Уильям Шекспир. «Король Лир».
ТЮЗ им. Брянцева.
Режиссер Адольф Шапиро, художник Елена Степанова,
художник по свету Глеб Фильштинский
На спектакле «Король Лир» мы все находимся «под колпаком» — коробка сцены и зрительный зал обтянуты белой тканью. Колпак оказывается дурацким: ткань имеет особое, явно не предусмотренное авторами постановки свойство — она искажает звучание произносимых актерами слов, прибавляет речи какой-то мертвенный отзвук. И эта назойливая помеха, невозможность внятно расслышать речь — первая незадача постановки.
Спектакль почти все время идет при свете (не только на сцене, но и в зрительном зале). Не потому, что в зале не выключают освещение (хотя такой прием существует в театре). Но за счет того, что свет от огней рампы, направленных на белую сцену, отражается от белой дощатой декорации, и затем уже веером распространяется по белому пространству вообще — и сценическому, и зрительскому. Освещено, таким образом, все. Это особый свет — ослепительный, стерильный, как в операционной комнате. Он неудобен тем, кто на сцене и неудобен тем, кто в зале. Он все обнажает. И понятно, что такой неудобный, проницающий свет, когда все друг друга видят, равно как и белый саван, которым окружен зрительный зал, здесь не случаен.
Белая дощатая сценическая площадка имеет два уровня. На нижнем помосте (собственно сцена) происходит основное действие пьесы, на верхнем (словно на второй площадке какого-то ночного клуба), находится группа Billy’s band (в спектакле группа исполняет обязанности свиты Лира). Оба белых помоста наклонены, на обоих расставлены белые прямоугольные сундуки, похожие на гробы.
Короны здесь носят двое — Лир (Сергей Дрейден) появляется в деревянном венце; схожий убор, только длинный и остроугольный, надет на голову Шута (Билли Новик). Но корона из фанеры (а это, конечно, тот же дурацкий колпак — раз уж из дерева и подкрашенный) — единственное, что объединяет этих персонажей. Впрочем, здесь никто не существует в связке с другим. Каждый актер играет сам по себе, особняком, и есть ощущение, что многие даже не ведают, про что заведена игра. Конечно, можно предположить, что эта отдельность, странноватая обособленность каждого специально задана режиссером. Дескать, нам лишний раз напоминают, насколько мы, люди, неизмеримо далеки друг от друга. Но только эта игра в одиночество слишком формальна и внутренне ничем не оправдана. Связь прервана не только между героями отрицательными — она отсутствует даже между настоящими, сомневающимися персонажами, вроде бы отягощенными переменой участи (Лиром, Глостером, Кентом, Эдгаром, Корделией).
Сцена из спектакля.
Фото — Дарья Пичугина
Вопросов много. Почему здесь всё существует только на уровне формы и слов? Мы не можем в течение двух часов разглядывать только форму, не можем просто взять и поверить героям на слово. Мы должны понимать подтекст их речей, знать, почему они поступают так, а не иначе. Однако мы не понимаем ничего. Мы одурачены. Мы смотрим драму без драматургии, историю, герои которой не меняются, хотя на словах и провозглашают перемены. Никакой мост между формой и содержанием в этом «Лире» режиссером не выстроен. Мы здесь ничего ни про кого не поймем и уж точно никому не посочувствуем. Разве что артистам, занятым в постановке и так бездумно потерянным в ней.
Шекспировский «Король Лир» — это история заблуждений. История пренебрежения ценностями Мира Малого и кары за это разрушением Мира Большого. Это история семьи, история эго, история грандиозного предательства и сильной любви. А сколько в этой пьесе еще скрытых, неочевидных сюжетов? Но в нашем спектакле нет ни одного. Этот «Король Лир» лишен интриги, хоть какой-нибудь тайны. Здесь и Гонерилья (Ольга Карленко), и Регана (Ольга Онищенко) сразу заданы откровенно испорченными, алчными, перезревшими бабищами. Гонерилья и вовсе нимфоманка (сначала она в дверном проеме упражняется с длинноволосым жеманным слугой, затем нацеливается на смазливого Эдмунда).
