«Идиот» (С. Саксеев&Kо по мотивам романа Ф. М. Достоевского).
Театр «Приют комедианта».
Режиссер Петр Шерешевский, художник Анвар Гумаров

Спектакль «Идиот» Петра Шерешевского предъявляет миру вполне весомые претензии — мир перевернулся с ног на голову, а человек этого как будто и не замечает, живет себе с перевернутым сознанием и говорит, к примеру, о вере, а сам, сбив на машине пешехода, сбегает с места происшествия или, к примеру, лишает себя жизни, перед этим зайдя помолиться в церковь. Так не должно быть. Перед нами новая художественная манифестация, сыгранная на сцене «Приюта комедианта» в эпоху победившего хаоса.

«Разорванное сознание», или феномен двойничества, как мы знаем, — это основа эстетики Достоевского, утверждающей гуманистическую и эстетическую дисгармонию времени и личности, фундамент, на котором построены все его значительные произведения, а одно и вовсе носит программное заглавие — «Двойник». На этом феномене строится и спектакль Петра Шерешевского «Идиот», где метамодернистские колебания между противоположными идеями неожиданно становятся созвучны идеям самого Федора Михайловича о раздираемом внутренними противоречиями человеке при всем его скромном, молчаливом, почти монашеском существовании.

Таков, к примеру, и Лев Мышкин — единственный, кто может вместить в себя эти полярные точки колебания, заземляющиеся в нем эпилепсией. В этой связи его часто принято представлять в образе святого, проповедующего доброту, прощение и понимание. Однако мало кто обращает внимание, что сам титул князя все же наталкивает на непростые размышления о властелине тьмы. Да и фамилия и имя его уж больно противоречат друг другу, даже полярны. Вот и в спектакле Лёва (Илья Дель) — человек с особенностями, которые проще объяснить биполярным расстройством, резкой сменой настроения, выраженной, в частности, в мгновенном переходе от тихой ровной речи к поэтическому радикальному крику стихами Александра Дельфинова.

Сцена из спектакля. Фото А. Коптяева

«Идиот» Петра Шерешевского сильно нагружен культурологическими отсылками, помогающими не только лучше понять того или иного героя, осознать его судьбу, но и объяснить наш сегодняшний мир, — здесь зрителю предложат идеи не только богобоязненного монархиста Достоевского, но и атеиста Ричарда Докинза, и нейробиолога Роберта Сапольски, и феминистки Донны Харауэй. И предложат как-то логически законченно и вполне убедительно. Но самое интересное дальше — такой интеллектуальный слоеный пирог вполне сочетается с бытовой историей о воспитаннице Насте, двадцати пяти лет от роду, удочеренной в младенчестве, а затем изнасилованной в отрочестве Епанчиным (Геннадий Алимпиев), который теперь вознамерился переложить заботу о воспитаннице на прикормленного жениха Ганю (Александр Худяков) за небольшое вознаграждение — цементный заводик в Лахте.

Дальше — больше. Двойственность в структуре персонажей и ситуаций подчеркивает и дата-палиндром, с которой начинается отчет происходящего в спектакле, — 22.02.2022. День, важность которого с нумерологической точки зрения переоценить сложно, о чем Мышкин спокойно говорит Аглае (Анна Саклакова), только что узнавшей о предательстве Гани. Буквально две секунды назад они целовались за сценой (а мы видели это на экране), и вот сейчас все мгновенно переменилось — любовник неожиданно собирается вступить в брак с Настасьей. Или взять, к примеру, Парфена Рогожина (Антон Падерин), человека с гоп-образованием в голове и обязательным дресс-кодом — штанами-адидасами, старой кожанкой, футболкой «Ramones» и мобилой у уха в таком положении, чтобы при этом всем слышно было. Амплитуду его существования описывают всего два трека, которые он слушает во время знакомства в электричке, — «Моя цыганская» Владимира Высоцкого и «Знаешь ли ты» певицы МакSим. В этом диапазоне — от тайны предзнаменования до мечты о своей неотразимости — и проходит жизнь Парфена Рогожина. С одной стороны пиво и громкость мобилы на весь вагон, с другой — сто тысяч в пакете-маечке для Насти. Ее же существование в спектакле описывается в парадигме между двумя фильмами — «Торжеством» Томаса Винтерберга, где герой на юбилее отца вместо тоста обвиняет того в сексуальном насилии, которое он вместе с сестрой постоянно испытывал в детстве, и новейшим фильмом «Титан» Жюлии Дюкурно, манифестировавшим в 2021 году идеи киберфеминизма восьмидесятых с его верой в постгендерный мир.

Но этот мир пока недосягаем. Он лишь начинает трагически меняться. В нем «Шиномонтаж» (вотчина Рогожина) и «Шаверма» (пристанище Гани) выглядят как два непримиримых лагеря, одинаково неприемлемых для глаза с их знаковой «Ш», возникшей из перевернутой «М» Макдоналдса, — такой пелевинский привет русскому дизайну — китч как он есть: wиномонтаж и wаверма.

И в этом очень много тонкого стеба. Не иначе, деклассированные Монтекки и Капулетти.

Но «Идиот» Петра Шерешевского — это еще и ретроспекция сознания Льва Мышкина на произошедшие события. И она тоже двойственна. Спектакль начинается с трансляции из черного куба, этого условного сознания, в момент, когда труп Насти лежит на больничной кушетке. Она потом встанет, но сценическая реальность начнет свой драматический бег, только когда экранный взгляд князя будет направлен в объектив камеры, как будто он находится там, внутри камеры-обскуры — черного ящика с отверстием для прохождения света, — упоминаемой еще основателем теории драмы Аристотелем. Ведь «Идиот» — это еще и рефлексия на театр, который, по сути, будучи той самой камерой-обскурой, через зеркало сцены проецирует зрителям мир за пределами коробки театра, этого магического черного куба, или монолита, если ссылаться на фильм «2001: Космическая одиссея» Стэнли Кубрика, появлявшегося в моменты эволюционирования человечества. Да и сама пара Рогожин — Мышкин: уж не раздвоенное ли это сознание князя, приехавшего из берлинского сумасшедшего дома? Уж не привиделась ли ему вся эта история?

Спектакль-палиндром «Идиот» Петра Шерешевского — мир, возникший из рефлексий, перекрестных ссылок и атмосферы нашей реальности, которая недвусмысленно совпадает со сценической. Мышкин приехал в Питер в день рождения Насти, накануне двадцать третьего (этот день упоминает Епанчин, когда поздравляет новорожденную, желая ей удачи и победы), а через какое-то время ее труп уже лежал на больничной каталке, поскольку «возвращенная к жизни» (именно так переводится с греческого ее имя) была убита гопником Парфеном, двойником Лёвы Мышкина, святого князя тьмы, пришествие которого через фильм «Титан» так гомерически смешно предсказала Настя, вдев предварительно серьгу-трупную бирку в левое ухо. Надо сказать, предчувствие ее, в отличие от нас, не обмануло. Можно даже легко представить, что происходило дальше…

Эх, раз, да еще раз, да еще много-много-много раз…

Ноябрь 2022 г.