Михайловский театр закрыл оперный сезон блокбастером от режиссера Василия Бархатова. Возвращение юбиляра Вагнера в афишу Михайловского после сорокалетнего отсутствия оказалось триумфальным. Поклонники чистоты жанра негодуют, называя в интернет-отзывах постановку «Летучего голландца» «похоронами Вагнера», «помойкой» и «ЭТИМ». А господин Кехман заполучил коммерчески безупречный проект с гарантированным спросом: премьера как бы уже есть, но, по сути, является интригой сезона следующего.

Ведь минимально необходимые два представления (после первого премьеру отмечать не принято — театральная примета, приходится ждать окончания второго спектакля) погоду сделать не могли. Большая часть меломанов уже разъехалась на летний отдых, и широкая публика обречена томиться в предвкушении несколько месяцев. Отличный маркетинговый ход. А Василий Бархатов, о чьем назначении на пост главного режиссера Михайловского театра было объявлено накануне, более чем эффектно дебютировал на этой площадке, наворотив на сцене столько всего, что без священного ужаса и не взглянуть.

Стоит сказать сразу: постановка безумно интересна, несмотря на большое количество визуального мусора. Бархатов остается верным себе — действие на сцене двоится, троится и даже четверится. Перед взором зрителя уютный пляж конца 50-х — начала 60-х со всеми актуальными на ту пору типажами: дамы, облаченные в new look и сопровождающие их аутентичные кавалеры различной спортивности и одетости, счастливые чинные семейства, монашенки и стражи порядка, сошедшие с кадров всем известных фильмов про жандарма из Сан-Тропе. На заднем плане — видеоморе, бушующее или усмиряющееся в соответствии с партитурой оперы. Над пляжем — три кабины кубической формы, в которых одновременно, но по сюжету в разные годы происходят разные события: в левом снимается кино, в правом оно же демонстрируется. А срединном кубе с помощью пантомимы отображаются осовремененные мытарства Голландца: alter ego главного героя в интерьерах все тех же 60-х бьет морды соперникам и журит изменивших ему женщин в кроваво-красных платьях. Все это происходит параллельно основному действию на пляже, уследить за всем невозможно, да, наверное, и не нужно. Главное, что заснуть не удастся.

Несомненно, такое сценическое решение более характерно для драматического театра, но ведь и художник-постановщик спектакля Николай Симонов известен в первую очередь своими работами в столичном «Современнике» и МХТ имени Чехова.

Кастинг постановки определялся принципом сборной: Голландца пел баритон Национальной оперы Украины Андрей Маслаков, Даланда — бас из «Геликон-оперы» Станислав Швец, в партии Эрика выступил тенор Андрис Людвигс (Латвийская национальная опера). Остальные партии достались своим: очень порадовало чистое звучание тенора Евгения Ахмедова (Рулевой) и сильнейшее сопрано Елены Панкратовой (возлюбленная Голландца Сента), которая, однако, допустила несколько помарок. Но самое сильное впечатление произвела Екатерина Егорова, блеснувшая во второстепенной партии кормилицы Марии — прекрасная профессиональная работа. Столь же высокой оценки заслуживает дирижер Василий Петренко: оркестр играл именно Вагнера, пусть композитор в данном случае выступает только в роли автора музыкального сопровождения к оперному фильму Василия Бархатова.

Начало второго действия вызывает нервный смех в зале — подруги Сенты отнюдь не прядут что-то там в рыбацкой глуши. Роскошные крутобедрые чаровницы, облаченные в черные очки и сексидресс, восседают в непринужденных позах в шезлонгах на пляже и в соляриях (все те же три куба сверху), пьют дринки и слушают что-то релаксирующее с огромных бутафорских бобинных магнитофонов. Сплошной пин-ап. Художник по костюмам Мария Данилова вообще постаралась на славу, с блеском решив поставленные перед ней задачи.

Не может не запомниться зрителю и прочая бутафория. Сента мечтает об инфернальном возлюбленном, глядя отнюдь не на портрет, а на кадр из диафильма (этой же пленкой чуть позже будет так удобно попытаться удушиться от избытка чувств). Бесконечные странствия Голландца символизирует огромный черный чемодан с кучей тревел-наклеек. В самом чемодане скрываются красные туфли и такой же расцветки палантин, которые Голландец, как можно догадаться, презентует очередной претендентке на звание спутницы жизни.

В третьем действии Василий Бархатов демонстрирует потрясающую смелость и независимость от возможных нелицеприятных мнений, заставляя светски одетых гостей на помолвке с энтузиазмом закидывать влюбленную пару макаронными изделиями. О смысле этого эпизода не спрашивайте, давайте лучше восхитимся бесстрашием режиссера, не убоявшегося неизбежных умствований публики насчет развешивания лапши на ушах под личиной оперы. Тем более что все вышеупомянутые деяния меркнут перед финальной сценой, когда гости сметаются ураганным ветром, а Сента, вместо того, чтобы от недоверия возлюбленного сигануть в пучину, с согласия Голландца учиняет двойной самострел. Влюбленные трогательно соединяются головами, Сента приставляет к своему виску большой блестящий пистолет и спускает курок. Объединение любящих душ в Вечности символизирует сначала фонтанчик из крови и мозгового вещества, бьющий из виска Голландца, а позже — силуэты героев, недвижно застывшие среди проекционных акул и скатов на дне морском.

Разумеется, эта премьера — тот случай, когда пуристам лучше оставаться наедине с аудиозаписями в тиши своих библиотек. В первую очередь посетить «Летучего Голландца» рекомендуем тем, кто хочет убить сразу двух зайцев: среди знакомых и коллег глубокомысленно говорить о том, что «ходили на Вагнера», а на самом деле посмотреть яркий и запоминающийся экшен с роскошным саундтреком.