Шекспировские характеры, наделенные индивидуальными чертами, из спектакля куда-то исчезли. Перед нами персонажи стертые, невразумительные, без судьбы и подтекста. Корделия (Алена Бондарчук) — непроницаема, и при таком явном отсутствии в лице души и мысли, любить отца, да и вообще хоть кого-то, она не может. Эдгар (Ким Дружинин) хотя и выходит в этой истории победителем, столь малокровен и неубедителен, что мы не понимаем, в чем беда и драма этого героя и каким образом ему удалось взять реванш над братом.
Мотив крушения мира, распада привычной среды — важная мысль шекспировского «Лира». Именно эту мысль о разложении, вселенском кораблекрушении как будто и пытается обозначить режиссер (и это единственное, что здесь вообще пытаются обозначить, остальные вопросы пьесы сняты). Потому главный акцент здесь сделан на Эдмунде (Андрей Слепухин) — это откровенный садист-пассионарий, ходок по головам (опять же, каков «наполеончик» внутри — неясно).
Сцена из спектакля.
Фото — Дарья Пичугина
Не несет никакой информации, кроме внешней, излагаемой словесно, и Шут. Заунывные песнопения и репризы Билли Новика (иногда он поет переложенные на музыку строки Осии Сороки, иногда — из своего) про пропащую страну и истинные чувства, «которых больше нет», видимо, должны выполнять здесь функцию зонгов, но этого не случается. Никакого остранения «зонги» не имеют и пародируют, скорее, сам спектакль. Поэтому Шут как пунктирная, но ключевая для сюжета фигура, шут как толмач и резонер, здесь тоже отсутствует. Пожалуй, только Глостер (Игорь Шибанов) что-то знает про своего героя. Что касается Кента, то талантливый Валерий Дьяченко пропадает зря — он, как и большинство, словно не на своем месте и не понимает, куда себя деть.
Сюжет «Лира» завершает череда смертей — трупы укладывают в гробы, а на крышу каждого усаживают крупного пушного кролика (игрушку, похожую на кролика натурального). Что означает этот зверь? То, что люди плодятся как кролики и забыли о самом главном? То, что люди трусливы? А может, что вот-вот мы вступим в год Кролика и там мы все обречены? Бог весть.
По большому счету, на сцену ТЮЗа могли выйти не два десятка человек и несколько кроликов, а только один актер — исполнитель заглавной роли Сергей Дрейден. Выйти и сыграть монодраму отца и правителя, тяжкую ношу самодурства и старости, трагедию запоздалого раскаяния. Но в отсутствие окружения, при отмирании драматургии, Дрейдену играть нечего. Как вообразить потерю, если этот Лир ничего не теряет, если у него и так ничего и никого не было? Мотивации сумасшествия у этого Лира нет, гневу взяться неоткуда. Лир может ходить по сцене под звуки надвигающейся бури (глухие, через паузу удары в барабан) и греметь, вместо монет, камнями в карманах, он может даже с досады пихнуть пару-тройку камней в руки зрителей, он может быть и смешным, и нелепым, и неистовым. Но эта интеллигентская капризность, клоунничанье, непокой ипохондрика и дон-кихотский блеск безумства в глазах присущ всем без исключения героям Дрейдена, а вовсе не являются какой-то инновацией. Актеру приходится делать хоть что-то, чтобы держать этот спектакль на плаву — и он делает, держит.
Нам же остается только воображать, каким мог бы предстать Лир — Дрейден на этой стерильно чистой, покатой, кренящейся сцене, в этом условном мире под наклоном, если бы в историю была бы включена вся королевская рать. Остается надеяться, что со временем этот «Король Лир» соберется в спектакль. Пока он существует в полюбившемся нашему театру жанре эскиза.
P. S. Если бы по аналогии с книгой «Дети пишут Богу» нам было бы позволено сочинить труд под названием «Театроведы пишут Богу», то хотелось бы внести туда такую личную просьбу: Господи, пожалуйста, запрети режиссерам использовать в театре экран.
