«Мы с тобой одной крови». Фантазии на тему рассказов о Маугли.
Большой театр кукол.
Режиссер Екатерина Ложкина-Белевич, художник Марина Завьялова.

Память избирательна, и воспоминания не всегда совпадают с тем, как было в реальности. Так и смутное воспоминание о «Человеческом детеныше», спектакле 2008 года первого набора мастерской Руслана Кудашова, не совпадает с тем, что я увидела в отрывках записи: помнила не то, что происходило, а то, что казалось и представлялось. В фойе театра перед новой премьерой шла выставка о спектакле 2008 года, но ничего не помогало вспомнить его, хотя я точно знала, что видела тот спектакль. Неожиданно память зацепилась за упоминание о группе Stomp, вспомнился гулкий удар по пустой бутыли от воды. Ритм того, первого спектакля азартно диктовал смену сцен, перемены в действии, нарастающую энергию, взрывающуюся в финале коллективным ударным танцем-игрой. В памяти остались некоторые роли, движения животных, точно воспроизведенные актерами, и ритм, ритм, ритм.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

«Мы с тобой одной крови» — спектакль первого курса нового набора мастерской 2024 года — идет чуть медленнее, он более медитативный, заставляющий нас вглядываться в огромную статую Будды в финале.
Режиссер «Мы с тобой одной крови» Екатерина Ложкина-Белевич оглядывается на прежний спектакль, останавливается на тех местах, где задержались эмоция, мысль, жест. Она извлекает из складок памяти что-то от прежнего спектакля, но получается принципиально новое высказывание. Новые актеры внесли свои смыслы, изменили внутреннее содержание, и сравнение двух спектаклей вовсе не обязательно — воспоминание о том спектакле не отягощает новый необходимостью мемориальных практик. Можно ничего не знать о старом спектакле и воспринять новый как самодостаточное высказывание. Но мне важно было вспомнить, ведь я была свидетелем, я видела. В складках моей памяти тоже остался тот спектакль. Выставка в фойе с воспоминаниями и дневниками времен «Человеческого детеныша», с архивными фото и автографами наделяют новый спектакль предысторией, укореняют в настоящем, не дожидаясь даже минимального временного зазора, обычно необходимого для осознания масштаба события.

«Мы с тобой одной крови» оказался сразу вписан в историческую перспективу, в намеченную последовательность истории театра: тот спектакль проскальзывает в новом намеком, как воспоминание педагогов о своей истории, о людях, о Михаиле Ложкине, о своей студенческой жизни. Важным стало помнить. Но у спектакля первого курса есть и свои задачи: молодые актеры от наблюдения за животными переходят к психологическому жесту, к методу Михаила Чехова (как говорит об этом руководитель курса Руслан Кудашов). Составов несколько, как и в первом спектакле, каждый может попробовать на себя разные роли, персонажи приобретают вариативность и мерцают то одной, то другой гранью характера.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Почти безмолвные эпизоды следуют логике рассказов Киплинга, но содержательно они другие. Маугли попал в волчью семью, его приютили и отдали на обучение Балу. Багира скорее балует Маугли, чем воспитывает. Все любимые персонажи на месте, в том числе и Каа. Он научил Маугли слушать и медитировать. Маугли украли бандерлоги, но он услышал ритм в их криках, и это спасло его. Каа заманил бандерлогов в свое логово, и они пропали. Но появились шакалы и убили всю волчью семью. Маугли отомстил им, научившись пользоваться палкой. Но бой не вечен. У реки Маугли встретил девушку с цветком и «пропал», наконец став взрослым. В финале все персонажи выстраиваются в линию, один за другим, став единым целым, многоруким богом, несущим одновременно и созидание, и разрушение. Лепестки цветов засыпают сцену.

