В США состоявшийся драматург — не только тот, кто сам пишет пьесы, но и тот, кто помогает их писать. Драматург там еще и тьютор (наставник, опытный консультант начинающих коллег по цеху). На проходившем с 4 по12 сентября фестивале молодой драматургии «Любимовка» была сделана попытка тьюторства. Русские драматурги старших поколений курировали начинающих авторов, вели читки и обсуждения с публикой.

Своим опытом со зрителями и участниками «Любимовки» делились также американские тьюторы, руководители и организаторы лаборатории драматургов WordBRIDGE Эрик Рамзей и Дэвид Уайт. Некоторые выдержки из мастер-класса Эрика Рамзея мы публикуем в блоге.

ТРИ ПРАВИЛА ГЁТЕ

«У любого хорошего архитектора есть несколько математиков, которые приводят его идеи в жизнь. По сути, я тот же математик при архитекторе — помогаю автору примириться с собственным текстом, понять его. Часто начинающие писатели не видят дальше собственного носа, не могут «собрать лес» смыслов, замечая лишь отдельные деревья. Моя задача помочь составить из этих разных пород единое целое. Ведь если у драматурга в голове бродит дикий конь, значит, кто-то должен этого коня успокоить».

При работе с начинающими драматургами Эрик Рамзей руководствуется тремя правилами Гете, точнее, тремя вопросами Гете, с которыми тот обращается к авторам:

Что вы старались сказать?

Как хорошо вы это делали?

Стоило ли вообще это делать?

По мнению американского мастера, тьютору в общении с молодыми художниками желательно придерживаться только первых двух пунктов, дабы не обидеть начинающего автора, не лишить его веры в себя.

«Никогда не знаешь, станет кто-то большим писателем или нет. Для меня гораздо важнее направить человека, подтолкнуть к дальнейшему развитию. Но прежде чем автор заявит о себе, ему стоит четко осознать две вещи:

Для кого он пишет?

Для мамы, бабушки, соседа, буржуазной публики?

Готов ли он бросить вызов всей этой публике, так как театр — это место, куда мы приходим бросать вызов обществу, миропорядку, самому себе, наконец. По мне, театр тем и отличается от телевидения, что постоянно провоцирует зрителя к действию».

«СЛОВЕСНЫЙ МОСТ»

Ежегодно в рамках лаборатории новой пьесы WordBRIDGE («Словесный мост»), проходят читки произведений молодых авторов. По словам Эрика Рамзея, при некотором сходстве с русскими практиками эти читки все же отличаются иным способом работы над текстом. Автор на них в меньшей степени предоставлен себе и своим амбициям. Сразу после прохождения конкурса он начинает работать с драматургом-тьютором.

По ходу предварительных разговоров эти двое обозначают все плюсы и минусы пьесы, составляются список обязательных вопросов к залу. Будущий разговор с залом важен. Это что-то вроде лакмусовой бумажки, проявляющей качество текста.

Какой герой вам показался лишним?

Ожидали ли вы такого поворота событий в первом действии?

Длинноты, общие места, недоговоренности — в ходе общения с публикой все должно быть выяснено. Главная задача автора — внимательно слушать чужое мнение и не спорить с аудиторией.

Главная задача зрителя — не повторяться.

Словом, если кто-то утверждает, что поведение героя N немотивированно, остальная часть зала с этим либо соглашается при помощи волшебного «here-here» («да-да»), либо развернуто опровергает. Так можно избежать повторов и сэкономить драгоценное время.

Помимо дискуссий, на WordBRIDGE проводятся психофизические тесты. К примеру, после читки пьесы о жестоком обращении мужчины с женщиной с публикой начинают вести пространные беседы, как бы не имеющие к этой теме никакого отношения.

Говорят о чем угодно. О погоде, о природе, о детях. Но: параллельно этому разговору «ни о чем» по ряду передается апельсин, который, как сопутствующий сцене насилия предмет, присутствовал в только что показанной читке.

Апельсин — удочка, которую драматург и автор закидывают в зал, пытаясь понять, подействовала на подсознание зрителей пьеса или нет.

По словам господина Рамзея, определенный эффект в ходе такого теста точно был достигнут. Большая часть женской аудитории не захотела прикасаться к оранжевому предмету, мужчины, напротив, спокойно брали его в руки. На пятом или шестом участнике цепь прервалась. Один из зрителей просто почистил апельсин, а затем стал раздавать окружающим дольки. Мужчины дольки съели, а какие-то из женщин бросили на сцену в знак протеста. Не пожелали дотрагиваться до того, что в их сознании уже связано с насилием.

К слову, по первоначальному замыслу вместо апельсина автор намеревался пустить по рядам острый нож, но его вовремя отговорили.

Эрик Рамзей: «Я хочу, чтобы зритель почувствовал пьесу не головой, а кишками. Это важнее. Да, конечно, мне любопытно слушать все ваши обсуждения. Вы говорите немало дельных вещей, но, кажется, большей частью сами додумываете текст, стараетесь свести все к третьему пункту, к тому — нужна пьеса или нет. А надо все-таки размышлять о первых двух: что хотел сказать драматург и с помощью каких приемов он это сделал».

ЧАСТОТНЫЙ СЛОВАРЬ

«Есть чисто технические способы показать драматургу, что происходит в своей пьесе. Самый простой способ — выявить словесное облако (облако тегов).

Допустим, я беру текст «Гамлет», убираю все технические слова (афишу, обозначения частей, действий, актов, сцен) и заливаю этот текст в облако тегов. Эта программа считает слова. Например, в пьесе «Гамлет» чаще всего встречается слово ГАМЛЕТ. Таким образом, сразу видно о ком эта пьеса.

Облако тегов помогает определить, какие персонажи самые главные, а какие — второстепенные. Очень часто молодой драматург говорит: я написал пьесу о Гамлете. Но когда я заливаю его текст в нашу программу, то вижу, что «гамлет» вот такого размера, а «ГИЛЬДЕНСТЕРН» такого. Выходит, что пьеса о Гильденстерне.

Следующий этап работы с текстом: убрать из него имена персонажей. После этого в пьесе остаются только концептуальные слова, например, «рай» или «бог». Иногда слово «БОГ» будет очень большим, хотя в английском это не показатель, потому что это слово — часть ругательства «goddamn».

Самое главное, что дает «частотный словарь» драматургу — выявление слов и, соответственно, смыслов, о которых сам автор, возможно, и не подозревает.

Так, недавно один парень принес мне текст, сказав, что эта пьеса об убийстве его отца. Но там почти не было слов, которые имели бы отношение к убийству, зато было очень много слов, относящихся к матери. Разнообразные слова, касающиеся недовольства матерью, сложных отношений с ней. И все эти слова в тегах были очень большие. Частотный анализ текста показал, что автор не осознавал, что на самом деле являлось мотивацией к написанию этой истории отцеубийства» .

На любимовской лаборатории было очевидно, что у нас традиция подобного, очень чуткого наставничества пока отсутствует. И не известно, появится ли. Хотя в этом году организаторы и постарались прикрепить к молодым авторам кураторов, а драматург Павел Пряжко произнес «Тьютор нужен каждому. Мне тоже нужен тьютор», той работы, что проводится на западе, не случилось.

В головах слишком многих, пытающихся заниматься драматургией, «кони все скачут, а избы горят и горят».