Бутафорские изделия, сопутствующие в том или ином спектакле сценографической картинке или режиссерской концепции, иногда бывают прекрасны. Память, конечно же, не хранит все фрукты из желатина, однако (недавний пример) чудеснейшая Мышь из «Гамлета» Коршуноваса стоит перед глазами, как живая. Помнится, к ней по части уместности вопросов не возникало.
Если бы беззащитного плюшевого зайку в «Короле Лире» единожды припарковали у одного из гробов (скажем Корделии), ну кто бы посмел обидеть плюш? Но мягкая игрушка представлена на сцене крупно, многозначительно. С ее железной поступью приходится считаться. И пытаться считать сакральный смысл. Заек столько же, сколько смертей (девять). Не по уму мне. Сакральный не взять…
Заходим с банальной стороны. Вне всяких сомнений, мир фауны бесконечно символичен. Скромный, казалось бы, заяц не уступает тигру, змее, жабе. Он — многолик.
Эмблему китайского императора он украшает как символ долголетия. У индейцев восточного побережья — это сказочный хитрец, символизирует также плодовитость и похотливость. Серый заяц — дохристианский символ возрождения и обновления в начале весеннего равноденствия. Одновременно он — эмблема тевтонской богини весны и рассвета Остары или Эастры. Священным животным зайка виделся Афродите и Эроту. А в иудаизме и христианстве кролик за свою плодовитость считается нечистым и похотливым животным; кроме того, в христианстве это также символ скоротечности жизни и в то же время усердия в службе.
Кролики-зайки замечены в тесной связи с Луной и символизируют смерть и воскрешение. Но если не смотреть на Луну, а смотреть на Англию, страну автора пьесы, то перед нами картинка благостная: английские дети верят в то, что зайчик приносит пасхальные яйца и прячет их в саду. Он — такой же символ Пасхи, как Санта Клаус Рождества. Есть еще понятие «мартовский заяц». В западной традиции он символизирует безумие. Yes! Подходит. Но тогда опять-таки, в единственном числе. У ног Лира.
Вроде разобрались, но ответ, зачем постановщику хочется жать на заячью лапу (ухо), как на педаль, не найден.
Вопрос этот не единственный. Нелепо повторять общеизвестное: Сергей Дрейден — большой артист. И на втором премьерном спектакле он был прекрасен. Однако многоопытный А. Шапиро мог просчитать дальнейшие свои после e2 — e4 шаги. Расчет мог подсказать: целостности не случится. Дрейден будто стоит на берегу в абсолютном одиночестве. То не Лирово одиночество. Актерское. Тюзовцы общаются с ним с другого, своего берега. Между ними — нет, не пропасть. Река. В нее обязаны войти вместе. Входят. А дальше… Он плывет, а их течение отбрасывает, прибивает обратно к берегу. Отчего из уст тюзовских артистов практически любая из шекспировских реплик звучит на манер анекдотической: «Волобуев, вот ваш меч»? Отчего они, многие из которых замечательные, вдруг разом будто заточены в картон?
Есть что-то бесконечно грустное, неприятное и ужасно для труппы обидное, когда режиссер, располагая всеми ингредиентами для изготовления, скажем, крепкой «кровавой Мэри», стремится к напитку, с обязательным включением в него ликера «Де Кайпер Трипл Сек».
Но дальше-то досаднее. Если Дрейден безусловно «Де Кайпер Трипл Сек», то непонятно зачем приглашенная на подмостки ТЮЗа Алена Бондарчук (Корделия) тянет (простите за грубость) исключительно на газировку из советского автомата. Без сиропа.
В труппе ТЮза, по мнению режиссера, нет своих Лира, Шута, Корделии, Реганы (Ольга Онищенко также лицо вновь приобретенное). Призвал Шапиро чужих. Однако, глядя на качество игры Бондарчук, Онищенко, Новика, ответить на вопрос, отчего из зрительного зала на них смотрят обойденные эпохальной постановкой Нижельская, Дюкова, Стрельникова, Прилепская — не могу…
P.S. к Е. Вольгуст.
Подслушанный в антракте первого спектакля диалог коллег:
— Послушайте, почему так плохо играет Прилепская? Просто не узнаю.
— Это не Прилепская, это Онищенко, вновь приобретенная, потому и не узнаете.
— Ее пригласили, чтобы она играла как плохая Прилепская?..
