Петербургский театральный журнал
Блог «ПТЖ» — это отдельное СМИ, живущее в режиме общероссийской театральной газеты. Когда-то один из создателей журнала Леонид Попов делал в «ПТЖ» раздел «Фигаро» (Фигаро здесь, Фигаро там). Лене Попову мы и посвящаем наш блог.
16+

30 ноября 2024

ВИДЕО НЕПОДВИЖНЫХ ОБЪЕКТОВ

«Стоики». Д. Данилов.
Центр культуры и искусства «Прогресс».
Режиссер Михаил Бычков.

Пьесу «Стоики» Дмитрий Данилов написал специально по заказу МХТ им. А. П. Чехова — и в Москве в ближайшие сезоны ее можно увидеть только там. Для остальной России «Стоики» открыты для постановок, и Михаил Бычков сразу обратил на нее свое внимание. Данилов — важный для него автор. В «Приюте комедианта» идет поставленный Бычковым «Человек из Подольска», а в пандемию вышел онлайн-спектакль «Выбрать троих». Мистический лаконизм и математическая стройность пьес-формул Данилова близка режиссерскому стилю Михаила Бычкова, а камерность его нынешнего дома — Центра «Прогресс» — располагает к таким же лаконичным минималистским, но болезненно точным высказываниям.

К. Тукаев (отчим), Т. Беляева (мать).
Фото — Андрей Парфенов.

«Стоики» Данилова и Бычкова — постапокалипсис сегодня, конец истории, мертвая петля времени, цивилизационный тупик. Театральная рифма к триеровской «Меланхолии», разве что смертельная опасность остается где-то на периферии сознания — в телевизионных новостях, которые фоном, без звука привыкла смотреть мать, в привыкании, что опасность рядом, в усталости ожидания, в вечной тревоге, которая обессмысливает все вокруг. Но их мир не удостаивается даже природной катастрофы — абсолютное ничто. «Отцы и дети» — две пары, мать (Татьяна Беляева) с отчимом (Камиль Тукаев) и дочь (Алина Крылова) с бойфрендом (Константин Гунькин), — погружаются в него, как в болото, медленно и неумолимо. Событием является единственная, вымученная и явно последняя, встреча обеих пар с целью познакомиться с молодым человеком дочери, что само по себе является антисобытием.

Ни у кого здесь нет работы, но у всех есть какие-то цифровые деньги — базовый доход, транш, виртуальные юниты, на которые можно длить и длить примитивную жизнь. Хватает на вино и еду из доставки, банальные редкие подарки вроде неудобных наушников. На что-то тайное, желанно-опасное, требующее какого-то решения, действия, юниты надо как-то обналичить. Про возможную скорую заморозку вкладов Данилов вроде бы не мог знать, когда писал пьесу, но предчувствие тотальной несвободы его догнало — деньги у людей вроде бы есть, но распорядиться ими, «если что», никто не может. И какой-то «замысел с размахом, вначале обещавший успех» молодой пары погибает, так и не оформившись в действие, в поступок, в перемену судьбы — даже в слова. Представители поколения, которому «умирать не больно», которое выберет «не быть», случись им отвечать на гамлетовский вопрос, с облегчением договариваются не думать об этом своем «если что», дать жизни истечь без любых перемен.

А. Крылова (дочь).
Фото — Андрей Парфенов.

Впрочем, мужчины не могут совсем без дела. Отчим (точный, горький, ироничный Камиль Тукаев) пишет про умирающий бейсбол, про две оставшиеся команды, которые в любом случае выйдут в плей-офф (привет вам, футболисты России и Брунея — или с кем там играли наши спортсмены, лишенные мировых соревнований), про человек тридцать подписчиков, которым это еще интересно. И ты ловишь себя на мысли, а не светит ли тебе самой такая же судьба «комментатора бейсбола», и сколько человек, например, прочитают этот текст? Молодой человек честнее в оценке значимости своей работы — он блокирует каждого, кто заинтересуется его «проектами», чтобы число подписчиков всегда равнялось нулю. Он не позволяет себе даже иллюзию минимальной значимости того, что он делает (а именно: снимает видео неподвижных объектов — какая емкая метафора тупика). Но и не делать ничего почему-то тоже не может: даже умноженный на ноль человек стремится выразить, что с ним происходит. И эта бессмысленная деятельность сохраняет росток надежды на то, что никакое государство, или искусственный интеллект, или инопланетяне, или что-нибудь еще все-таки не смогут лишить человека воли творца.

Все четверо обитают в безликой обстановке хайтека для бедных — ничего лишнего, все функционально, разве что светодиодная лампа у молодых стильно изогнута, а у старших старомодно пряма. В отличие от спектакля МХТ, где у каждого персонажа была не просто личная «зона ответственности», но и отдельное пространство, разграниченное стенами и не допускающее физического контакта, здесь все находятся в общем пространстве. Но точно химические элементы, потерявшие валентность, они не в состоянии вступать в контакт друг с другом — не считать же близостью совместное распитие отечественного вина (престижные сорта бордо или риоху достать почти невозможно). И все же режиссер не готов совсем отказать своим героям в эмоциональности: отчаянно оберегая свои границы, «зону своей ответственности», они, уединившись (возможно, только в воображении), бьются в конвульсиях отчаяния, в беззвучных слезах или ярости, в пятне красного света, но… обуздав эмоции, вновь возвращаются в «зону неопределенности», поделенную на «зоны личной ответственности».

К. Гунькин (бойфренд).
Фото — Андрей Парфенов.

Что же из этого следует? Следует жить. По возможности точно и безжалостно фиксировать сегодняшнее состояние тупика, эмоционального ступора, не позволяющего отзываться на катастрофы внешнего мира или даже просто выйти из зоны личной ответственности. Ибо названный ужас становится хоть немного обузданным. Писать про бейсбол, снимать стены, а лучше тайком обналичить эти чертовы юниты и рискнуть обнаружить в себе жизнь.

Комментарии (0)

Добавить комментарий

Добавить комментарий
  • (required)
  • (required) (не будет опубликован)

Чтобы оставить комментарий, введите, пожалуйста,
код, указанный на картинке. Используйте только
латинские буквы и цифры, регистр не важен.

 

 

Предыдущие записи блога