К. Митани. «Пепел».
Татарский государственный академический театр им. Г. Камала.
Режиссер и художник Айдар Заббаров

В 1907 году во время заседания Государственной Думы депутат от Уфимской губернии Калимулла Хасанов потребовал равного финансирования государством мусульманских и иных образовательных учреждений, в ответ на что известный политический деятель правых консервативных взглядов Пуришкевич закричал с места: «Езжайте в Турцию, будут там вам мусульманские школы!» Среди мусульман Российской империи случай получил широкую известность. Молодой татарский поэт Габдулла Тукай, который станет впоследствии классиком национальной литературы, откликнулся на это стихотворением «Не уйдем!».

…Разве мы ума лишились, чтобы, родину кляня,
В полымя бежать чужое из привычного огня?!
…Вольная страна Россия — наша цель, и до конца
Не уйдем, и не зовите, криводушные сердца!

(Пер. Р. Бухараева)

Айдар Заббаров вплетает в пьесу японского автора Коки Митани истории о том, как цензура запрещает к печати это стихотворение и произведения других авторов, монологи репрессированных и подвергавшихся преследованиям по идеологическим причинам деятелей татарской культуры. И на малой сцене Театра Камала возникает «Пепел», спектакль-обманка, спектакль-оборотень. На татарском языке название его звучит «К. л», что действительно переводится как «пепел». Но это омоним, также означающий «смейся». Спектакль, в названии которого звучит призыв смеяться, рассказывает о взаимоотношениях цензора и драматурга в некой вымышленной стране, где запрещен смех.

А. Бурганов (Цензор), Э. Талипов (Автор). Фото из архива театра

Пьеса «Академия смеха» неоднократно ставилась в российских театрах, эта ироничная история давно привлекает внимание режиссеров. Для ученика Фарида Бикчантаева и Сергея Женовача Айдара Заббарова это пятая по счету постановка на сцене татарского академического театра.

Спектакль начинается с закрытого красного занавеса, на который проецируется изображение того, что происходит на сцене. А там двое актеров, вооружившись электрогитарой и барабанной установкой, поют на татарском языке странно знакомую песню. Через несколько мгновений зрители узнают песню группы «Кино», звучит: «…я скажу одно лишь слово „Верь!“». Тем временем один из артистов (Эмиль Талипов) выходит в круг света, все еще проецируемого на занавес, и начинает монолог в стиле stand-up о странных законах, существующих в мире, обращаясь к зрителю со словами: «Как дела, сокамерник?» и между делом сообщая: «А вы слышали, что в нашей стране запретили смех?» Кроме этого специально сочиненного монолога и некой вольности в финале, режиссер оставляет оригинальный драматургический текст практически без изменений.

Сцена из спектакля. Фото из архива театра

Сценография лаконична (решение пространства — Айдар Заббаров). Всю левую сторону сцены занимают бесчисленные офисные полки, уходящие ввысь, задник представляет собой искривленное зеркало, выполняющее функцию экрана, на небольшом столике стоит измельчитель бумаги, как только цензор включает его, выходят рабочие сцены и раскидывают по всей сцене горы бумажного мусора из огромных черных мешков. Предельно ясно — шредер работает без устали, и у пришедшего за разрешением на постановку драматурга шансов мало.

Э. Талипов (Автор). Фото из архива театра

В пьесе Коки Митани все события происходят за семь дней. Каждый день — один из этапов общения цензора (Алмаз Бурганов) и драматурга театра «Академия смеха» (Эмиль Талипов). Не понимающий поначалу ничего в театральном искусстве цензор постепенно начинает помогать автору писать и даже репетировать пьесу, в какой-то момент он оказывается на сцене в окончательно расчеловечивающей его резиновой маске Фантомаса. Абсурд, которым полна пьеса Митани, отыгрывается Эмилем Талиповым виртуозно. Гротесковое партнерство уверенно поддерживает Бурганов. Каждая их встреча заканчивается смешной и горькой пантомимой воображаемого убийства цензора измученным автором, в своих мыслях он стреляет в изверга, взрывает его, обливает бензином, сжигает и т. д.