Маугли в разных возрастах играют три актера — Ирина Бушуева, Сергей Некипелов и Никита Смирнягин (есть и другой состав). Маугли взрослеет, меняется, но не перестает играть и вовлекать в свою игру остальных. Даже неповоротливый и суровый Балу (Аким Балуца), перекатывающийся с пятки на носок, торопливо шагающий за вертким Маугли (Ирина Бушуева), оказывается втянут в веселую возню. Суровая реальность в виде Шер-Хана (Глеб Дзюба) оказывается совсем не страшной, а комичной. Он ютится на огромном каменном кресле, и сравнение с камнями не в пользу тигра — он смотрится слишком тщедушным, подстрекаемый шакалом Табаки (Артем Бессонов). Имя возникнет случайно. В почти безмолвном спектакле вдруг прозвучавшее вслух, оно приобретет какой-то сакральный смысл. Так же, как и имя «Маугли», когда мать-волчица произнесла его впервые, пристально наблюдая за детенышем.

Актеры строят свои роли на точном воспроизведении движений животных, внимательно наблюдают за партнерами. Они лишены речи, но в их арсенале все многообразие звуков — от рычания до нежного поскуливания, и никогда не перепутаешь, что они хотят этим сказать. Мир спектакля наполнен звуками — то тихими, то громкими. Композитор Игорь Ушаков создает ландшафт спектакля, сплетая звучание музыкальных инструментов с шумами, шорохами, ритмическими перестукиваниями, похожими на звуки медитативных практик.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

Шер-Хан и Табаки — комический дуэт, они больше похожи на двух беспризорников, чем на вожака и шестерку. В «Человеческом детеныше» Шер-Хан не был смешным или нелепым, он был сильным, ловким и пугающе точным «тигром». Перебирая руками, как лапами, тот Шер-Хан играл мускулами и был уверенным в своей правоте. Противостоять ему действительно было вызовом. Он имел право и брал свое, не задумываясь. Табаки был подл, но верток и вызывал сочувствие своими выходками. Новые — смешные, не страшные и тоже вызывают сочувствие, потому что сразу понятно, на чьей стороне сила. Это впечатление подкрепляет и корпулентная Багира (Ангелина Макушева) — с изяществом кошки она тянет лапы и заигрывает то с Шер-Ханом, то с Маугли. Ее игра с тигром продолжается, только пока она сама этого хочет, она в себе очень уверена.

Неожиданный здесь Король бандерлогов (Артур Аглямов) — он пытается петь сам и заставляет это делать других, поддерживая ритм. Он словно собирается схватить звук и притянуть его к себе. Раскрытые ладони вытягивают мелодию из пространства, пальцы щиплют воздух, как струну. Извлеченный звук еще не песня, но уже приятный звук и ритм. А ритм в этом социуме может держать только Маугли. У Короля бандерлогов получается только начало мелодии, его рот, открытый в застывшем «о», не может продолжить звук, он не знает, как дальше. Только повзрослевший Маугли способен продолжить его.

Печальная участь бандерлогов, исчезающих за Каа внутри каменных развалин, заставляет обратить внимание на лабиринт сценографии. События происходят среди огромных каменных глыб (художник Марина Завьялова), из них получаются и огромное кресло Шер-Хана, и резиденция Каа. Только в финале эти камни, развернувшись, покажут нам свою суть — огромную статую Будды, залитую удивительно теплым светом заходящего вечернего — и, по всей видимости, индийского — солнца. Художники по свету Арина Пшеничная и Лариса Новикова создали удивительную картину, освещенную солнцем другой страны.

Сцена из спектакля.
Фото — архив театра.

История «Мы с тобой одной крови» рассказывает не о выжившем человеческом детеныше в мире животных и не о том, что общество следует своему закону и поэтому может сохраняться, даже не о жизни стаи или человека, царя всех зверей, и не о равенстве или способности договариваться с другими, не похожими на тебя. Я увидела в этом спектакле историю памяти. Мы с тобой одной крови потому, что обладаем общим прошлым, общими воспоминаниям. Память, удивительная способность, может передаваться другим, может быть присвоена тем, кто не был свидетелем, кто не видел, кто узнал о каком-то событии много позже. Нужно только, чтобы были те, кто помнит, и те, кто хочет помнить.

Чем был ненавистен обезьяний народ другим животным? Тем, что не имел родовой истории, не обладал памятью рода. Обезьяний народ устремлялся в будущее, не рефлексируя о прошлом. Ему нечего было помнить. Прошлое не имело для него никакой ценности. Но для создателей спектакля «Мы с тобой одной крови» память о прошлом, даже недавнем, необходимая составляющая для жизни в настоящем.