«И100рия».
Большой Московский государственный цирк.
Режиссер-постановщик и автор идеи Аскольд Запашный, балетмейстер Дарья Пурчинская,
художник Надежда Русс, режиссер клоунады Андрей Шарнин.

Спектакль к 100-летию отечественного цирка — тема благодарная, нужная и важная. Это всегда повод оглянуться назад, осознать свое место в истории, заглянуть в будущее. Формально юбилейная дата пришлась на 2019 год, и компания Росгосцирк отметила ее грандиозным гала-шоу в постановке Гии Эрадзе с участием легенд отечественного цирка, которое, чуть ли не впервые за последние лет 30, отснял и транслировал Первый канал.

Сцена из спектакля.
Фото — архив цирка.

Большой Московский государственный цирк, отданный творческой команде братьев Запашных, в стороне не остался и в гала-шоу участвовал. Но творческий потенциал «датского» спектакля исчерпан не был, и спустя год в цирке на проспекте Вернадского состоялась премьера полноценной постановки, посвященной 100-летней истории отечественного цирка.

Пандемия объяснила и оправдала все, касающееся вопросов о том, почему запуск случился спустя год после юбилея. К слову сказать, БМГЦ оказался единственным цирком, открывшимся сразу после московского локдауна. Пандемические ограничения парализовали конвейер Росгосцирка по всей стране, Цирк на Цветном бульваре мучительно решал, что делать с участвующими в программе иностранцами, а вот БМГЦ сработал как часы и запустился уже в середине августа. Отыграв чуть меньше месяца свой проверенный на разных площадках «ЭпиЦЕНТР мира», он взял паузу и 19 сентября вышел к публике со свежей премьерой.

«И100рия» придумана авторами как путешествие во времени от эпохи площадного цирка до неизвестного пока цирка будущего, причем довольно быстро становится понятно, что история эта с отечественным уклоном: в постановке возникают отсылки к цирку военного периода и эпохи социалистического реализма. Правда, старый цирк оказывается как раз территорией италообразных арлекинов, а не родных скоморохов, но где цирк и где фактологическая точность… Вот и герои спектакля — мальчик-подросток и две девочки — заглядывают в огромную библиотеку и отыскивают в ней ту самую книгу, где все о прошлом (строго говоря, внятной книги о всеохватывающей истории отечественного цирка после 1919 года не существует) и, как оказывается, и о будущем.

Сцена из спектакля.
Фото — архив цирка.

Дети едва ли похожи на своих современников — девчонки в пачках, мальчишка в костюме. И черпают они информацию не из Википедии, а из книжек, так что было бы правильным разместить их хронологически где-то на закате советской эпохи — воспитанный юноша и две милые девочки, юные, элегантные, занимающиеся балетом и, как выяснится позже, способные даже давать фортепианные концерты. Никаких острых углов, сплошное благообразие.

Режиссер спектакля Аскольд Запашный почтителен к любому этапу цирковой истории и стремится подать его максимально выигрышно за счет костюмов, хореографии и музыки. Оттого каждый фрагмент смотрится именно фрагментом и на большее не претендует. Цирк арлекинов уступает место конному цирку, чуть позже следуют эпизоды из советской истории, артхаусный цирк и цирк высоких технологий. И каждый сам по себе — выдающийся, плакатный, расцвеченный яркими визуальными мазками.

Логика компоновки фрагментов здесь заложена самой темой — исторической канвой развития циркового искусства, и единственный придуманный сценарный ход — как раз в образах детей, знакомящихся с историей. Для мальчика процесс умозрительный переходит в практическую плоскость: к финалу спектакля он пробует себя как жонглер, а видеопроекция рассказывает зрителю, что он замахивался и на «воздух», и даже на джигитовку.

Сцена из спектакля.
Фото — архив цирка.

