Лаборатория «Experiment 123» в Прокопьевском драматическом театре

«Опасный возраст» — такой была тема лаборатории «Experiment 123» под руководством Павла Руднева, которая прошла в Прокопьевском театре. Театр обратился к подросткам и показал огромный потенциал работы в этом направлении. Подростков на показах было много, они высказывались после каждого эскиза, говорили, что им близко, где узнают себя, делились личными историями или превращали свое выступление в классный стендап. И кажется, что эта тема важна не просто сама по себе, но прежде всего потому, что находит в Прокопьевске такой отклик.

Сцена из эскиза «Рыба и шоколад».
Фото — Виль Равилов.

Открылась лаборатория эскизом Дмитрия Лимбоса по пьесе Полины Бородиной «Рыба и шоколад». Это история о людях из разных миров: Андрей (Михаил Дмитриев) учится в спецшколе для трудных подростков, Маша (Екатерина Казаева) — в хореографическом училище. Такие современные Ромео и Джульетта — по всем правилам они не должны быть вместе, но кому нужны эти правила? Миры, в которых живут герои, на самом деле похожи: и там, и там взрослые не доверяют детям и получают агрессию в ответ, учителя вдалбливают знания и унижают учеников, и им (ученикам) все время приходится доказывать, что они чего-то стоят. Однородность мира прежде всего была выражена в пространстве: на сцене стояли ширмы, из которых получался вогнутый угол (простое, но точное решение). Он воспринимался и как угол для наказания, и как закрытая коробка, откуда сложно выбраться, и как место, где все-таки возможна встреча. Дмитрий Лимбос не делал эту историю мрачной — люди, окружавшие Машу и Андрея, были показаны утрированно: например, директор спецшколы (Татьяна Бессчастнова) напоминала Долорес Амбридж — это было киношное или мультяшное зло, не сильно страшное, поэтому к нему можно быстро привыкнуть. Путь главных героев — в том, чтобы выйти из этого мультика, отказаться от типажных образов гопника и капризной девицы (так происходило их очеловечивание и усложнение). Встретившись, они не только нашли друг друга, но открыли себя себе.

Сцена из эскиза «Делай все, что хочешь, пока я тебя люблю».
Фото — Виль Равилов.

Мурат Абулкатинов работал с пьесой Светланы Баженовой «Делай все, что хочешь, пока я тебя люблю», решив ее как монодраму, то есть показал происходящее глазами Светы — главной героини (очень тонкая работа Александры Булатовой). Он поместил действие в пустое пространство, затуманенное, с рассеянным светом, потрясающе красивое, где героиня вспоминала людей, которые были для нее важны, но предали, оставили ее одну: отец, мать, учитель хореографии, куча парней. Эти люди возникали голосами-воспоминаниями (артисты произносили реплики за сценой), вспышками, световыми пятнами, и, например, когда Света устраивала вечеринку, она обходила световые лучи, в которых никто не стоял. Действие пьесы происходит на крыше многоэтажки, но происходит ли все на самом деле, или это иллюзии, проекции героини — до конца понять невозможно. Режиссер и в эскизе оставил эту непроясненность, дал возможность зрителям фантазировать, где находятся персонажи, сколько их, живы они или застряли в безвременье. И мне кажется, что адрес этой работы шире, чем подростковая аудитория, потому что она про одиночество и его преодоление, рефлексию своей жизни и попытку определить, когда все пошло не так, — взрослому тут тоже есть о чем подумать.

Сцена из эскиза «Ловец на хлебном поле».
Фото — Виль Равилов.

Темы одиночества и непонимания так или иначе проявились в каждой работе. Герои эскизов, оторванные от общества, предоставленные самим себе, разными способами пытались справиться с отчуждением. Каждый из них пребывал в своей стране кошмаров, откуда энергично или мучительно искал выход. В эскизе Дмитрия Туркова «Ловец на хлебном поле» по роману Сэлинджера «Над пропастью во ржи» Холден ради этого пускался во все тяжкие — мрачные бары, сомнительные вечеринки, развратные женщины. Дмитрий Савенков показывал его грубым, дерганым, агрессивным — не хотелось бы встретиться с ним на улице, — такой была его попытка утвердиться в ярком, но уродливом мире, где никто не обращал внимания на то, что он ребенок. Холден орал от восторга среди нелепых ростовых кукол, рядом со статуей Свободы с бутафорским факелом, в объятьях чирлидерш в рыжих париках. Переключение случалось в сцене с проституткой, когда он был растерян, не хотел вот так расставаться с детством и переносился в дом родителей, где вместо монстров находил любящую семью, которая собиралась за обеденным столом рядом с рождественской елкой, — практически реклама с коробки сока. Неясно только, действительно ли мир взрослых изменился, точнее, каким было качество этих изменений (это то, что режиссеру, возможно, еще предстоит продумать), потому что он как будто остался искусственным, только знак с минуса сменился на плюс — мир стал глянцево-безупречным.

Сцена из эскиза «История с кладбищем».
Фото — Виль Равилов.

«Кошмары» довоплотились в работе Тимура Кулова «История с кладбищем» по роману Нила Геймана про мальчика Никто Оуэнса, которого после смерти родителей воспитывают призраки. В эскизе кладбище было из стульев, затянутых в холщовые мешки и черные пакеты для мусора. Днем оно было спокойным местом, где можно шуршать листьями, проводить часы, рассматривая надгробные плиты, и прятаться от того, что снаружи, — так и делали Скарлетт, бойкая девочка в желтом пальто, и Никто, тихий парень с альбомом для рисования в руках (эти роли сыграли студенты Прокопьевского колледжа искусств Алина Марухина и Вадим Пестерников). А ночью отовсюду появлялись мертвецы, погибшие в битвах, убитые в драках или тихо ушедшие в своих домах, — когда-то они сверкали кольчугами или роскошными нарядами, а теперь, в крови или с бледными лицами, в париках набекрень, выглядели довольно потрепанными и смешными (чего стоила сцена, когда они танцевали под «Триллер» Майкла Джексона). Тимур Кулов показывал мертвецов через парадокс и пародию, и это поле, на котором можно дальше работать — обострять отношения, делать смешное более точным. Тогда превращение мальчика из жертвы в убийцу — тут театр отошел от романа, чтобы завершить историю в рамках эскиза, и в финале Никто стрелял в Скарлетт, собирался покинуть кладбище и выйти в мир, — срабатывало бы еще мощнее и неожиданнее.

Но важно вот что: лаборатория в Прокопьевске показала, каким разным может быть материал в театре для детей и подростков. Кроме современной драматургии и уже классической литературы (хочется причислить Сэлинджера к классикам) можно работать с фэнтези и фантастикой, и здесь перед театром огромная, почти неосвоенная территория.