«Опричник». П. И. Чайковский.
Михайловский театр.
Режиссер-постановщик Сергей Новиков, музыкальный руководитель Александр Соловьев, сценография и костюмы Александра Купаляна.

В середине весны на каждом столбе Петербурга повесили по Кехману с подписью «Опричник». Можно было бы подумать, мол, «ни черта себе, какая самокритика», но нет. То были афиши новой постановки Михайловского театра, на которых Владимир Абрамович предстал в скромном образе царя.

Спойлер: на сцене в «Опричнике» молодого режиссера Сергея Новикова (это его вторая полноформатная постановка) Кехман не появляется. Хотя, думаю, он блестяще бы вписался в этот ультратрадиционный спектакль, задача которого, по словам самого Новикова, одна: вернуть оперу в репертуары театров.

Сцена из спектакля.
Фото — сайт театра.

Место действия первой картины «Опричника» у Чайковского описано так: «Сад. С левой стороны терем. С правой — тын. Вдали Кремль. Вечереет». Знаете, что видит зритель на сцене Михайловского? Правильно. Сад. И терем. И видеопроекцию на заднике, где другие сады, терема и Кремль. И, разумеется, на видеопроекции Дмитрия Костяева вечереет. Художник-постановщик Александр Купалян позволяет себе некоторую вольность только в вопросе тына. Если у Чайковского тын фигурирует сразу, то у Купаляна он выезжает незадолго до сцены, где Морозов принимает предложение Басманова перейти на сторону опричников.

Мотивация Басманова облагодетельствовать Морозова дана режиссером еще более откровенно, чем у Чайковского. Вместо заявленного композитором контральто (партию одного из самых лютых опричников исполняла женщина) эта роль на премьере была отдана контратенору Вадиму Волкову, который вывел очень точный рисунок бисексуального, развращенного властью и деньгами молодого человека, испытывающего к Морозову влечение.

Вообще, «Опричник» Новикова разворачивается строго по либретто. Андрей Морозов (Иван Гынгазов) и Наталья (Валентина Феденёва) любят друг друга, а злой рок их разлучает. В качестве злого рока выступает отец Натальи — князь Жемчужный (Александр Безруков), которому Андрей и желает отомстить, привлекая опричников. Опричнина здесь выступает как символ катастрофы государственного раскола, а не локальный исторический период. Не случайно в финале третьего действия боярыню Морозову (Екатерина Егорова) увозят со сцены на санях, отсылая зрителя к одноименной картине Сурикова, посвященной другому расколу — церковному. Собственно, именно опричнина — единственное действующее лицо в спектакле. Все остальные — марионетки, лишенные самостоятельности.

Сцена из спектакля.
Фото — сайт театра.

Особенно ярко это выражено во втором действии, где режиссер отходит от заданного композитором маршрута декораций. Вместо царских хором в Александровской слободе на сцене создана настоящая пыточная: с камерами, заключенными и подобием дыбы. Именно здесь Морозов и должен поклясться в верности царю. Несмотря на решимость, добровольно Морозов так и не клянется: один раз вместо него это делает Басманов (строго по ремарке Чайковского: из-за плеча), финальная же клятва приносится под страхом смерти: «Клянись же или смерти жди!», но отягощается обязанностью еще собственноручно утопить малолетнего заключенного. Реальный выбор — присягать на верность или нет — оборачивается иллюзией выбора.

Обстоятельства, заданные ходом истории, перемалывают всех героев, приводя в итоге к пяти трупам. Бессмысленность происходящей жестокости подчеркнута обыденными пытками жертв опричнины и «проходным» убийством мамки Андрея и Натальи — Захарьевны (Анна Буслидзе), которая бросилась на крик героини и оказалась на пути одного из опричников. Финал постановки представляет собой торжество жестокости, пиршество зла, о чем прямолинейно сообщает декорация. Густое кроваво-золотое оформление сцены рождает параллель с «Красной свадьбой» из «Игры престолов». С учетом указания на пир кровопийц в либретто ничего другого к концу спектакля уже и не ждешь. Здесь площадь перед церковью — это площадь перед церковью, павлины на пиру — это павлины, а торт в виде Кремля — ну, вы поняли. Занавес очень медленно опускается.

На премьерных показах 18 и 20 мая стоячие овации длились несколько минут. Билеты на второй спектакль раскупали уже 19-го числа — заработало «сарафанное радио», Instagram пестрел восторженными отзывами зрителей.

Сцена из спектакля.
Фото — сайт театра.

Откуда такая реакция, если профессиональной критике особенно и не за что зацепиться? Ничего нового режиссер не представил. Сказать, что все дело в неприхотливости вкусов публики, тоже нельзя: во-первых, это Петербург, а во-вторых, тут уже и не нужно. Добавлю, однако, что «Опричник» — отнюдь не «оперная попса», это сложная музыка, в которой Чайковский еще далек от вершин собственного мастерства.

Ответ на заданный вопрос кроется в проделанной работе. Сергей Новиков работает на зрителя, уставшего от экстравагантных концепций, действие не перенесено ни в кабинет психоанализа, ни в XXII век. «Опричник» сделан скрупулезно, основательно и красочно. Страсти, чуждые нашему поверхностному времени своей глубиной, разыгрываются исполнителями всерьез; костюмы скорее реконструированы, чем придуманы; свет на сцене идеально соответствует заданному времени суток; специально созданы часы видеозаписи, где по небу плывут облака, летят птицы и так далее, и тому подобное.

На зрителя сработал и дирижер Александр Соловьев, заметно купировав оперу и сжав ее до двух часов, что повышает интенсивность и разнообразие музыки. В звучании он нашел уникальный баланс между экспрессивностью и мощью, нигде не заглушив исполнителей и подчеркнув драматичность, лиричность и национальный характер «Опричника». В самых громких и пафосных хоровых сценах («За здравие могучего царя», «Слава, слава» etc.) оркестр звучит невероятно сильно, но при этом слышно каждое слово.

Сцена из спектакля.
Фото — сайт театра.

Огромные усилия, вложенные в спектакль, и тщательность постановки приводят к мыслям об осознанности выбора режиссера в пользу традиционности и даже архаичности, а также отказа от попыток добавить что-то к замыслу Чайковского. Скорее то, что Чайковский хотел, но не мог себе позволить в XIX веке (как, например, показать на сцене царя), Новиков расшифровывает и выводит в XXI, сохраняя вечные темы: любви, предательства, верности. И, несмотря на то что действие «Опричника» разворачивается в XVI веке, гениальная музыка безотказно воздействует на публику.

В итоге, невозможно сказать, что же это: проходной спектакль или победа? Потому что сначала нужно ответить на гораздо более сложный вопрос: что, собственно, есть победа в современном отечественном постановочном оперном театре — сказать новое слово в режиссуре, переосмыслить классику, заслужить высокие оценки профессиональных критиков или заставить зрителей всерьез сопереживать боярам и опричникам в расписных садах? Бесспорно одно: заявленная режиссером цель достигнута: «Опричник» прозвучал и теперь, после редакции Соловьева и Новикова, имеет все шансы на новые постановки по стране. Возможно, гораздо менее традиционные.