У БМГЦ давно сформированная, тренированная труппа, и она знает, как тут принято выстраивать спектакль, оттого и четкость смен тут подобна швейцарским механизмам. Схема, в которой кордебалет и клоуны занимают публику, пока идет смена реквизита, отработана в БМГЦ до циркового совершенства и работает тогда, когда цирк — именно череда фрагментов. А внутри самих фрагментов работает логика создания и режиссуры отдельных номеров. Она, нацеленная в конечном итоге на вереницу трюков, имеет в основе принцип коллажа. Степень тотальной вовлеченности кордебалета в номера может считаться чуть ли не главным козырем — балет в этом цирке умеет сливаться с акробатами и гимнастами до такой степени, что отличить одних от других не каждый сможет. В «И100рии» использован и другой принцип комбинирования номеров, когда паузы для отдыха обеспечивают не только вмешательство кордебалета, но и сами цирковые артисты. «Фронтовой цирк» — это комбинация трюков от акробатов-вольтижеров под руководством Марины Козаковой, акробатов-вольтижеров под руководством Александра Квасова и акробатической четверки под руководством Родиона Прилепина. «Советский цирк» обеспечивают в манеже акробаты на встречных качелях под руководством Алексея Пронина, а тем временем над манежем поднимается светящийся шар, в котором Анастасия Трушина исполняет ручной эквилибр. За «Цирк-модерн» под куполом в ответе воздушные гимнасты под руководством Елены Петриковой, а в манеже — снова акробатическая четверка под руководством Родиона Прилепина. «Цирк арт-хаус» на манеже разыгрывают акробаты на подкидных досках под руководством Сергея Трушина при поддержке кордебалета, а в параллель к нему над форгангом — партерная рамка под руководством Руслана Семенцова. Это многоплановое сочетание рассеивает внимание, уводит его от собственно одного артиста или коллектива, но обеспечивает постановочный эффект тотального цирка, возможного в любой точке пространства.

Сцена из спектакля.
Фото — архив цирка.

В «И100рии» задействована грандиозная машинерия сменных манежей этого уникального циркового здания, что, с одной стороны, замедляет ритм спектакля (оттого, что довольно много времени уходит на перемену утапливаемых вглубь манежей и подъем следующих), но с другой — позволяет выстроить на манеже сложные конструкции. Жонглеры, например, в очень темповом номере-аллюзии на цирк-варьете работают на поднимающейся из глубин подманежного пространства ярусной вращающейся конструкции, сборка которой силами униформы точно была бы затруднительна.

Проблему смен и переходов в этом спектакле решает многочисленная клоунская группа (уже можно сказать труппа). Их восемь (!) человек, и они с переменным успехом пытаются освоить наследие отечественных клоунов — Никулина, Попова, Енгибарова — и создать своего рода ремейки великих реприз. Плакатный принцип в структуре представления клоуны визуализируют впрямую. «Все ненужное на слом, собери металлолом», — дружно тарабанят они, разворачивают над головой транспарант и маршем, выстукивая ритм на подручных инструментах, обходят зал, отпуская намеренно плоские шутки вроде «Труба! Ура!». Чуть позже они возьмутся за американский степ под «Singing in the Rain», ирландскую чечетку и будут веселить и развлекать на разные лады. Их существование в этом спектакле и как отдельный сквозной сюжет, воспринимающийся в том числе и визуально (за счет подчеркнутого черно-белого стиля в костюмах), — так же, как реклама телевизионного проекта посреди блока новостей: ретранслятор вроде бы один, а цели разные.

Аскольд Запашный, склонный включать в свои спектакли речевые конструкции — диалоги, объяснения, комментарии к сюжету, как правило, в зарифмованном виде, — на этот раз обошелся языком пластики, и это пошло на пользу всему спектаклю. Здесь все очень понятно, прозрачно и логично с точки зрения фрагментарной структуры. Такой язык востребован публикой (тут уже даже можно говорить о формировании у БМГЦ своего зрителя), которая не перестает восхищаться, истово аплодировать и даже кричать «браво!».

Сцена из спектакля.
Фото — архив цирка.

