«Хроники Нарнии. Племянник чародея». По книгам К. Льюиса.
Красноярский ТЮЗ на фестивале «Реальный театр».
Режиссер Роман Феодори, инсценировка Нины Беленицкой, художник Даниил Ахмедов.

Первый акт спектакля — это шоу с эффектной историей о сотворении мира, где в танце сливаются четыре стихии, а фавны на высоких козлиных ногах-ходулях трубят в горны, появляясь прямо в зале.

Здесь царствует видеоряд. Именно он занимает большую часть сценографии, но срабатывает далеко не всегда. Одновременно на сцене сосуществуют и персонажи, чьи костюмы «сделаны» целиком при помощи видео, и прекрасные фавны, здесь люди в доспехах воинов, красные платья и высокие короны каких-то духов, но все они безмолвны и существуют только ради эффектности первого появления. Это соседство сбивает с толку, театральная иллюзия тут же разрушается.

Спектакль открывается длинным видео, которое как бы повествует о создании миров, но, заходя на территорию кино, театр будто теряет часть своей театральности. Включившись в спектакль, не думаешь при появлении фавнов, что это актеры на ходулях, а вполне искренне веришь в то, что это вышли фавны, — это условия игры, которые принимаешь. А при появлении «русалок» (девушки ложатся на наклонный пандус, и на них проецируется видео, изображающее воду и русалочьи хвосты) видны их ноги, видны белые пятна, сделанные на изображении, чтобы актрис можно было разглядеть, — и иллюзии не создается, нет времени переключиться, и не совсем ясно, зачем такой тип условности нужен. Складывается впечатление, что снова ради эффектности. Но анимация не всегда высокого качества, и это тоже портит впечатление.

Е. Кузюкова (Полли), А. Князь (Диггори).
Фото — Ф. Подлесный.

Весь спектакль за одним эффектным «номером» появляется другой, сменяющийся третьим, но эти номера не согласуются друг с другом, из них не складывается целое. История о мальчике, который придумал Нарнию, чтобы справиться с болью утраты, в итоге раскрывается наспех в самом финале, словно про нее вспомнили под конец.

При этом отношения Диггори и его болеющей мамы (Александр Князь и Марина Бабошина) прекрасно сыграны. Пробирает простая и лаконичная сцена, в которой после слов «она безмятежна, словно не чувствует боли» мама садится и почти неестественно высоко, как бы сдерживаясь, кричит в подушку, а затем в эту подушку так же кричит Диггори. Еще сильнее действует эпизод, в котором королева Чарна (Екатерина Подлесная) в мигающем свете молний или больничных ламп сменяется скорчившейся от боли мамой Диггори, и обнажается на несколько секунд отчаянная мальчишечья выдумка — придумать мир, где кого угодно можно оживить словом.

Сцена из спектакля.
Фото — Ф. Подлесный.

Еще одним «аттракционом» становится дядя (Анатолий Малыхин), который превратился в комического персонажа. Резким хриплым голосом и такими же резкими жестами он напоминает современных, узнаваемых младшими школьниками комиков. Иногда дядя неожиданно сбрасывает с себя роль сумасшедшего старика, которой наделил его Диггори, говорит нормальным голосом, играет тоску по сестре и волнение за племянника. Другой уже однозначно комический персонаж — жутковатая ведьма (Вячеслав Фарапонтов), все существование которой на сцене сведено к пантомиме, изображающей поиски волшебной шкатулки.

Путешествие Диггори и Полли заполняется этими комическими вставками и песнями в исполнении квартета (Денис Зыков, Юлия Наумцева, Илона Павлова, Анатолий Кобельков). Они выходят в самом начале каждого акта и сидят перед сценой. Однажды Полли (Екатерина Кузюкова) передает им ненужный реквизит, что запутывает: не ясно, как именно квартет существует относительно главных героев и зрителей, является ли он частью мира на сцене или все же неким невидимым хором.

Сцена из спектакля.
Фото — Ф. Подлесный.

Отдельные вопросы вызывает решение Аслана. Несомненно, тема христианства проходит через все семь книг Льюиса и особенно ярко проявляется в образе Аслана, который пожертвовал собой и вернулся из мира мертвых, искупив грехи. В постановке Аслан появляется в качестве темного силуэта или изображения на гербе-занавесе, он бесплотен и представляет собой некую неземную сущность, у которой еще нет земного воплощения. Но если в книге Льюиса Нарния несомненно есть, как есть и Рай, и Бог, который может вылечить маму, то у Феодори Нарния — история, придуманная мальчиком, который не мог справиться с горем. Не ясно, как в таком случае могут существовать постановки остальных шести книг, создающие «сагу». Помимо прочего, изменение концовки книги нарушает внутреннюю магическую логику вещей спектакля — так же, как в книге, самому есть яблоко нельзя, иначе окажешься «проклят», его нужно передать, — Диггори же ест яблоко сам и «излечивается».

Сцена из спектакля.
Фото — Ф. Подлесный.

В конечном итоге, спектакль разваливается на отдельные, не связанные и с трудом сосуществующие друг с другом элементы. Пролог с историей создания мира и сценография тянутся в сторону кино и одновременно — в сторону шоу с красивыми и богатыми костюмами; песни и сцена, в которой жители Лондона танцуют меж фонарных столбов, — пытаются превратить спектакль в мюзикл в лучших традициях мультфильмов Диснея; а актеры в это время играют в драматическом спектакле…