«Один восемь восемь один». Александринский театр.
Автор спектакля Валерий Фокин, сценография Алексея Трегубова

Сценическое решение определяет в этом спектакле все и даже больше, чем можно предположить и увидеть. Борис Акунин пишет пьесу о рубежном годе в российской истории, а режиссер Валерий Фокин и художник Алексей Трегубов считают правильным определить местом действия цирковой манеж. И судя по всему, авторы спектакля даже не предполагают, по крайней мере никак не проявляют знания о том, насколько точно в этом образе цирка угаданы реалии 1881 года, всего, что ему предшествовало и за ним последовало. Цирк и два российских императора на излете XIX века имеют между собой гораздо больше общего, нежели только фантазии постановщиков.

Сцена из спектакля. Фото В. Постнова

А исторический контекст, о котором намеренно или по неведению умалчивают авторы спектакля, таков. В 1872 году в Петербург прибывает цирковая труппа Гаэтано Чинизелли, и среди шестерых детей директора уже тогда пленяет всех красотой, изяществом и сноровкой в обращении с лошадьми двадцатидвухлетняя Эмма Чинизелли. Ее воспетая даже в газетах красота становится предметом толков и пересудов в особенности тогда, когда в цирк все чаще и чаще отправляются августейшие особы. Устойчивые цирковые слухи, которые много десятилетий поддерживало семейство Чинизелли, приписывают Эмме страстный роман с самим императором. В том, что роман был, не приходится сомневаться, вопрос лишь в том, с каким императором — Александром II или будущим Александром III. Как бы то ни было, прелести красавицы Эммы обеспечивают семейному предприятию на следующие сорок лет фантастические по тем временам барыши. Потому что благодаря «посредничеству» дочери Гаэтано Чинизелли получает под строительство своего цирка участок земли в самом центре Петербурга за смехотворную сумму в 5000 рублей в год, что приблизительно равняется сбору с одного представления. Цирк Чинизелли открывается в декабре 1877 года, имеет грандиозный успех и на протяжении всей своей истории проявляет самые верноподданнические настроения. Для монаршей семьи в цирке с самого начала обустраивается просторная ложа, чуть позже, идя навстречу пожеланиям, дирекция выделяет ложу для наследника-цесаревича у самого барьера. 10 февраля 1880 года на манеже цирка с редкой помпезностью при участии сотен статистов отмечается 25-летие восшествия на престол императора Александра II, а спустя два года с таким же размахом, исполнением гимна и прочими прославлениями монарха празднуют восшествие на престол императора Александра III. При этом 1881 год — рубежный и для императорского дома, и для цирка. В марте убивают императора, в октябре умирает основатель династии Гаэтано Чинизелли.

Однако авторы спектакля молчат об этих вполне исторических реалиях, создавая в пространстве Александринского театра настоящий, затянутый красным манеж. И тут снова проявляется двойственный эффект этого спектакля. С одной стороны — идея с цирком больше программная, но срабатывает она для тех, кто в теме, иначе. Потому что на спектакле «1881» можно увидеть то, что сегодня уже не существует нигде, а именно цирковой манеж, окруженный со всех сторон золочеными ярусами лож и галерей. Именно так выглядел знаменитый «Олимпийский цирк» братьев Франкони в 1807 году, и именно по этому принципу строились цирковые здания (включая и петербургский Театр-цирк, а ныне Мариинский театр) на протяжении всей первой половины XIX века.

Все эти отвлеченные соображения возникают от перегруженности знаниями, сам спектакль лишен всяких соответствующих намеков. Конечно же, Валерию Фокину цирк нужен как концепт, а не как исторический образец, и он создает спектакль со всеми соответствующими этому искусству маркерами.

Сцена из спектакля. Фото В. Постнова

И у него получается цирк как место парадокса, нечеловеческих усилий и жестоких отношений и интриг, жадный до крови, где на смену одним героям непременно должны вставать другие. Рыжий клоун натужно кричит, пони послушно вышагивает, униформа деловито производит перестановки, порой буквально вырывая реквизит из рук или из-под ног актеров. На роль главенствующего шпрехшталмейстера и царедворца попеременно претендуют то Лорис-Меликов (Петр Семак), то Победоносцев (Андрей Калинин). Даже взрыв и падение кареты изображены со всей тщательностью цирковой пиротехники и фокусов. А уж заключительный парад-алле, в котором все персонажи шествуют по кругу, кланяются и подпевают треку «Наутилуса» про святителя Андрея, и вовсе может быть взят на вооружение цирковыми режиссерами как эффектный, впечатляющий финал.

Двум Александрам в этих аллюзиях пристала роль белых клоунов — в расшитых камзолах, они, молчаливые и даже слегка ироничные, хранят вечно грустную думу на лице. Но здесь режиссер отступает назад — его протагонисты играют человеческую драму властителя перед лицом неминуемых обстоятельств. Два царя здесь будто продолжают одну роль — отстраненного, не вмешивающегося в «этот цирк» правителя. Но если для Александра II в исполнении Ивана Волкова все происходящее — лишь неизбежный досадный антураж, то для Александра III в исполнении Ивана Труса — тягостная неизбежность. Оба, как и белые клоуны в цирке, словно не из этого мира, словно обречены на вечную неудачу.

Круглый манеж впрямую визуализирует замкнутость исторических коллизий. Жизнь движется по кругу, и в этом мизансценический рефрен этого спектакля. Беседы, процессии, раздумья персонажей спектакля происходят вдоль окружности барьера, перешагнуть за который совсем непросто.

Цирковой колорит в этом спектакле в каком-то смысле спасает пьесу. Законы дивертисмента оправдывают монтажные склейки эпизодов, избавляют от необходимости выстраивать непрерывное действие и нивелируют смысловые лакуны. При этом пространство цирка у авторов спектакля — пространство скорее страшное, нежели смешное. Улыбка здесь разве что на перекошенном лице клоуна, мрачный красный арены к финалу засыпает плотный черный пепел, а по манежу то и дело вышагивает черная, гибкая, как кошка, и ужасная в своей красоте Смерть. И тут как раз все очень точно — тот, кто однажды оказался в пространстве цирка, априори дал добро на постоянные встречи с этой черной незнакомкой.

В финале оба царя смотрят на парад-алле из царской ложи, не шевелясь и не кланяясь. Исторически мизансцена точнейшая: оба Александра питали к цирку живейший интерес и сотни раз взирали на цирковые экзерсисы. Но в спектакле Валерия Фокина они в «этом цирке» не участвуют.

Ноябрь 2022 г.