Заметки по итогам XVIII Всероссийского фестиваля театрального искусства для детей «Арлекин»

Так вышло, что за минувший сезон я посмотрела больше ста музыкальных спектаклей для детей и подростков, поставленных относительно недавно: такую возможность дала работа в нескольких экспертных советах, в том числе — в экспертном совете XVIII Всероссийского фестиваля театрального искусства для детей «Арлекин». Кроме того, я и сама работаю в театре одновременно и детском, и музыкальном — в Театре Наталии Сац, и имею отношение к ежегодному фестивалю музыкальных театров России «Видеть музыку», на котором вот уже несколько лет есть программа детских спектаклей. Так что к настоящему моменту у меня накопилось приличное количество впечатлений, наблюдений и соображений относительно того, что сейчас происходит в области музыкального театра для детей, или, как еще часто говорят, «в этом бизнесе».

Оговорка эта тут не случайна, потому что именно как бизнес воспринимает подавляющее большинство театров музыкальные спектакли для детей. Это та реальность, которую просто невозможно не замечать, когда смотришь подряд много спектаклей. Примерно 90 процентов постановок — это чистый заработок и для их создателей, и для администрации. Описывать их скучно, но нужно, потому что врага надо знать в лицо. А эти 90 процентов «типа музыкальных» постановок («типа» — потому что они идут не под живой оркестр, а под фонограмму, но при этом называются музыкальными и подаются на фестивали именно как музыкальные) — это враг.

Именно они занимают места в репертуаре театров, не позволяя возникнуть новому.

Именно на них уходят огромные бюджеты.

Именно посмотрев их, ни в чем не повинные зрители делают вывод о том, что такое современный музыкальный театр для детей, и говорят потом, что ни они, ни их дети больше туда не пойдут. И они правы. На такое не только за свои деньги, но даже если приплатят, ходить вредно, опасно и мучительно стыдно.

Итак, что представляют из себя эти 90 процентов, заполонившие сцены почти всех российских театров?

Это с десяток названий, стопроцентно кассовых («Снежная королева», «Маугли», «Двенадцать месяцев» и прочие «безопасные» и гарантированно узнаваемые названия, на которые точно клюнут родители).

Это фонограмма запредельной громкости. Уважение к маленькому зрителю, физиологически не переносящему больших децибелов? Нет, не слышали.

Это «вырви глаз» костюмы, одновременно блескучие и застиранные. Возможно, из подбора. Но даже если нет, даже если они созданы и пошиты специально для данного спектакля — тем ужаснее, потому что они производят впечатление не театральных костюмов, а бэушных тряпок, взятых напрокат в доме терпимости.

Это использующие микрофоны артисты, которые когда поют — фальшивят, а когда говорят — наигрывают так, что стыдно на них смотреть. Грим, ужимки и прыжки — такие, что взрослым подвыпившим мужчинам показывать неловко, не то что детям. Вообще в эстетике детского музыкального театра такого типа и в эстетике панели пугающе много общего. Об этом стоило бы подумать отдельно.

Это убогие хореографические номера.

Это запредельно пошлые шутки, в большом количестве вставленные «для родителей».

Это режиссерские решения столетней давности и общее ощущение такой затхлости, бедности и беспомощности, что более точного определения, чем «пытка искусством», для этих постановок и не найдешь. Но — и это самое удивительное! — они в таком количестве существуют на сценах театров по всей стране, так похожи друг на друга и с такой скоростью клонируются, что диву даешься: значит, кому-то они нужны, раз театры штампуют их по цене «рупь ведро» (хотя в реальных деньгах это совершенно не так, но ощущение — что очень задешево) и не просто держат в репертуаре, но еще и на фестивали отправляют…

И вот на этом затхлом болотистом фоне и возникают, как редкие цветы, спектакли, создателям которых нужно что-то еще, кроме как быстро срубить бабла в новогоднюю кампанию. Они искренне любят музыкальный театр как вид искусства, а не просто осваивают огромные по сравнению с драмой и куклами бюджеты оперного или балетного спектакля. Они хотят развивать его, экспериментировать, работать не на сиюминутный интерес, а на будущее всей отрасли, поэтому устраивают лаборатории, дают площадки молодым композиторам, осваивают камерные пространства, рискуют, беря в репертуар неизвестные широкому зрителю названия, работают на стыке жанров, перенимают опыт у драматического и кукольного театров — словом, выходят, наконец, из пресловутой башни из слоновой кости, в которой заживо пытается похоронить себя традиционный музыкальный театр.

Несколько таких спектаклей попали в конкурсную программу XVIII Всероссийского фестиваля театрального искусства для детей «Арлекин», и каждый из них отразил, воплотил в себе то новое, интересное, еще не изведанное и потому ценное, что есть сегодня в музыкальном театре для детей. Все эти спектакли очень разные, но все их объединяет безупречная честность, с которой они создавались, и внятное нежелание идти на поводу у тех ужасных 90 процентов, что душат современный музыкальный театр для детей своим цинизмом.

Музыкальных спектаклей в конкурсной программе фестиваля было несколько, и каждый из них создан для определенной возрастной категории. В таком порядке и напишу о них. Постараюсь сформулировать самое важное, чем они ценны, на мой взгляд.

