А. Синяев. «Красный фонарь».
Режиссер Дмитрий Крестьянкин, художник Александра Мошура

Приходя в Театральный музей на спектакль о Теляковском, ты как бы должен ждать что-то исторически скучное, должен ждать часа просвещения, часа обработки многотомных материалов. Но это не так, если ты приходишь на спектакль Крестьянкина. Режиссер перед началом поднимается по винтовой лестнице в музейном зале и «голосом свыше» спускает тебя на землю, сообщая, что сейчас зритель увидит небольшое хулиганство на историческую тему. Так и получается.

«Красный фонарь» — спектакль в кабинете Теляковского о Теляковском, но без Теляковского. Судьба директора Императорских театров здесь лишь повод поговорить на простом языке и через простые ассоциации о современности. Крестьянкин упрощает, жирными мазками рисуя безликий портрет передовика театрального дела. Исторические неточности для этого спектакля — это явление скорее нормальное, нежели недопустимое. Задача этого спектакля — не поговорить о Теляковском, а задуматься над цикличностью истории и судьбы человека в истории.

Красный фонарь вывешивается в крайнем случае. Красный фонарь всех раздражает. Красный фонарь — это замена спектакля. Это как если бы вы пришли на спектакль про Теляковского, но увидели бы что-то другое. «Про Теляковского никто не знает», — так начинают и так же заканчивают спектакль актеры. О Теляковском никто не узнает. Но через его визуализированные современностью письма произойдет попытка спровоцировать зрителя задуматься над тем, что происходит за окнами императорского театра.

Рифмы и ассоциации здесь весьма очевидные и поверхностные. Можно даже сказать, масскультовые. Но это точная и важная попытка опустить историю в понятную горизонталь настоящего. Над прошлым можно иронизировать через настоящее, а настоящее обличать через смешное в прошлом. Балетоманы — люди в первых рядах партера, приближенные к власти — быдловатые бандиты, сидящие на «кортах», в кожаных плащах, с четками. Клуб балетоманов — бойцовский клуб, о котором нельзя говорить. Кшесинская — кокетка-капризка, которая цепляется за свои роли и эгоистично не отдает их. Шаляпин — «Хаски» в олимпийке адидас, читающий андеграундно-попсовый рэп. Шаляпин — нелепый революционер, поющий со всем залом, как с трибуны, «Дубинушку». Шаляпин в эмиграции — релаксирующий парень в гавайских бусах, очках-авиаторах, но почему-то тоскующий по любимой матушке-России. Мейерхольд в буденовке, менты в балаклавах, бесполезно лупящие дубинками по ячейкам с письмами, и так далее. Все это просто и на поверхности, но точно и понятно зарифмовано.

Ботинки с красными шнурками, которые аккуратно лежат на каталожном кубе с ячейками, стоящем посреди зрительного зала, станут чем-то символическим. В начале актеры их наденут, в конце — снимут и так же аккуратно положат обратно. Ботинки — это подмена и спасение. Ботинки — это начало и конец жизни сценического Теляковского.

Молодые актеры Максим Сапранов и Иван Капорин, только что вышедшие из дверей института на Моховой, играют легко, обаятельно, свободно. Они заигрывают с текстом, как бы подмигивая и флиртуя с историей. Капорин, игравший в учебном спектакле у Крестьянкина «Планета людей» деда-алкаша, собирающегося эмигрировать, и наркомана с трагической судьбой, еще тогда показал, насколько широк диапазон его таланта и актерских навыков, насколько легко и играючи он может переключаться из состояния в состояние. В Сапранове—Теляковском угадываются лирическое начало, чувствительность, смятенность и утонченность, которые он показал еще в «Планете людей», сканируя героя-любовника в майке-алкоголичке, опустошенно курящего под «Миллион алых роз» в обшарпанном кресле. Видно, что у только-только выпустившихся студентов явный контакт с бывшим педагогом — Дмитрием Крестьянкиным.

«Красный фонарь» — спектакль иллюзорно демократичный. Крестьянкин через интерактивчик дает зрителю право повлиять на историю. Но это обманчиво, вилка сюжета смыкается в одной точке, куда рано или поздно все равно придет просящий совета Теляковский.

Особенность сайт-специфика здесь не в том, что о Теляковском важно сыграть в кабинете Теляковского, а в том, что в кабинете Теляковского можно поставить спектакль на основе его писем, но не о Теляковском, потому что его в этом кабинете давно уже нет, а есть лишь Театральный музей. Музей, существующий в реальности 2022 года, где повестку на войну — явление актуально устрашающее и тогда, и сейчас — брать нельзя ни в коем случае, где директор императорского театра будет работать в обувной мастерской, где за нас что-то решают, где эмиграция — явление распространенное и внешне привлекательное, но ностальгически разъедающее изнутри.

«Красный фонарь» — подмена жизни — крайний случай, а не отмена спектакля о Теляковском. «„Красный фонарь“ всех раздражает»… Или все-таки заряжает?..