Присоединяюсь. Сидели в шатре, как в любительском театре на даче. Тоже ничего ни про кого не поняла. Все со всем идет не в лад. И песни тоже — в разных стилях. Не пойму, для какого зрителя такое действо задумывалось? Вряд ли кому-нибудь понравится. Разве что было приятно еще раз увидеть Дрейдена на театральных подмостках.
Спасибо Е. Вольгуст . узнала много нового о кроликах и ничего о спектакле…
В кулуарах говорят, эти кролики — привет Д, Линчу. Но, во-первых, это объяснение не прибавляет смысла самому спектаклю, о котором ничего внятного сказать, увы, нельзя, а во-вторых, почему я должен на «Лире» думать о Линче? Потому что кто-то, художник например, хотел свою образованность показать? Не обязан я жить с Линчем в душе и узнавать цитаты. А смысла-таки нет (был бы — не писали бы о зайцах).
НЕ ЗРИТЕЛЮ, А ЛЮБИТЕЛЮ
Добрый день, аноним! Сам спектакль прекрасно виден из текста Светланы Щагиной. Вы не заметили? Прочтите. А я люблю про ЗАЕК!!!
Спасибо за честную рецензию! Были на премьере! Хотели уйти через 15 минут от начала. Решили досмотреть, чем — «шоу» закончится. Зал ржал как табун лошадей. Какой-то фарс, нет драмы. Невозможно представить, что английский гений мог такую ахинею придумать. Даже Билли — не спас. Даже два-три актёра не спасли «шедевр».
Да, грустно всё это!
Но зато как было ржачно (простите, по-другому не скажешь!), когда Регана издала \ какбы\ истеричный вопль над убитым \какбы\ возлюбленным!)) — по ощущениям, так это был самый веселый и приятный момент для зала!
Ах да, еще кролики! (Как -то их было слишком много?)
Ржали все, ой как ржали!
P.S. Лично мне было жаль Дрейдена…
Да, Дрейдена действительно ЖАЛЬ!!!! Аж дух захватывает от такой уничтожающей «голости» оформления и самого спектакля…
В принципе, чтобы насладиться игрой Дрейдена, надо было идти на генеральную репетицию (где было очень мало зрителей), сесть на первый ряд занять место в первом ряду, чтобы не упустить ни одной детали. Правда остальные персонажи все равно немного мешали, но не было веселья зрительного зала, которое во время премьерного спектакля, кажется, мешало и актеру. И вот там, на репетиции было видно как постепенно из грубоватого, властолюбивого монарха, не терпящего малейшего сопротивления своей воле, Дрейден превращает своего Лира в смиреннейшего старца, заливающегося слезами при виде своей обиженной Корделии. Эта сцена, когда король входит, после целебного сна, никого не узнавая, не понимая, где он находится, стоит всего спектакля. Дрейден-Лир двигается с пластикой столетнего старца, с потухшими глазами, но когда он узнает, что Корделия продолжает его любить, то слезы, льющиеся из его глаз, преображают весь облик Лира. Его движения, интонации излучают любовь. На этом можно было бы закончить спектакль.
Кроликов в спектакле больше нет. Может быть, эти пушные звери подверглись «зачистке» и их уничтожили вместе с зараженными свиньями и бездомными собакми, как это в последнее время практикуется в Санкт-Петербурге? Может быть, их съели за рождественским столом. Может быть, мягкие игрушки подарили детям…Так или иначе, кроликов видели только те, кто смотрел «Лира» в декабре. Это был новогодний подарок тем, кто пытался думать над трактовкой. Теперь придется всё решать заново: кролики уже не помогут понять, про что же сегодня сыграли Шекспира.
Страшно представить, что же тогда осталось?..
Cегодня в ТЮЗе давали «Лира» уже без заек.
Какой МЕРТВЯК!
Шапиро жалок, Дрейдена жаль. Дрейден играет на технике – техника у него грандиозная, но это и так общеизвестно. У меня его Лир не вызывал ни единой эмоции.