Сцена из спектакля. Фото из архива театра

После каждой такой фантазии режиссер моментально меняет условия игры и предлагает зрителю практически театр документальный. На наших глазах драматург снимает свой нелепый, подчеркнуто театральный парик, а цензор выныривает из огромного пиджака, вынимая из-за шеи пластмассовую вешалку-плечики, в течение нескольких секунд меняются пластика, голос, жесты, другими становятся глаза, на сцене остаются два молодых человека. Это Алмаз и Эмиль, наши современники, артисты театра, которые играют на гитаре и барабанах песни Цоя и известного татарского поэта, исполнителя Зульфата Хакима и читают монологи татарских писателей, поэтов и драматургов ХХ века. И делают это сосредоточенно и бережно. Но вот на экране появляются надписи «Второй день», «Третий день», и артисты снова столь же стремительно переключаются в свои начальные образы. Невероятно трудоемка и точна работа Эмиля Талипова и Алмаза Бурганова в течение всего спектакля.

А. Бурганов (Цензор). Фото из архива театра

В моменты документальных «включений» голосами актеров писатель Амирхан Еники говорит о своем «неправильном» происхождении, невозможности получить образование и нежелании создавать идеологизированные произведения. Гаяз Исхаки рассказывает о том, как царская цензура уничтожила оригинал одного из главных его произведений, опубликовав его в неузнаваемом виде, и как он бредил идеей поехать в Санкт-Петербург с пистолетом и застрелить главного цензора. Габдулла Тукай — о том, что был вынужден уехать на несколько месяцев в деревню, опасаясь преследований после запрета публикации стихотворений. Адлер Тимергалин вспоминает, как смотрел на книги запрещенных писателей, которые сжигают во дворе школы, вскоре он и сам окажется в рядах преследуемых. Последний монолог, на этот раз взятый не из реальных писем и воспоминаний, а придуманный авторами спектакля, звучит от имени основателя татарского театра, драматурга, актера, режиссера Карима Тинчурина. «Вы слышали звонок? Та-та-та-та-та-та-та… — пропевает Алмаз Бурганов. — Это ведь из „Голубой шали“, это визитная карточка театра Камала. Я ее написал. В день премьеры зрители полчаса аплодировали, не давали закрыть занавес! Полчаса! А через двенадцать лет и „Голубая шаль“, и другие мои произведения были уничтожены и разлетелись в небо как пепел». И постепенно начинает казаться, что не эти истории были вставлены в основную пьесу, а текст Коки Митани служит фоном, хитроумно обрамляя и высвечивая живые голоса, реальные истории и все еще недоуслышанные и недопонятые нами слова.

Сцена из спектакля. Фото из архива театра

Противостояние цензора и драматурга кончается тем, что последний получает повестку и собирается на передовую. В зрительном зале в этот момент явственно слышится общий выдох-вздох. В оригинальной пьесе двое расстаются в надежде на встречу, они обсуждают дальнейшие изменения в написанной пьесе. В спектакле Заббарова на вопрос цензора «Что же будет теперь с „Академией смеха“?» драматург отвечает: «Она станет пеплом». В финале артисты поют песню на слова еще одного известнейшего «сидельца», крупного татарского поэта ХХ века Хасана Туфана, а в кривом зеркале-экране возникают и исчезают имена тех, кто сгинул в лагерях или провел там многие годы и вернулся, как Туфан.

Все плывут и плывут облака
В милый край, где родился и рос;
Застучит по окошку слезинками дождь,
Только что он расскажет родным про меня?!
Все плывут и плывут облака…

Две последние премьеры камаловского театра — «Пепел» и «Муть. Мухаджиры» (режиссер Фарид Бикчантаев) — достойный повод для всех татарстанцев гордиться своим национальным театром. Как практически единственным общественным институтом, который продолжает заниматься вопросами исторической памяти, осмысления прошлого и покаяния.

Ноябрь 2022 г.