Если отрешиться от клоунской линии, то «И100рия» и создана как грандиозное зрелище, призванное воспеть отечественный цирк. Приверженность к монументальности постановок в БМГЦ диктует само здание — огромное, с гигантским раусом, большой сценой над форгангом и небольшими сценами перед оркестром и входами зрителей. И это пространство хочется заполнить — флагами, гигантским реквизитом, многочисленными персонажами, игрой видеопроекций и света. Оснащенность подкупольной машинерии позволяет играть с пространством не только над манежем, но и над зрительным залом, оттого даже самые простые номера воздушных гимнастов, взмывающих к куполу прямо над головами зрителей, кажутся притягательным новшеством. Для Аскольда Запашного монументальность — категория близкая и принципиальная, неслучайно многие постановки, впервые показанные в манеже, впоследствии адаптируются к пространству спортивных арен.

Здесь идет творческий поиск в классическом для цирка и всегда имевшим результат направлении — создании нового, оригинального реквизита. В «И100рии» сразу два решительных и буквальных прорыва по этой части. В первой сцене батутистам-арлекинам придуман не только тройной батут, но и вставки между частями этой триады, заполненные пластиковыми шариками. И в финале туда под дружный зрительский «ах!» ныряют, исчезая бесследно, артисты. Чуть позже на манеж прорывается (и здесь тоже есть повод говорить о монументальности) точно воссозданная копия танка Т-34, который сам по себе — чудо изобретательской мысли, потому как является сборной конструкцией. Как рекламный ход — это прекрасная идея, но колосс в пределах манежа скорее неуклюж, чем монументален. Однако танк имеет достаточную высоту, чтобы обеспечить полетную амплитуду партерным акробатам, которые здесь в роли солдат как бы на привале.

Сцена из спектакля.
Фото — архив цирка.

Режиссеру не отказать и в намерении рискнуть. Финальный аттракцион с морскими львами Василия Тимченко — обладателя сногсшибательного личного обаяния — решен как цирк будущего, цирк роботов, а сам Василий закрыт маской. С одной стороны, это конечно, потеря — лишить Тимченко чуть ли не главного оружия, с другой — резонный риск в попытке отдать манеж собственно животным, который оправдывается полностью просто потому, что морские львы очаровательны и артистичны сами по себе.

Но если Тимченко — приглашенный артист, то большая часть труппы выступает на манеже БМГЦ постоянно. Поставлять публике новые и новые номера в этих условиях не так-то просто, ведь номера — не роли, они готовятся и отрабатываются годами. В этом смысле поразительна творческая активность Якова Экка, из программы в программу демонстрирующего все новые грани таланта своих артистов, трюковой потенциал которых неизменно растет. Они и джигиты, и акробаты, и жокеи. По-хорошему амбициозны и акробаты на подкидных досках под руководством Сергея Трушина, которые, не удовлетворившись золотом Монте-Карло, продолжают работать над сложнейшими новыми элементами.

Для БМГЦ «И100рия» — программное произведение, такое же важное для обозначения своего места в сегодняшнем дне, каким в свое время был «ЭпиЦЕНТР мира», созданный к чемпионату мира по футболу. Декларативный посыл, не требующий зрительской, да и вообще никакой рефлексии, здесь угадывается с первой минуты и выдержан до последней.

Сцена из спектакля.
Фото — архив цирка.

В финале, во время парада-алле, все стоящие в манеже артисты торжественно воздевают руки, но не к зрителям и не к небу, а туда, где над форгангом стоят Эдгард и Аскольд Запашные. Братья — опора этого цирка, выстроившие свою империю с нуля, убежденно и целенаправленно отстаивающие интересы циркового искусства. И позиция их такова, что давно нет нужды в этой финальной мизансцене. Но из спектакля в спектакль она повторяется вновь и вновь. В финале поставленным дикторским голосом (все-таки как сложно обойтись без пафосного проговаривания!) о перспективах сказано внятно и во всеуслышание — в этом цирке хотят «творить, рождая новую историю».