Обычно в плохих спектаклях по великим текстам остается одна отрада – великий текст, который сидишь и слушаешь. Но нет. И без того упрощенный перевод Осии Сороки (кажется?) еще умудрились так порезать и упростить, что он лишился главного — метафизики, а вместе с тем и чувственности, мистики, эмоциональности. Текст сделали обыденным. Он докладывается на уровне событийной канвы: «Ну идиот король, ну наделал глупостей, ну шут с плохой дикцией флегматично шутит над всем этим и мило бренчит и чего-то там напевает себе под нос со своими подельниками. Ну другому дураку вырвали глаза, ну все переругались и почти всех переубивали.»
Что режиссер хотел сказать людям? Где точка зрения? Где персонажи в развитии? Где эстетический выбор? Где сверхзадача? Где темпоритм и сквозное действие? Где КАТАРСИС, наконец, в самой катарсической трагедии Шекспира? – Режиссура Шапиро вялая, произвольная… режиссура отчаянья и недоумения, отчего же сопротивляется, почему разваливается такой потрясающий материал.
Оформление: мятые грязные тряпки глушат и без того плохую акустику, рассеивают звук и свет. Свет пустой, жесткий, без акцентов и точек зрения. Станки гремят, грязные. Фанера затоптана. Фонарей мало. Задник белый можно было бы использовать для красивых световых эффектов, но, очевидно, не хватило прожекторов. Зато модное средство: многозначительная проекция – то ли облако пыли клубится, то ли молоко убегает. Мешковатые костюмы из одеял, из нелепейшего подбора и дачной одежды артистов.
Не тянет это все на своеобразный стилистический выбор. А только разве что на ущербность материально технической базы и на отсутствие вдохновения.
В картинку от скуки додумываешь мертвых зайцев – напрашивается вывод, что они били наибольшей удачей в этом спектакле. И даже тянули на некий стилистический выбор. Тем более — год зайца по китайскому календарю)))
А почем критика так странно отмолчалась по поводу этого спектакля? Хожу в раздел «Пресса» — и ничего кроме «Коммерсанта» и блога ПТЖ. На премьере видела в зале многих, судя по обзорам были и «отважные» г-да Ренанский и Пронин. Да и г-жу Дмитревскую видела. И где же ваши мнения, господа? Почему никто не скажет, что король-то голый (имею в виду не Лира)?
Наталье.
Думаю, что премьера была столь провальной, что ждали новой «обоймы» спектаклей. Лично я пересмотрела спектакль вчера, чтобы еще раз убедиться в том, что, скажем, оформление Е. Степановой, поражающее в наших просторах оригинальностью, почти повторяет то, что она делала десять лет назад к томскому спектаклю Б. Цейтлина «Ангел приходит в Вавилон» , так же сокращая огромный зал Томской драмы(а уж цейтлиновскую «Бурю» с Ю. Хариковым в шатре и вспоминать не будем… хотя явно Дрейден по природе Просперо, а не Лир). Хотелось дождаться момента, когда актеры успокоятся, не говоря о более высоких вещах. Хотелось надеяться, что прояснятся хоть какие-то намерения и смыслы, что Новик обретет харизму драматического исполнителя, а песни станут более внятными и не будут мешать Дрейдену, заставляя его замирать восковой фигурой посреди действия… Была надежда, что спектакль доработается. Думаю, этого же ждали и остальные. Теперь понятно, что больше ждать нечего. Но и писать, собственно, не о чем. Были «Братец Лир и братец кролик», теперь некая «Педагогическая поэма» про папу с дочками, на которой (что особенно поразительно) зал смеется услышав перечисление жертв. Потому что жанрово заявлен площадной балаган — что ж не смеяться? Но и балагана-то не выходит, любимейший артист Дрейден играет серьезно, куда-то девав свою уникальную гротесковую суть.
А когда они с Новиком вчера выходили на поклоны и стали «дуэтно» (уже свободно!) пластичеси и мимически шутить с залом, — вот тут начался минутный живой театр.
А статья в ПТЖ несомненно будет. Но не моя.
