«Алые паруса». А. Грин.
Большой театр кукол.
Режиссер Руслан Кудашов, художник Марина Завьялова.

Юные души собрались на корабле и плывут куда-то среди темноты мира. Студенты мастерской Руслана Кудашова находятся на сцене, сидя на стульях по периметру небольшой площадки. Но на сцене и зрители: пробравшись через служебный ход, мы оказываемся на одном с артистами планшете, а где-то со стороны зала грохочет шторм, буря, что-то страшное, стихийное — ограждает только жестяная стена-занавес. В условном трюме юные герои будут вести хрестоматийную историю об Ассоль и Грее.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Текст повести Грина оказывается проговоренным практически весь, как в «Евгении Онегине» − премьере этого же сезона. Но если «Онегин» захватывает игрой всего актерского ансамбля со строками и ассоциациями романа в стихах, то в «Алых парусах» студенты мастерской проявляются сольно, в монологах. У каждого артиста свой образ и его условное название-характеристика, которое зритель может прочесть в программке: например, Бродяга (Никита Смирнягин), Училка (Арина Гузеева), Иностранка (Вей Лю), Балласт (София Козырева) и т. д.

Структура спектакля схожа со структурой актерского показа, где необходимо проявить каждого студента. Отрывки-монологи составлены так, что артист создает либо два контрастных образа, либо два состояния одного героя. Завершается эпизод светом, льющимся свысока (художник по свету Арина Пшеничная). Этот луч надежды как бы дает сигнал каждой душе — тебя услышали, как Бог молитву.

Юные «моряки» прочтут «гимн любви» апостола Павла — его Первое послание к коринфянам, там говорится о свойствах любви — чувства, без которого человек не человек: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий». Под звуки медного грохота произносят молитву по словечку, она перерастает в гул голосов, из которого вырывается первый персонаж. Девушка в белом платье-рубахе — Потерянная (Ангелина Макушева) — вводит в историю. Она интонационно разделяет персонажей, которые затем явлены в образах вещей: Лонгрен — трубка, Мери — зажженная свеча, Ассоль — красный цветок в вазе. Потерянная бережно с ними обращается, переставляя, укрывая их на небольшой площадке — ящике-помосте. Позже цветок-Ассоль появится и в руках условного странника Эгля — Бродяги (Никита Смирнягин).

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Так передается эстафета рассказа от второстепенных к главным персонажам. Мария Журавлева, которая обозначена в программке как Подранок, воплощает Ассоль-подростка. Она вбегает на сцену взлохмаченная, с красными глазами. Почти в припадке истерики возмущается жестокостью мира громким звонким голосом, однако самый сокровенный вопрос — «почему нас не любят?», такой детский и важный, — она задаст смиренным шепотом. Как ребенок, она успокоится, только когда начнет рассказывать о чудном кораблике с красным парусом и его путешествии по ручью.

Каждому исполнителю подобран индивидуальный образ. Лонгрена представил Аким Балуца мизантропом, суровым моряком с бурей в душе. Загадочная и по книге, мать Артура Грея — Лилиан Грей (Ева Пфаффенрот) — вышагивает по сцене будто пава, овеянная загадочностью, с лицом, сокрытым тенью от полей шляпки. Глубоким голосом она передает внутренний надрыв. Лилиан приходит с золотистой клеткой — наглядным воплощением их с Артуром жизни. Но сыну удастся из нее вырваться. Грей представлен в разных вариациях: и заучкой, фантазирующим о великом будущем (Джемал Хамзи-Оглы), и, наоборот, подростком-граффитистом (Глеб Дзюба), нехотя читающим, но вдохновенно рисующим то самое море с кораблем. Неожиданны образы «взрослых» Греев — и говорящий мим (Матвей Березин), бегущий за мечтой, и уставший кинорежиссер (Артем Бессонов), ищущий искру, которая его снова зажжет, и слепой Грей (Сергей Некипелов) — сосредоточенный, упрямо идущий по своему пути.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Образы Ассоль кажутся более традиционными в истолковании: во всех есть что-то детско-мечтательное, каждая с ясным взором обратится в зал, будто видя желаемый корабль. Ассоль в исполнении Анастасии Степановой и обозначенная в программке как Психастеничка мечется на небольшом ящике-помосте с огромной рамой. Ассоль будто «входит в зеркало», окунается в свои мечты, скрываясь от прозаического бытового существования. Актриса делает преображение зримым: и голос, и движения Ассоль меняются в зависимости от того, на какой половине она оказывается. Иные образы рифмуются с образами Греев: обозначенная в программке как Бебешка (Ирина Бушуева), Ассоль в клоунской одежде с накладными помпонами бежит по сцене, как потом побежит Грей-мим (Матвей Березин). Эта комичная героиня с мультяшным голосом, кидающаяся во всех недругов помпонами, в кульминации своей истории снимет клоунский нос, кофту и штаны, останется в красном платье. Проявится другая сторона девушки — одухотворенная, мечтательная. Она и обратится куда-то наверх, снова произнесет заветные слова: «Любовь не завидует. Любовь не превозносится. Любовь не гордится. Любовь не бесчинствует…»

Резкие переходы от состояния к состоянию, острая характерность у некоторых исполнителей еще не всегда ловко происходят, юные артисты только-только на пути совершенствования техники. В этом спектакле они пробуют существовать отдельно, не сонмом, как это было в «Мы с тобой одной крови». Различия в концепциях и задачах между постановками кардинальные: в «Алых парусах» пробуют действовать словом, которое должно быть подспорьем для актерской фантазии и игры. Однако порой оно будто держит и не дает разгуляться воображению артистов и зрителей. Слишком о многом слышим… Но в истории об алых парусах нужно фантазировать, каким будет тот самый корабль? Собрав команду, оркестр из множества стеклянных бутылочек, на которых сыграл Лабух (Артур Аглямов), все Греи устремятся на сцену со словами, выражающими идею повести о необходимости совершения чуда для другого человека: сделай чудо, если ты в состоянии… Под усиливающийся грохот железной бури артисты соберутся в центре, внезапно повернутся к шторму, и ворота широко раздвинутся: за ними предстанет алое пространство, будто дышащее жерло. Восточная музыка с переливами своим ритмом успокаивает (музыкальное оформление Владимира Бычковского). Но красные развевающиеся ткани, застлавшие весь зрительный зал, устрашают и манят, потому герои будто в оцепенении застывают на границе сцены, повернувшись лицом к алому безбрежью.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Режиссер Руслан Кудашов создал поистине эффектный финал — кинематографичный и неоднозначный. Принцип контраста как основной прием спектакля во всей полноте явлен именно в этой сцене. Из темного мрачного помещения-трюма все (артисты, публика) вырываются к свету, но не белому, а алому — одновременно и грозному, и манящему. На границе двух миров остановится действие, но герои явно переступят порог и окажутся среди огромного дышащего пространства-чувства. Заповеди заучены, и ничто не должно сбить с намеченного пути. Романтическая повесть Грина о чуде, его необходимости в жизни в спектакле стала историей о предчувствии преображения себя и мира. Юные души, маявшиеся в темном трюме, были преисполнены надеждой на чудесное. Оно случилось, а дальше — выход в неизведанное безбрежное море.