведро, палки и колбы с жидкостями. Иногда актеры делают ручкой на бумаге наброски, характеризующие место действия и события. Все это невозможно было бы рассмотреть и оценить без все тех же камер, ловко управляемых артистами. На проекции фигурки оживают, рисунки, создающиеся здесь и сейчас, вырастают в размерах, до деталей. Жидкости, благодаря съемке, становятся по-настоящему космическими, переливаясь и пузырясь. Все происходящее рассказывают, озвучивают или комментируют актеры.

Невероятный мир «Сирен Титана» отражен в главном концепте художественного решения Анвара Гумарова. Анимация. Нарисованные герои, планеты, космические корабли и войска на протяжении всего спектакля двигаются, обрастают знаками вопроса, летают, кружатся и всячески живут и действуют. Элементы шуточных комиксов в работе художника подчеркивают общий иронический взгляд режиссера на внешние события. А условность и схематичность анимации помогают сконцентрировать внимание на тексте, на идеологических и мировоззренческих концепциях и их борьбе в романе.

Актерское существование психологично, но все же довольно условно, в соответствии с жанром спектакля в целом: это, скорее, зарисовки, наброски состояний — точно так, как сделана анимация.

В «Сиренах Титана» Петра Шерешевского по два или даже три артиста на одну роль. Конечно, герои меняются в зависимости от состава. Так, Румфорд Александра Разбаша расчетливый, мстительный, холодный интеллектуал, а Евгения Сиротина — фанатичный и властный проповедник. Беатриса Татьяны Ишматовой — безусловная жертва, замкнутая, страдающая, а у Надежды Черных героиня статична, холодна, неприступна, ожесточена. Малакай Констант также обладает разными чертами в зависимости от актеров. У Антона Падерина герой мягче, его наивность и стремление к семье, процесс разрушения эго более прорисованы, тогда как Александр Худяков сделал Малакая рефлексирующим, болезненным в финале. Однако индивидуальности артистов не меняют каркас: личность Малакая невосстановимо разрушена, Румфорт — жестокий тиран, а Беатриса — безвинная жертва самолюбия мужа, которая нашла в себе силы жить и любить сына.

А. Падерин (Малакай Констант). Фото А. Коптяева

Сдержанная психологичность, условность игры, как и всего сценического решения спектакля, работают на утверждение основного высказывания антиутопии: о насилии и свободе выбора человека. Музыка (Сергей Дробот) и свет (Юрий Соколов) поддерживают сценическую атмосферу, холодность пустого недружелюбного пространства, развивая тему «инопланетности» (и некоторую заложенную в нее постироническую пародию на фантастику). Композиции Дэвида Боуи и Евгении Теджетовой тоже звучат в спектакле не без постиронии, усиливая ощущение беспомощности героев перед обстоятельствами.

Эстетика условного театра дает силу и власть слову. Создатели спектакля следовали за «Сиренами Титана» с бережной подробностью, сохранив основные сюжетные линии, а главное — основной идейный замысел Воннегута. Что-то сейчас трудно поддается пониманию и коробит, как, например, высказывание изнасилованной Беатрисы в финале: «Самое худшее, что может случиться с человеком, это если его никто и ни для чего не использует». И невольно думаешь: «Хоть бы все друг друга оставили в покое…» Но это вопросы к автору. А вопрос к режиссеру только один — зрителям должно становиться лучше или хуже после спектакля?

Март 2023 г.