«…хотя явно Дрейден по природе Просперо, а не Лир» — это точно! Ходили слухи, что таков был первоначальный замысел, от которого режиссер отказался, потому мол, что в труппе много женщин, а Миранда одна. И выбрал другую пьесу с «гигантским» женским распределением. Чтобы потом взять актрис со стороны на две Ж роли из трех возможных. И вообще труппа ТЮЗа, особенно ее молодые представители, по сути остались в стороне от этой работы.
Я тоже была 27-го на «Лире». Но, кажется, оказалась «в другом измерении». То есть я была не на том спектакле, о котором пишут уважаемые люди в уважаемом блоге ПТЖ. Давно и с интересом читаю ваш журнал на «бумаге» и не только, поэтому было очень грустно от такого радикального несовпадения-расхождения…
Банально, но какое время на дворе – такой и Шекспир в нашем театре. Спектакль очень точно «поймал» в свой фокус крайнюю амбициозность и безнравственность молодых людей, любыми способами и путями рвущихся во власть, а также их абсолютную беспомощность как-то эту власть по-человечески употребить, да и не по-человечески тоже не получается. Столь же остро подается и беспомощность тех, кто еще «в ладу» с нравственностью. В их числе и старый Лир, который сошел с ума еще тогда, когда решил от этой самой власти отказаться, да еще и предположил, что жить он будет после этого «ничего себе». Лир сошел с ума, потому что мир сошел с ума. И для всей этой «серьезности» Шапиро находит «смешное» выражение: в самом буквальном смысле слова — «страшно смешной» спектакль (извините, не помню, кто сказал, что мир уцелел, потому что смеялся…). О каком катарсисе сегодня вообще можно говорить? Подскажите, уважаемые блогеры, хоть одну трагедию «с катарсисом», сыгранную на сцене рубежа ХХ-ХХI веков? С чувством глубокой экзистенциальной безысходность – да (и сколько угодно: последний пример – «Три сестры» Л. Додина). Но с выходом на катарсис – нет. Кажется, что и театр, и его зритель, да и само наше время вообще забыли, что это такое – трагический катарсис, а вместе с ним и трагедия. Попытка трагического высказывания на театре современности оказалась возможна только через юродство (это, на мой взгляд, и есть главная краска в работе Дрейдена), через «черную» клоунаду (один из двух главных цветов спектакля), через абсолютную «недееспособность» и беззащитность белого (отсюда и грязь на белом).
Я далека от мысли утверждать, что это лучшая работа А. Шапиро, но то, что это спектакль есть – бесспорно. Думаю, что его можно было разглядеть и в декабре, несмотря на пресловутых зайцев.
О самом грустном. Очевидно, что большинство из тех, кто откликнулись в блоге на спектакль – люди, так или иначе с театром связанные. Бесконечно жаль, что, оказывается, можно себе позволить так писать о спектакле, пусть в блоге, а не в журнале, но так небрежно, так безответственно, с таким пофигизмом…
Елена, ни я, ни С. Щагина с ТЮЗом никак не связаны и я не вижу в том, что мы ходим и персматривам,и пытаемся понять спектакль никакого «пофигизма» и небрежности: спектакль долго ждали, т.е. ждали не собственно «Лира», ждали, когда Адольф Шапиро, давно ставший руководителем художественных программ Петербургского ТЮЗа, что-то наконец там поставит.
Концепция по поводу детей, которую Вы разглядели, — действительно, единственное, что как-то брезжит, проглядывает, но не разработано, а лишь обозначено. О каких, собственно, детях речь? Акцент в конце первого акта на Эдмунде и его пляске под песню «Здравствуй, страна, это я»? Но А. Слепухин, вообще-то, очень неважно (только послушно) играет этого Эдмунда. И вообще-то «Лир» всегда был о детях, из которых трое плохих (но двое хороших)… Я искренне пыталась вычитанную Вами концепцию уловить, связать, даже найти некое сходство Эдмунда с некоторыми молодыми режиссерами (постновщик не может не идентифицироваться с Лиром, всегда ставит про себя), но ткань рвалась.
Получается, по-Вашему, что Лир — такой мягкий демократ с художественными наклонностями, сдуру отдавший власть, а приходят карьеристы (Эдмунд с чемоданом-кейсом) и нашисты (он же)? Но ведь есть Корделия, вся в белом, да и ряженые сестры не страшны, карикатурны.