На совсем малышей были рассчитаны «Шумовички» А. Поспеловой в режиссуре А. Ловянниковой и «Дерево» Т. Шатковской в постановке Е. Кочневой, созданные в рамках Лаборатории молодых композиторов и драматургов «КоОPЕRАция». Здесь самое важное — это поиск нового музыкального языка, использование нетрадиционных инструментов, доверительная, дружеская интонация, в принципе не свойственная музыкальному театру больших сцен, а здесь, в спектаклях для малышей, поставленных в камерных пространствах, абсолютно необходимая и единственно возможная. Эти оперы — не традиционные, рассчитанные на дистанцию между сценой и зрителями, а камерные. Они максимально учитывают своего зрителя, едва научившегося ходить, и очень тихо и аккуратно показывают, каким разным, нестрашным, интересным и, главное, понятным может быть музыкальный спектакль. В интонации этих опер, в сокращении дистанции между действием и зрителями и есть главная их ценность (хотя именно это и ломает шаблон у ревнителей традиционного музыкального театра для детей). Их создатели полностью отказываются от котурн, от роли воспитателя и учителя, они становятся собеседниками и общаются с детьми на равных. Вроде бы, ничего нового, если мы говорим о бэби-театре в принципе, но для музыкального театра — это огромный шаг вперед.

Для детей чуть старше поставлен спектакль по мотивам русских сказок «Лиса и петух» А. Бордукова в Театре «А-Я». Он тоже негромкий, но сделан в более традиционном ключе. И костюмы тут чуть ярче, и подача материала чуть более акцентированная, условная. Однако благодаря камерному пространству здесь сохранена и видна тончайшая психологическая работа актеров, что и делает эту постановку особенной для музыкального театра.

На дошкольников и младших школьников ориентирована «музыкальная сказка» А. Старцевой по мотивам сказов П. Бажова «Серебряное копытце» в Театре музыки, драмы и комедии Новоуральска. Здесь настолько свежо даны на сцене этнические мотивы — через музыку и декорации, словно распахивающие уютное пространство сцены в космос вселенной, и этот космос так занятно сочетается с психологически достоверной игрой артистов, что спектакль этот надолго остается в памяти. Он глубокий, искусно сочиненный и очень талантливый. Такие спектакли — редкость и для детской драмы и кукол, не то что для музыкального театра.

Еще две современные оперы, вышедшие из лаборатории «КоОPЕRАция» и представленные в конкурсной программе «Арлекина», — это «Порох и заячьи ушки», «комедийная хоррор-опера» на музыку А. Бесоногова, и «недетская опера» Т. Шатковской «Я живу у ведьмы». Оба получасовых спектакля в постановке Е. Василевой рассчитаны на подростков и созданы на либретто, написанные подростками — участниками лаборатории. Поэтому и сюжеты современны, и язык, и музыка, и костюмы. Но самое главное — актуальны темы спектаклей. Они не об отвлеченных материях и не о каких-то условных людях. Они о таких же подростках, как и те, что сидят в зрительном зале и, вообще-то, в музыкальный театр ходить особо не любят. Спросите любую маму или папу, пойдет ли с ними по доброй воле их подросток в театр на «Евгения Онегина» Чайковского? Ответ, как правило, очевиден. К сожалению. И во многом он таков именно из-за тех 90 процентов жутчайших детских музыкальных постановок, о которых я писала в начале. А на спектакли «КоОPЕRАции» — ершистые, не укладывающиеся ни в один шаблон, но говорящие о том, что реально волнует, — на них подростки идут, что подтверждается сезоном проката этих постановок в Москве.

Хитом репертуара уже стал поставленный в прошлом сезоне в Севастопольском ТЮЗе «контемпорари мяузикл» «Дневник кота-убийцы» Юлии Каландаришвили, который на «Арлекине» играли в «Зазеркалье». Здесь сошлось все: относительная пока еще незатасканность литературного первоисточника (инсценировки книги Э. Файн уже довольно много где идут, но еще не стали условной «Дюймовочкой»), рок-эстетика, царящая на сцене, и общая прекрасная, заряжающая своей энергией игра в нарушение границ. Вот где по-настоящему громко, так это здесь. Но в постановке, созданной для подростков, это естественно и потому работает на все 100 процентов, как и яркие, в стиле панк, гримы, и аляпистые костюмы, словно изгвазданные краской. Здесь все — чрезмерно, через край, с перехлестом, что и подкупает в спектакле Севастопольского ТЮЗа. Он искренен так же, как поющий песни Цоя певец в арбатском переходе.

Вот и напрашивается сам собой очевидный и несложный вывод: если мы хотим, чтобы дети, став подростками, продолжали ходить в музыкальный театр, то не надо скармливать им на Новый год театральную бурду и называть это музыкальным спектаклем, а потом жаловаться, что подростки — это самая трудная аудитория и найти к ней подход невозможно. Нет. Возможно. Просто это сложнее, хлопотнее, рискованнее, чем штамповать одно и то же, но и — интереснее, ответственнее, честнее. Что и показали музыкальные спектакли конкурсной программы «Арлекина».

______________________________

Фестиваль «Арлекин» проводится при поддержке Министерства культуры РФ, Союза театральных деятелей РФ, Комитета по культуре Санкт-Петербурга, Санкт-Петербургского отделения СТД РФ, Благотворительного фонда «Арлекин».