Что касается любимейшего моего артиста С. Дрейдена, то он вообще – человек-театр, на него можно смотреть на сцене, на улице, в метро, слушать его импровизации в застолье — само существование Сергея Симоновича Дрейдена всегда содержательно и театрально. Он всегда живой, и тут педагогическая мягкость с дочками, шлепки, существенная фраза «Наджо будет вдуматься глубже», осознание совершенной глуаости — да, симпатично, по-людски, дышит, как всегда дышит на сцене Дрейден. Но сказать, что это за Лир, отчего он сошел с ума, какие глубины прозрел, —каюсь, понять не удалось. Он лишается рассудка вдруг и сразу, скорее всего, от конкретных гневливых отцовских переживаний (Корделия того стоит: и впрямь груба и «дворняжиста» в отличие от расфуфыренных сестер-злодеек). Но кто с кем сражается и почему происходят тектонические сдвиги земной коры, остается неведомо, а ведь для Шекспира все это связано. Есть надежда, что юные зрители поймут: нельзя грубить родителям, те могут сойти с ума, но почему мир разражается небывалой грозой по случаю неладов в семье Лира, спектакль понять не дает. Не тот градус, действие формализовано, персонажи ходульны.
Надеюсь, в ответе моем нет небрежности, я лишь пытаюсь в диалоге объяснить Вам свою точку зрения, проверенную двумя просмотрами.
В ТЮЗе росла, начиная с 1963 года.
Дрейдена люблю и смотрю с конца 60-х в т-ре Комедии.
Спектакль Шапиро впервые увидела в БДТ: премьеру «Леса» с Дрейденом. Тогда, сидя в 8 или 9 ряду,оказалась рядом Корогодским, за реакцией которого исподволь следила. Реакция была, скорее, холодной.
Так что в ТЮЗе Дрейдена я пропустить не могла никак.
Впечатление… Жаль прекрасных глубоких упущенных возможностей сцены и актеров.
Вспоминаю сценографию Покойного беса, когда обнажение огромного пространства закулисья давало такую глубину и пронзительность…
Трагедия человека и вечно повторяющаяся драма творца там разрасталась и усугублялась бесприютностью и одиночеством, что очень могло бы прозвучать в Короле Лире.
В сценографии Степановой все выпирало, выставлялось крупным планом, чтобы не дай бог, мы чего-то не упустили, двусмысленно не трактовали. Для особо непонятливых — зонги, которые нам объясняют, что трагедия Лира — на все времена, и на наше — тоже. Поставить, донести режиссурой, видимо, это было затруднительно.
Постановка слабая, претенциозная, плоская. Жаль растраченного впустую потенциала и таких талантливейших актеров как Дьяченко и Шибанов.
Особое раздражение от беспомощности Алены Бондарчук. Откуда она?
ФЕДРА Дитятковского в БДТ. А какая работа сценографа была — Марины Азизян!
Самые лучшие работы, сделанные Дрейденом — это, бесспорно, в постановках Дитятковского. Мрамор довелось увидеть один раз (сидела в Борее рядом с Собчаком, а потом долго дожидалась, когда он и Нарусова освободят актера, чтобы сказать ему слова признательности), а Потерянные в звездах смотрела 3 раза, в том числе премьеру, когда сразу влюбилась в драматургию Левина. Отец, конечно, сильнейшая работа, но для меня слишком силен у Стриндберга «нерв».
Это я к чему… Подумалось, что Шапиро в рамках своего проекта ошибся в главном — в выборе пьесы. Следовало взять ХЕФЕЦ Ханоха Левина. В этом случае Билли бенд, сценическое решение, основная режиссерская идея — все счастливо сошлось бы.
ФЕДРА — это к высказыванию Елены Васильевой «О каком катарсисе сегодня вообще можно говорить? Подскажите, уважаемые блогеры, хоть одну трагедию «с катарсисом», сыгранную на сцене рубежа ХХ-ХХI веков?»
Испытал на спектакле катарсис. Понимаю, для кого-то: странно. Видел достаточное количество спектаклей «Король Лир» И уважаемого мной Л. А. Додина. Так вот…Во втором акте есть гениальные сцены. Не заметил, как мокрым стало лицо… Не сентиментален. Но тут комок к горлу… И ощущение отчаяния. Забываешь, что ты в театре. Начинаешь думать о том, как жалок, порой, человек. сколько дерьма в нём «содержится»… Его идиотская жажда власти… Его коварство, его «борьба», «завоевание» места под солнцем… Его «супер-эго» до мерзости… Дрейден прекрасен. Его крик-прозрение: «Дурак!», Его разбрасывание денег -камней… А «подход» к Глостеру. Узнавание его. Хорош шут. Как к месту и как волнительны песни! Как они соединяются с Шекспиром! Решение сделать Шутом не артиста, а дилетанта, без актёрских штампов, без выпендрёжа, сразу отделает его от всех и «поднимает» смысл.
Есть конечно. ощущение «не до…» То есть понимаешь, некоторую неровность, «сырость», но прощаешь это, потому что «положительное», то, что эмоционально воздействует, перевешивает.
Здравствуйте! Читаю и комок в горле. Что это?! Этот ли спектакль я видела, который просто уничтожили уважаемые критики?!! «Мертвяк…Жалок…» До чего нужно довести себя, как зашкурить и законопатить, чтобы не почувствовать ничего?! Я плакала на спектакле и глотала слезы, чтобы не видел мой сын, 17 летний парень. Он тоже был под впечатлением, хотя его пронять намного труднее, чем меня… Слава богу, что я тут не одинока, согласно 100% с Васильевой Еленой и Богатыревым Владимиром — это было Искусство! Одно из самых сильных театральных впечатлений последнего времени. Причем шла на спектакль ничего хорошего не ожидая. не люблю всяческое осовременивание- еще и перевод был незнакомый и музыканты, мне неизвестные — ну, думаю. может хоть сына развлеку и будет о чем поворчать… Но через какое-то время увлеклась и смотрела не анализируя. О нас о всех- обо мне, о беззащитности человека и одиночестве…
Я пойду посмотрю в конце апреля этот спектакль. Все комментарии заинтриговали. Но вначале выброшу их из головы и буду смотреть действие независимо от них. Напишу после. ВСЕМ СПАСИБО!!!!!!!!!
А видели ли вы, господа, спектакль «Сатирикона» с К.Райкиным и клоунессой эротического содержания в роли шута? Вот где ужасссс)))
Почему-то никто не отметил, что сценография Степановой повторяет архитектуру так называемой «елизаветинской сцены» — театра шекспировских времён.
Сидели в последнем ряду, из-за этого приходилось прислушиваться…ловили каждое слово, хотелось бы поближе рассмотреть мимику актеров. Впечатление сильное: Лир бесподобен. Новик внес свою волну в постановку и очень гармонично. А Карделия была настолько нежна и невинна в своем возрасте и белом платье, что говорить о ней, что она»дворняжеста» и груба — оскорбление. И весь этот «сдвинутый» сценой и открывшийся на фоне белого полотна Мир еще гнилее и подлее выглядит, становиться страшно и кажется, что сошел с ума не один Лир…
Спектакль у меня вызвал лишь положительные эмоции. Подобные чувства у меня лично вызывали лишь постановки Марка Захарова.Потрясающие костюмы, свет, «туман» и музыка воссоздают мирок королевской Англии эпохи Шекспира. Шикарная сценография: сцена, повторяющая в модуле шекспировский театр Глобус, которая продуманна до сантиметра и «человек» органично живет в этом пространстве, правда, падающие лестницы и поднимающиеся «шлагбаумы» слишком отвлекают своей не устойчивостью, все ж предметный мир более прочен, чем человек и его страсти… Вот и Лир с ума сходит. Сергей Дрейден, я считаю, отлично справился с ролью старого короля. А шут совсем — совсем «философ», именно от Билли Новика не хватило драйва. Поругали Слепухина Андрея, но безумный танец Эдмунда, отражающий отношение молодежи к старости — » подвинтесь- уступите «теплое» место молодым», гениален. Глобальная тема, Шекспир — посоветую родителям сходить, а на сайте ТЮЗа написано, что спектакль адресован молодежи.)))